Дурка - Гектор Шульц

пришлось бы конвоировать в больницу. Домой меня никто бы не отпустил.

Кирыч остановил машину в кармане рядом с домом и, не дожидаясь, пока мы выйдем, закурил вонючую папиросу. Этими папиросами провоняло все, включая нашу одежду, но Кирыча это не волновало.

– Пошли, – буркнул Мякиш. От него слабо пахло спиртом, а глаза были мутными и злыми. Он тоже не был рад выезду и стремился закончить с ним, как можно скорее. – Второй эта…

– Вижу, – хмыкнул я, смотря на балкон второго этажа по левую сторону от подъезда. На ограде балкона сидела женщина в серой ночнушке. Седые волосы всклокочены, рот открыт, а в глазах ебанца, как несомненно выразился бы Георгий.

– Ща прыгну! – рявкнула женщина и перенесла вторую ногу за ограду. Но Мякиш и Галя переглянулись и лишь вздохнули. Женщина пробулькала что-то невразумительное и повторила. – Ща прыгну! Разъебусь, нахуй! Все в кровь! Мозги счищать будете!

– Леночка, заинька, – ласково произнес Мякиш, подходя ближе. – Слезай. Будет тебе людей пугать.

– Устала я! Прыгну ща! О, в сопли просто разъебусь! А!

– Леночка. Мы знаем, что ты не станешь прыгать, – продолжил Мякиш. – Ты сейчас залезешь обратно и откроешь нам дверь, да?

– Не открою! – рявкнула женщина. – Красивого не взяли. Не открою. Разъебусь и все. Вдребезги!

– Лена, хватит. Давай ты в квартиру вернешься, а мы тебя к красивому отвезем, – подключилась Рая.

– А красивый – это кто? – шепотом спросил я Раю. Девушка хмыкнула в ответ.

– Жора. Она только его любит.

– Ожидаемо, – понимающе кивнул я.

– Леночка, слезай. Ну, будь умницей, – улыбнулся Мякиш. Женщина вытянула шею и прищурила безумные глаза.

– А это кто? – я нахмурился, когда понял, что речь обо мне.

– Ваня. Он тоже санитар. Он хороший, обижать не будет, – ответила ей Галя. – Давай, Лена. Хватит пугать людей.

– Тоже красивый, – кокетливо изогнула губки Леночка. Затем неожиданно раздвинула ноги и показала мне черную поросль лобковых волос. – Нравится, красивый?

– Очень, – мрачно ответил я.

– А цаловаться будем? – снова спросила она.

– Целоваться с красивым будешь, – перебил её Мякиш. – Давай ты нас впустишь, мы укольчик сделаем и отвезем к красивому.

– А, давай. Два красивых, цаловаться будем… – облизнулась женщина и с трудом перелезла обратно на балкон. Мякиш облегченно выдохнул и поманил нас с Галей за собой.

Когда мы вошли в квартиру, я понял, почему Галя назвала больную Копытцем. Женщина в ночнушке стояла посередине гостиной и отбивала пяткой по полу дробь, как золотая антилопа из старого мультфильма.

Она покорно открыла рот, разрешив Мякишу положить туда таблетку. Сделала глоток воды и, улыбнувшись, уселась на плешивый, рыжий диван, где уже сидела сморщенная старушка, утирающая слезы огромным батистовым платком.

– Ну, что, Леночка. На отдых опять? – вздохнул Мякиш, беря женщину под руку.

– Ага, – коротко ответила та и жеманно мне улыбнулась. – Заебали.

– Кто?

– Да, все. Ходют тут, ходют. Цаловаться не хотят, деньги кончаются…

– Понятно, – кивнул Мякиш и передал Копытце нам. – Хулиганить будешь?

– Не, – снова улыбнулась женщина. Зубы у нее были редкими и коричневыми. В однокомнатной квартирке ощутимо воняло мочой и старостью. – Не буду, если красивый со мной посидит.

– Посидит, – пообещал Мякиш. – Отведите в машину. Я пока с Натальей Ивановной поговорю.

– Хорошо, Илья Степанович, – кивнула Галя. Она взяла Копытце под правую руку, я под левую, после чего мы осторожно двинулись к выходу. Копытце же постоянно норовила положить мне голову на плечо и хихикала, когда я вздыхал.

По приезду, Галя повела Копытце в женское отделение, а я с Раей и Мякишем отправился на летучку. В коридоре острого отделения уже разгуливали другие санитары и другие врачи, но я думал только об одном. Чтобы эта смена поскорее закончилась.

Милованова надолго нас не задержала. Выслушала Мякиша, доклады Раи и других медсестер. Затем обругала Артура за грязь в туалете и, раздав указания новой смене, всех отпустила. Я попрощался с Раей и Мякишем, забрал из шкафчика свой плеер и отправился в раздевалку. Правда пришлось ненадолго задержаться, потому что Ромка Гузноёб что-то не поделил с Вампиром и вцепился тому в зубами в плечо. Вампир такого поведения терпеть не стал и вонзил клыки в шею цыгану. Успокоились они только тогда, когда санитары растащили их по палатам и сделали уколы.

– Все, Вань. Иди домой, а то опять припрягут, – проворчал мне Коля, санитар из другой смены. Он был крупным, как и остальные, и похожим на лягушку из-за больших, вылупленных глаз болотного цвета.

– Ага. Спасибо. Пока, – махнул я рукой и поплелся в раздевалку.

А в раздевалке, за шкафчиками, Жора трахал Галю. Не прячась и никого не стесняясь. Волосатая задница грузина дрожала от напряжения, а лежащая под ним на куче старых наволочек Галя отрывисто постанывала. К привычным запахам раздевалки прибавился запах секса. Сидящий на лавочке в одних трусах Артур колко мне улыбнулся. Судя по раскрасневшейся роже, ему тоже перепала толика любви.

– Не хочешь пар выпустить, Вано? – хрипло спросил он. Я коротко мотнул головой и вытащил из ящичка свой рюкзак. Затем быстро переоделся, сунул плеер в карман куртки и пулей вылетел из раздевалки.

Погода была мокрой, но приятной. Деревья давно уже сбросили листву и смотрели в небо жесткими, черными ветками. Такие деревья всегда рисовали на обложках фьюнерал-дума, чтобы показать, насколько мрачна музыка. Небо было под стать погоде. Тяжелые, мрачные тучи, казалось, вот-вот разродятся дождем. Идеальная погода для прогулки.

– Ну, с первым выездом, Вано, – бросил мне Георгий, выходя из больницы. Покрасневшая Галя, подняв воротник пальто, мышкой скользнула из дверей и резво направилась к воротам. Грузин кашлянул и, почесав яйца, рассмеялся. – Злоебучая женщина. Страшная, но горячая. Ты это, Вано, если захочешь, ты ей только скажи. Галка у нас огонь.

– Не захочу, – ответил я, заставив Георгия нахмуриться. Ответ получился резким и злым.

– Дело твое. Только ты давай поспокойнее, а?

– Просто смена тяжелая выдалась. Устал, – вздохнул я. – Спать хочется.

– На том свете отоспишься, – снова хохотнул грузин. Настроение у него менялось так стремительно, что я порой не успевал понять, шутит он или говорит серьезно. Но тогда я еще не догадывался, что однажды вспомню это мокрое утро и фразу, которую, шутя, обронил Георгий. – А! Ты так быстро из раздевалки свалил, что я тебе сказать не успел. Степа просит тебя сменами поменяться. Он в пятницу в женском дежурит, а у нас дело кое-какое нарисовалось.

– Да, не вопрос, – кивнул я. Георгий просиял и хлопнул меня ладонью по плечу.

– Вот это правильно, Вано. Там с тобой Витя будет работать.