Черный чемодан - Анатолий Галкин

– Очень люблю.

– А меня?

– И тебя, Фокин, очень.

– Очень ты любвеобильная. Всех мужиков очень любишь.

– Нет, Фокин. Всех не могу. Не успею. Пока я только вас двоих выбрала.

– Что это значит «пока»?

– То и значит, Фокин, что ты скоро можешь стать старым брюзгой, занудой. Вот тогда я перестану тебя любить… Я же тебя к твоей благоверной не ревную. И любишь ты ее… Любишь! Она – мать твоих детей. За всю жизнь – только тебе отдавалась. Пусть без удовольствия, но только тебе. Ты не можешь не ценить это, Фокин. Потом она прекрасный собеседник. Она же искусствовед у тебя? Раннее Возрождение? А я о нем так, понаслышке знаю… Зато я, Фокин, кое-что другое знаю, что ей недоступно. И знаю, и умею.

При этом Нина встала перед Фокиным и уже демонстративно распахнула халатик. Он понял, что сейчас серьезного разговора не получится. Да и нужен ли он? По сравнению с тем, что его сейчас ожидало, все остальное казалось мелким, тусклым, суетой сует…

Беседу они возобновили часа через два.

– К Дмитрию меня, Фокин, не пускали. А с адвокатом я встречалась. Ничего нового, но муж опять просит действовать через «Сову». Чем ему приглянулся этот Савенков?

– Так я и действую. Буквально на поводу у него иду. Две его статьи опубликовал, так он сегодня третью притащил.

– Читала я, Фокин, эти статейки. Непонятно, зачем он их публикует. Там только общие фразы и намеки, что он знает, из-за чего убили старушку. Так это и мы с тобой знаем. Он бы лучше сказал, где этот чемодан.

– Так он сказал! Савенков сегодня все мне сообщил. Ты мне слова не даешь сказать. Я еще два часа назад хотел…

О таких важных вещах Фокин не мог говорить лежа. Он вскочил и, бегая по комнате, выдавал важную информацию. Не всю сразу, а порциями, после каждой фразы останавливаясь и поднимая указательный палец к потолку.

– Этот Савенков случайно оказался дачным соседом убиенной старушки… А она на участке построила кирпичный бункер со стальной дверью. Зачем? Правильно – хранить там то, что не хотела держать дома… Завтра в номер пойдет заметка, где Савенков обещает сенсационный материал и освобождение невиновного Дмитрия Назарова…

Страстный монолог Фокина прервал робкий звонок в дверь.

Ситуация не располагала к приему гостей… Нина, наспех одевшись, пошла в коридор. По дороге она схватила со стула брюки и бросила их Фокину. Уже выходя из комнаты она обернулась, поднесла палец к губам и плотно прикрыла дверь.

Заглянув в глазок, Нина увидела незнакомого парня.

– Кто там?

– Нина Викторовна, я по поводу вашего мужа…

– Кто вы?

– Не хотелось бы говорить через закрытую дверь. У меня очень важная и… полезная для вас информация.

Нина открыла… Она понимала, что ей для столь важного разговора вошедшего следует пригласить хотя бы в кухню. Но рядом за дверью Фокин, который все будет слышать и, хотелось надеяться, поможет в случае чего.

– Кто вы такой?

– Это не важно, Нина Викторовна… Важно то, что я готов вам помочь.

– Мне или моему мужу.

– Вам, Нина… Муж ваш не убивал. Его и без нас скоро отпустят… Вы хотите иметь много денег? Глупый вопрос, да? Все хотят… Помогите мне, и я не торгуясь дам вам крупную сумму.

– Конкретней, мистер Икс.

– Вы знали, Нина, что у убитой старушки хранились некоторые ценности.

– … Знала.

– Вот и хорошо… Помогите мне их добыть.

– Каким образом.

– Через Фокина. Вы знаете такого?

– Нет.

– Странно. А в газете «Актив» все сотрудники считают, что знаете. И даже очень близко. Одна дамочка вчера вечером мне намекнула, что у вас с ним определенные отношения еще с Университета. Он преподавал у вас… Вспомнили?

– Ах, Фокин. Конечно я с ним знакома. Но он ничего не знает.

– А статьи?

– Это писал Савенков. Он сыщик. Он, возможно, что-нибудь и знает.

– Хорошо, Нина. Вы подумайте до завтра. И Фокину передайте, что я готов заплатить за бабушкины игрушки… сто тысяч баксов. И за информацию о них, но чуть меньше. Договорились? Завтра днем я позвоню.

– Послушайте, а вы не боитесь, что я скажу о вас не только Фокину, но и следователю, что ведет это дело. Или просто позвоню в милицию.

– Нет, вы этого не сделаете. И Фокин не сделает. Вы боитесь… Вы – устойчивая пара любовников, узнаете о бабкиных ценностях. Фокин пытается их достать, убивает и вешает все на вашего мужа, которого сам к бабуле и послал. А вы, Нина – сообщница… Что, хорошая версия для следствия? Улики по ней я обеспечу… Ну, до завтра.

Незнакомец сам открыл защелку, выскользнул на площадку и аккуратно прикрыл дверь.

Распахнув дверь в комнату, Нина увидела, что Фокин стоит неподвижно, прижимая к груди так и не надетые брюки. По его лицу было видно, что он все слышал, но ничего не понял.

– Кто это был, Нина?

– Откуда я знаю… Коллекционер какой-нибудь. Там же музейные вещи.

– Музейные?! Да он сто тысяч за них предлагал. Значит там наверняка на миллион… Я не успел тебе сказать: Савенков мне адрес своей дачи дал.

– Ну и что?

– А то, Нина, что старуха была его соседкой… Там и бункер ее… Послезавтра он ментов приведет – вскрывать будут. Он просил к этому времени нашего фотографа прислать. Для статьи… Послезавтра все это будет.

– Что, Фокин, думаешь, можем успеть?

* * *

До последнего времени она считала себя очень удачливой. То, что она, Галина Семеновна Тамко к своим пятидесяти годам всего лишь продавец в хозяйственном магазине – не так уж и плохо. Потом, не просто продавец, а старший. Зато, когда год назад налоговая инспекция закрыла магазин, директор схватил инфаркт, а у нее лишь получился лишний месяц отпуска.

Мужа нет, так они у нее были. Если с неофициальными считать, то больше десятка наберется… А посмотреть на тех, у кого он, этот муж есть. У большинства – либо пьет, либо баклуши бьет… Если кому и попадется нормальный, так он теперь один на всю жизнь. И позади – он, и впереди – он. Скукотища!

А дети! Ни одной знакомой бабы нет, чтоб довольна была. Одни с ними заботы. Жди их по ночам, стирай за ними, корми, ругайся. И никакой благодарности. И бросить их нельзя. А значит, и свободы у тебя нет.

Она же – свободна. И впереди может случиться самое важное, самое хорошее.

И это почти уже случилось.

Галина разбиралась в мужиках. Она сразу поняла, что Вавилов ее не обманывает. Есть и старушка с нижнего этажа, которая всю жизнь любит непутевого мужика и готова многое для него сделать. И есть у старушки чемодан на антресоли, продав который можно всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься.