Воровская правда - Евгений Сухов

Дверь отворилась, и Тимофей вновь увидел взволнованное лицо начальника тюрьмы.

— Герман Юрьевич, и рассказать невозможно, что я пережил за эти минуты! А если бы он, изверг, надумал порешить вас?!

— Нормальный парень, не знаю, почему вы вдруг не поладили…

— Так ведь приказ!

— Завтра заключенный поступает в мое распоряжение, — не обращая внимания на слова начальника тюрьмы, бросил Веселовский и, не оборачиваясь, вышел из камеры.

Веселовский не обманул — уже на следующий день Тимофей Егорович Беспалый вместе с четырьмя десятками заключенных и новеньким паспортом, вложенным в папку с его делом, отбыл в товарном вагоне в северные края.

Заки Зайдулла захмелел.

Спирт у начальника был жгуч и располагал к обстоятельному разговору. Как бы там ни было, но повидать Тимофея после долгой разлуки ему было интересно. Незримая нить связывала их всю жизнь.

— Ты так и не женился, Зайдулла? Ты же мусульманин, и Коран тебе разрешает иметь не одну, а четыре жены! — хохотнул Беспалый. — Я бы на твоем месте не терялся! Или ты все еще верен той своей зазнобе с Сивцева Вражка?

— Дело в том, что ты никогда не будешь на моем месте, — веско оборвал его Заки. — Или ты забыл, как нас разделила колючая проволока?

* * *

Заки не обошла любовь, и память о ней он сумел сберечь до самой старости. Правда, если он пытался поведать кому-нибудь в минуты откровенности о своей любви, то сбивался на обычный сентиментальный рассказ о красивой молодке с пшеничными локонами.

Чаще всего воры знакомятся с будущими подругами на хазах, где, отмечая удачное завершение трудового дня, расслабляются водочкой, а заодно строят планы на ближайшее время. Женщин на хазах хватает. Как правило, это перекупщицы краденого или наводчицы, явившиеся за своей долей, реже — подруги воров. Многие девки приходили за компанию со своими сестрами — молодые, наивные, они таращили глаза на все, что происходило вокруг них, а лакомые яства на широких столах для них были такой же невидалью, как бальное платье императрицы. Шумное застолье не вписывалось в их серые повседневные будни, и страшно было подумать, что этот праздник закончится, как только шагнешь за порог малины.

У Заки Зайдуллы случилось все по-иному. Свою первую любовь Мулла встретил во время квартирной кражи в Сивцевом Вражке. Тогда ему едва перевалило за двадцать, но он уже считался опытным вором, а пятнадцатилетняя шантрапа смотрела на него как на учителя и готова была называть по имени-отчеству.

Среди московских воров Зайдулла числился опытным карманником, однако каждый из них знал, что при случае он может пойти и на квартирную кражу. Для него это было всего лишь сменой блюд, а не жаждой наживы. Возможно, в ремесле домушника его привлекала острая приправа риска, которая здесь значительно больше, чем во всяком другом воровском промысле. Но по квартирам Мулла работал всегда наверняка, зная, что упакована она добром от пола до потолка. Он не терпел случайностей и вставлял отмычку в замок лишь в том случае, если был уверен, что хозяин не явится в разгар работы и не помешает укладыванию вещичек в сумки.

Заки часто вспоминал начало того рокового дня. Неделя обещала быть дурной: порвался его любимый шамаил, на котором красивой арабской вязью было выведено изречение из Корана. Однако отказаться от заранее намеченной квартирной кражи Мулла не посмел и, повернувшись в сторону священной земли, прочитал молитву. Даже находясь в доме и собирая дорогие вещи, он не забывал Аллаха и негромко произносил его красивые имена. А подельники, зная о набожности Зайдуллы, не одергивали парня, полагая, что он печется и об их благополучии. В то, что его молитвы дошли до Аллаха, Зайдулла поверил тогда, когда меховые шубы были аккуратно уложены в огромные чемоданы, золото рассовано по карманам, а его подельник, красивый светловолосый парень лет двадцати восьми со странной кличкой Туча, уже собрался открыть дверь, чтобы тихонько выскользнуть на лестничную площадку.

Это случилось в тот самый момент, когда Зайдулла облегченно перевел дух и пристыдил себя за неуместное волнение, которое подельник мог принять за трусость.

Дверь отворилась, и в прихожую вошла хозяйка. Она была на сносях, живот огромным шаром выпирал из-под тонкого цветастого платья. Женщина заслонила весь проход, словно страж, вставший на пути злоумышленников. Чтобы вырваться из квартиры, нужно было вжаться в стену и прошмыгнуть мимо нее к выходу.

— Ой, кто это?! — неожиданно тонким голосом выкрикнула хозяйка. Ворам стало ясно, что перед ними не грозный страж, готовый за собственное добро придушить голыми руками любого, а обыкновенная бабенка, которая вот-вот родит с перепугу на пороге собственной квартиры.

— Тихо, сучка, — негромко произнес Туча, — если вопить начнешь, размажем тебя по стенке… А теперь отойди, чтобы я твое брюхо ненароком локтем не зацепил.

Женщина была совсем молодой — от силы лет двадцать, и Зайдулла был уверен, что она проклинает в этот миг не только воров, выпотрошивших до основания ее гардероб, но и себя — за то, что явилась домой в неурочный час.

— Сейчас, сейчас. — Она предприняла неловкую попытку посторониться. — Только не убивайте меня!

— Вопить не будешь, дура, тогда останешься жить, — серьезно пообещал Туча и подхватил чемоданы с добром. — Ну что стоишь, двигай за мной, или тебе баба приглянулась? А то, может, на ночь с ней решил остаться? — Туча беззлобно оскалился, показывая ровный ряд зубов.

Женщина словно стала меньше ростом: как-то сгорбилась, втянула голову в плечи, а потом вдруг застонала и медленно, поддерживая руками огромный живот, опустилась на пол.

— Рожает! — ахнул Зайдулла.

— Ну чего встал, дурень, дверь открой, не видишь, что ли, я чемоданы держу?! — рявкнул Туча. — Сейчас она такой вой поднимет, что вся округа сбежится. Или ты в акушеры решил податься?

Женщине уже были безразличны стоявшие рядом грабители, не беспокоили чемоданы с дорогим добром, ее волновала лишь хрупкая жизнь, которая билась в ее чреве, и она, не стыдясь присутствия чужих мужчин, завалилась на пол, расставив ноги.

— Ой, Аллах! — выдохнул Заки.

Он открыл дверь, и Туча, громыхнув ребром чемодана о косяк, быстро выскользнул наружу. А еще через секунду Мулла услышал торопливый топот его ног на лестнице.

— Господи! Господи! — стонала женщина. — Ой, не могу! Рожаю! Врача…

Вор посмотрел в бледное лицо женщины и произнес:

— Потерпи! — Он осторожно поднял ее на руки и понес на кровать. Женщина показалась ему неимоверно тяжелой, и он думал только о том, чтобы не грохнуться с ней на пол среди разбросанного тряпья. — Потерпи, осталось немного.

— Ой, больно! — пожаловалась роженица Мулле, как родному. — У меня ведь воды отошли.

— Потерпи, я сейчас!

Спотыкаясь о разбросанные вещи, Заки выскочил на лестничную площадку.