Битва драконов. Том 2 - Валерий Гуминский

Род Апраксиных твердо придерживался позиции монархического управления в благодарность за то, что Меньшиковы после прихода власти не бросились перекраивать управленческий аппарат, созданный Петром Алексеевичем. Чистки, конечно, прошли нешуточные, но большинство служащих из дворянских семей остались на плаву, мысленно перекрестившись, когда все закончилось. Предок нынешних Апраксиных даже не раздумывал, когда новый царь-император Алексей Меньшиков предложил ему главный пост в Дуэльной Комиссии, и взамен дал клятву полной лояльности. Эта клятва до сих давалась каждым членом фамилии перед заступлением на какой-нибудь государственный пост. Аристократические Семьи посмеивались над странными Апраксиными, но сам Даниил Алексеевич считал подобную традицию краеугольным камнем прочных взаимоотношений власти и высокородных.

Он дождался, когда Вартан — личный телохранитель графа — распахнул перед ним дверь солидной «эспады», и молча занял место в комфортабельном салоне.

— Куда сейчас, хозяин? — гортанно спросил Вартан, оборачиваясь. — Домой или в Комиссию?

— Поехали на службу, — продолжая раскладывать в уме увлекательный пасьянс императора, произнес Апраксин. — Гриша, не забудь к Смольному завернуть. Дело образовалось…

— Сделаю, Даниил Алексеевич, — кивнул водитель стриженным затылком и уверенно вывел «эспаду» из стояночного «кармана».

* * *

Машину Апраксина с разрешенным для публичного ношения малым родовым гербом без лишних разговоров пропустили на территорию Смольного, хотя подобная милость распространялась только на транспорт начальницы и правительницы института. Вне этих запретов оставались императорская чета Меньшиковых, председательница Попечительского совета княгиня Шереметева и часть министров Кабинета. Впрочем, для последних подобные разрешения были совершенно не нужны. Непонятно только, зачем министрам понадобилось бы посещать девичий цветник? Разве что во время праздничных мероприятий в качестве почетных гостей.

Сам же Апраксин получил такое право исключительно по нежной дружбе с начальницей Смольного Морозовой Анатолиной Егоровной, дамой весьма непростого характера, но держащей в ежовых рукавицах свою большую и неспокойную женскую общину (как она сама шутила, будучи в хорошем настроении) уже двадцать лет. Анатолина, как и его жена Марьяна были выпускницами этого знаменитого института, а заодно и лучшими подругами. Так получилось, что Марьяна после окончания учебы почти сразу вышла замуж за тридцатипятилетнего графа, нешуточно увлекшегося симпатичной курносой смолянкой, а вот Анатолина, не имевшая яркой внешности, но отмеченная железным характером, прикинув свои шансы на семейную жизнь, приняла-таки предложение тогдашней начальницы госпожи Духовницкой стать ее заместителем в благодарность за блестящую учебу.

Как ни странно, Апраксину импонировала эта невысокая, с грубоватыми чертами лица, девушка. Частенько, получив разрешение на «выгул» Марьяны, он не был против, если к ним присоединялась Анатолина. Да и сама Морозова вскоре поняла, что друзья вовсе не жалеют ее из-за внешности, а искренне предлагают влиться в их маленькую компанию. И охотно принимала участие в прогулках. Не всегда, потому что умом понимала, когда нужно оставить влюбленных наедине друг с другом. И тем не менее, дружба их укрепилась еще больше и прошла через годы.

Четверть века назад Анатолина все-таки обрела свое тихое семейное счастье, выйдя замуж за пехотного офицера-вдовца. Генеральской женой она не стала, но полковничьими погонами супруга тоже была довольна. Правда, фамилию по каким-то причинам оставила свою (отставной полковник Ведищев не был против), а дочь была записана по мужниной фамилии.

К удовольствию графа начальница сама вышла встречать его (видимо, охрана Смольного уже известила Морозову о приезде Апраксина) в вестибюль главного корпуса. Дородная, с властной осанкой и выделяющимся на округлом лице острым носом, женщина в темно-коричневом строгом платье улыбнулась при виде гостя, с интересом рассматривавшего новую пропускную систему с хромированными барьерами.

— Данечка, ты, как всегда, в своем репертуаре! — Морозова подошла к Апраксину, подала руку для поцелуя. — Без предупреждения и приглашения, да?

— Для лучших друзей двери должны быть открыты в любое время дня и ночи, иначе теряется весь смысл дружбы, — усмехнулся граф, приложившись к тыльной стороне морщинистой, пахнущей фиалками ладони. — Здравствуй, Толенька. Хорошо выглядишь. Даже скажу, оптимистично.

— Ха-ха! — кокетливо поправила идеальную прическу Морозова. — За комплимент спасибо, но мы же оба знаем, что я не люблю зеркала.

— Напрасный финт, я все равно останусь при своем мнении, — усмехнулся Апраксин, поддерживая под руку Морозову, как только она развернулась в сторону длинного коридора с белоснежными колоннами, уходящими вглубь здания, куда-то в сторону актового зала.

— Спасибо тебе, Данечка, — с грустинкой откликнулась начальница Смольного. Каблуки ее сапожек постукивали по паркету, натертому янтарно-желтой мастикой. — Ты и Марьяна — единственные люди на земле, которые всегда были искренни со мной. Мой несносный характер создал окружение из лицемеров. Улыбаются, ручку целуют, а сами свою злость в глазах скрывают.

— Ты о чем, Анатолия? — рассмеялся Апраксин. — О партии жаб, целящих своих кандидатов на пост начальницы Смольного? Тебе не все равно? Уходи на пенсию да живи спокойно в своей усадьбе. Внуков нянчи.

— Были бы они еще, эти внуки, — усмехнулась женщина, ожидая, когда граф самолично распахнет перед ней тяжелую резную дверь кабинета с именной табличкой. — Нинка в активном поиске, как сама говорит. Ухажеры вьются вокруг, а она брезгливо пальчиком их отшвыривает в сторону. Я предупредила ее, чтобы перестала выкрутасами заниматься и в женихах как в сору рыться.

Забавно, но единственная дочь Морозовой вышла на диво хорошенькой, значительно выиграв у матери во внешности. Свой невысокий рост Нина компенсировала прямо-таки царской осанкой, к которой прилагались густые русые волосы до поясницы, из которых выходила невероятно толстая коса, а уж какие прически удавалось создавать! Утонченное личико, кожа персикового цвета, красивые огромные глаза с бархатистой ночью в зрачках — просто чудо. Апраксин в свое время даже подумывал женить своего среднего сына на девушке, но… Морозова была права. В хорошенькой головке роились сумбурные мысли о некоем предназначении в жизни, которому может помешать замужество. Двадцать два года девице, никак не угомонится, вся в поисках своей нужности обществу.

— Давненько я о ней не слышал, — Апраксин дождался, когда начальница сядет в свое рабочее кресло, устроился напротив нее за офисным столом.

— Она сейчас в салоне красоты мадам Благовой работает, модельные прически рекламирует, — усмехнулась Морозова. — Все при деле, уже хорошо. Не подумай, доход от усадьбы какой-никакой есть, в деньгах не нуждаемся. Нинке нужно перебеситься еще годик, а потом я ее так прижму, что мигом замуж выскочит. У твоего Артема девушка-то появилась, или еще нет?

Артем был младшим — третьим по счету — сыном графа. Да, Апраксину с наследниками повезло, одни мальчишки. Двое уже пристроены на государственных должностях, а Артемка еще учится, заканчивает институт дипломатических отношений.