Звездный Оракул - Пол Дж. Макоули

Пандарас кивнул и отхлебнул мятного настоя из своей чашки, ожидая, что старик станет развивать эту тему. Со времени приезда в Офир он многое узнал о войне. В Изе она казалась далекой и малоинтересной. Люди там не слишком о ней задумывались. Они узнавали новости от профессиональных сказителей, которые пели песни и исполняли былины @ героических подвигах и великих победах каждому, кто соглашался слушать. Но здесь война была практически по соседству, и тут любой мог поведать свою собственную историю. И в большинстве рассказов говорилось о внезапных наступлениях еретиков, о беспричинных поломках оружия, о падающих с неба машинах. Говорили о новом генерале или вожде, появившемся среди орд еретиков, о сокрушительных поражениях и горьких отступлениях.

Мемос высказал мысль, что легко понять, как плохи дела на войне, потому что почти никто не тащится за солдатами к линии фронта. Картежники и шлюхи понимают, что на поражении не наживешься.

— Нашему народу пора убираться из города, — размышлял он. — Нам нужно вернуться на свои высокогорные равнины, вернуться к прежней жизни. Но дело в том, что мы не можем быть иными, чем стали теперь. Мы превратились в людей, потеряли способность быть как животные и позволять инстинкту управлять нашими действиями. Теперь каждый из нас заперт в собственной душе, как в тюрьме.

Пандарае огорчался, слушая эти жалобы. Старик ему нравился.

— А что говорит твой внук? — поинтересовался он.

Мемос ответил не сразу. Он допил свой чай, процедив последние капли сквозь крупные передние зубы, потом выплюнул стебельки травы. Наконец он произнес:

— Он не из нашей семьи. Больше не из нашей. Теперь он принадлежит Пирре.

Пандарасу хотелось еще что-нибудь разузнать, но Мемос не желал говорить о Пирре и своем внуке. Те, кто работал в кафе, тоже не хотели о ней говорить. Они отмахивались от расспросов Пандараса предостерегающими жестами, касаясь глотки, глаз или лба. Они считали, что человеку вроде Пандараса не стоит забивать себе голову мыслями о таких людях, как Пирра. Ничего, кроме беды, от нее не дождешься. Не имея конкретной информации, Пандарае строил грандиозные и невероятно сложные планы, как одурачить атаманшу гангстеров, сам прекрасно понимая, что все это просто пустые мечты. Он уже стал впадать в отчаяние — прожив в городе две недели, ему не удалось отложить ни одной монеты. Деньги здесь таяли как дым, а были необходимы как воздух: ими оплачивался каждый миг жизни, и удержать их было не легче, чем воздушную струю.

А потом за Тибором пришли солдаты.

Дело было на рассвете. Пандарае проснулся от того, что кто-то ударил его ботинком по ребрам. Крохотная каморка была вся забита солдатами. С трудом протиснувшись между ними, Пандарае встал на ноги. Чьи-то руки сгребли его, подняли в воздух и отшвырнули в сторону. За тонкой перегородкой визжали на разные голоса две женщины и сердито кричал мужчина. Один из солдат бросил на пол какую-то бумажку, еще раз ударил Пандараса ногой и вышел вслед за товарищами.

Тибор исчез. Пандарае выскочил на улицу и успел заметить, как плоскодонная лодка с навесным мотором на корме скрывается в предрассветной мгле. Поднятые ею волны стучали о берега канала и раскачивали сампаны, сгрудившиеся на перекрестках. Кто-то выстрелил в воздух из карабина, лодка обогнула изгиб канала и пропала.

Пандарае бросился в погоню, но, пробежав с пол-лиги, стал задыхаться, остановился и схватился за бок. У него сильно болели ребра, а все его имущество, включая драгоценную книгу Йамы, осталось в той комнате.

Бумага оказалась ордером на реквизицию… некоего раба, известного под именем Тибор. К ней был прикреплен чек на двести пятьдесят акций военного займа. Пандарае в бешенстве разорвал в клочки ордер и чек и швырнул их в ребятишек, которые подобрались к входной двери посмотреть, что он делает. Армейский чек не имел практически никакой цены. На двести пятьдесят акций нельзя было купить даже сигареты.

Ребра продолжали ныть, отдаваясь острой болью при каждом глубоком вдохе. Пандарае оторвал полоску от подола старой рубахи и обмотал ее вокруг груди. Мемос сидел у двери, когда Пандарае вышел, и окликнул его.

— Они увезли твоего друга из города, — произнес старик. — Забрали его на войну. Говорят, что недавно состоялось большое сражение и было много жертв. Иеродул там будет очень полезен. Иеродулов из нашего храма забрали давным-давно, они работают в госпиталях.

— Здесь тоже есть госпиталь, — тупо проговорил Пандарас.

— Он для гражданских, — объяснил Мемос. — К тому же он фактически закрыт, потому что по обычным каналам невозможно получить никаких лекарств. Раненых солдат в город не привозят. Считают, что это подорвет боевой дух тех, кто только что прибыл и еще не был в деле. Кроме того, многих раненых нельзя перевозить, они умрут при транспортировке. Их лечат в плавучих госпиталях вблизи от линии фронта. Я думаю, туда твоего друга и взяли. Ты тоже туда отправишься, Пандарас?

— У меня есть другие обязательства, — отрезал Пандарас и вдруг с удивлением увидел, что по тропе вдоль канала идет внук Мемоса. На губах его, ниже оранжевых стекол очков, змеилась довольная улыбка. Следом за ним шагали двое бандитов, которые напали на них с Тибором возле кафе.

* * *

И Пандарас пошел с ними. Выбора у него не было. Ему позволили оставить себе кинжал и книгу, а ножик бандита и все сэкономленные деньги отняли. Когда они шли через рынок пряностей, он спросил:

— Это ведь вы им сообщили?

Парень ухмыльнулся еще шире. Он шел развинченной походкой, и прохожие торопливо расступались. Казалось, его накрахмаленная белая рубашка светится в зеленоватой тени тамариска, где торговцы специями расставили свои лотки.

Низким тихим голосом он сказал:

— Тебя многие видели с иеродулом. Неплохо придумано, а?

Из-за него вам лучше подавали. Не отрицай. А другим фиглярам стало завидно. Может, кто-то из них нашептал солдатам про твоего раба. А еще я слышал, что тебя ищут. Те, кто ищет, тоже могли настучать. Не кисни. Вдруг ты еще чем-нибудь сумеешь заняться.

— Мне надо поговорить с Пиррой.

Сейчас Пандарас был спокоен. Гнев улетучился. Удивительно, но когда наконец случилось то, чего он так долго боялся, в душе его возникло нечто похожее на облегчение.

Однако Пандарас понимал: теперь ему надо быть очень осмотрительным. Оступись он, и его господин и Тибор будут для него навеки потеряны.

Парень засмеялся и похлопал Пандараса по плечу странным, будто ощупывающим движением.

— Ну, это быстро не делается, — хмыкнув, проговорил он.

— А кто это меня ищет? — вспомнил Пандарас.

— Что-то он слишком много болтает, — вмешался один из бандитов. Тот самый, которого ранил Пандарас. — Укорочу-ка я ему язык.

— Оставь его в покое! — рявкнул внук Мемоса.

— А как твоя рука? — невинным голосом осведомился Пандарас.

Бандит зашипел и схватился за рукоять пистолета, заткнутого среди слоев тряпья на его долговязом теле.