Кремль 2222. Крылатское - Дмитрий Дашко

Этот томик я изучил от корки до корки. Отец с самого начала готовил меня в пилоты для столь своевременно обнаруженного «Горыныча» (прозвище, кстати, я придумал). Это было наше самое грозное и тайное оружие. Этакий последний шанс. Не хрупкий дельтаплан, настоящая боевая машина. Конечно, теория без практики мертва, но сегодня выпал случай попрактиковаться и второго уже не будет.

Как следовало из наставления, ничего сложного в управлении У-2 нет. Он «прощал» неумелым лётчикам многие ошибки и вообще был основным учебным самолётом в советских ВВС (так было написано в инструкции). Агрегат было невозможно ввести в штопор: если летчик отпускал рули управления, самолет начинал плавно планировать и, если внизу оказывалась ровная поверхность, мог самостоятельно (!) сесть на нее. На этом список достоинств чудо-самолёта не заканчивался. У-2 мог садиться и взлетать с крохотного «пятачка». Обладал низкой скоростью и поэтому мог летать на небольших высотах, не рискуя при этом врезаться в дома, холмы, деревья.

Механик снова поколдовал в моторе (он уже перебирал его раз пять, все узлы вызубрил наизусть), повернул ко мне чумазое лицо и поднял большой палец правой руки:

– Всё тип-топ! Двигатель будет работать, как часики, – зуб даю.

Мне от его зуба проку мало, но в словах Механика сомневаться не приходилось. Дело он знал туго, чинил любую технику.

– Значит, всё в порядке, можно лететь?

– Погоди малость, ещё одну хреновину прикреплю.

Он полез в пилотскую кабину. Разглядев, что находится у него в руках, я понимающе кивнул. Механик собирался приладить не входивший в конструкцию самолёта, но при этом крайне необходимый при наших обстоятельствах «прибор» из мутировавшей берёзы. Этот самодельный «дозиметр» помогал обнаруживать и обходить опасные участки. Принцип действия был прост: когда древесина из желтоватой превратится в пульсирующий багровым стержень, пора «делать ноги».

Я тем временем занимался вооружением: притащил из ангара цинк, на котором имелась надпись “ШКАС” и был изображен красный пропеллер, открыл его и принялся загружать в патронный ящик, крепившийся на фюзеляже, ленту с тремя сотнями патронов. Затем подготовил четыре штатных магазина для ДА. От рукокрылов, попадись они в небе, отобьёмся! Любой твари летучей прикурить дадим!

Подошёл дядька Аким, встал рядом, задумчиво почесал затылок:

– Гляди-ка штука какая! Не знал бы, в жизни бы не поверил, что у нас такая имеется. Как ты её назвал – Горыныч?!

Я кивнул.

– Сказок наслушался?

– Не без того, дядя Аким.

– Чего ж столько терпели, раньше её не задействовали?

Я развёл руками:

– Отец не велел. Говорил, что придержим на самый крайний случай… Когда так подопрёт, что выбора не останется. У нас ведь горючки на один полёт и патронов на один бой…

– Теперь, значит, припёрло, – вздохнул он.

– Припёрло, – согласился я и сменил тему: – Что с пленным кешайном сделали?

– Что ещё с ним можно сделать, после того, что он в Пойменском натворил? Всё, что могли, выведали, и того… в расход. Дело житейское.

– А он и вправду на ящерицу был похож?

– Именно, что был. А так – похож. Только хвоста нет и голова человеческая. Но, сказывал, есть и такие, которых и вовсе от крокодила не отличить. И чешуя на них, как броня. Хрен ножом дырку проковыряешь.

Я похлопал по пулемёту:

– Дерьмо вопрос! Из него я бы дырок в них навертел.

– А много ли у нас таких? – грустно усмехнулся дядька Аким.

– ШКАС один, но, может, маркитанты ещё чего-нибудь подкинут. Вчера обещали.

– Вчера обещали, сегодня передумали. Ты что – маркитантов не знаешь?

Внезапно в пространство между нами втиснулся новый, дотоле виденный мною лишь мельком субъект. Был он широкоплечим, поджарым, с выцветшими бровями на смуглом малоподвижном лице. Одет в полинявшую «афганку» с разгрузкой, на голове плотно угнездилось выгоревшее на солнце кепи, на ногах покрытые густым слоем пыли берцы. За плечами болталось «весло» АКМ с ободранным прикладом, к чёрному кожаному ремню с латунной пряжкой, обхватывающему пояс незнакомца, крепился классический советский штык-нож.

– Кто тут маркитантов словом неласковым поминал? – глухим басом поинтересовался незнакомец.

– Допустим, мы, – расслабленно протянул дядька Аким. – А ты, добрый человек, из каких будешь? Не из них ли, часом?

– Часом из них. Потому и заинтересовался.

– Понятно. Ну, прости, коли что не так, – с наигранным смирением произнёс дядька Аким.

– Дерьмо вопрос. Так вроде вы только что сказали. Будем знакомиться.

Незнакомец протянул руку:

– Вася… просто Вася. Проводник я, меня Буц прислал.

– Нечай, – представился я, пожимая крепкую пружинистую ладонь «просто Васи». – Буду гонцом к Кремлю, ну и пилотом этой ласточки, – я ласково похлопал по крылу Горыныча.

– До самого Кремля? – хохотнул маркитант, вызывая этим смешком неожиданную симпатию.

– Может, и до Кремля. Я не против. Еще бы обратно вернуться не против.

– Да кто ж против будет, кроме шайнов, – снова заулыбался Вася. – Только им ведь знать ни к чему. Когда вылет назначишь, командир?

– Да как только Механик добро даст, так сразу и полетим. Тебя вот дожидались.

Услышав своё прозвище, Механик вынырнул из пилотской кабины.

– Заканчиваю. Ещё минута – и всё.

– Минута? Потерпим, – сказал я.

На моём боку висел коричневый офицерский планшет, в нём хранилось самое ценное – письмо от отца для кремлёвского князя. На всякий случай, меня заставили выучить его наизусть.

– У тебя как с оружием, Нечай? – поинтересовался Вася.

– Ни хрена себе вопрос! Пулемёта тебе мало? – удивился я.

Правда, пулемет находился во второй кабине, и воспользоваться им я бы не сумел при всем желании.

– В небе, наверное, в самый раз. А на земле?

Я показал меч. Можно было бы и пищаль с собой взять, да я передумал. С ней больше возни, чем толку. Одно заряжание с ума сведёт. С мечом сподручнее.

– Ясно, – вздохнул Вася. – Я скоро. Ты, главное, без меня не улетай.

Он убежал, а когда вернулся, вручил поистине царский подарок – револьвер неведомой мне марки. Хотя, в принципе, я ни одной марки и не знал. Так, рассказывал отец о подобном оружии, сыпал названиями, но ведь и сам в руках не держал, и картинок не было.

– Стрелять обучен? – уточнил маркитант.

– Не переживай, шмальну, как надо и куда надо, – заверил я, вертя в руках незнакомую игрушку.

– Отныне это твоё. Револьвер системы «Наган». Легендарная штука, между прочим. Оригинал, изготовлен еще в начале двадцатого века. Механизм самовзводный, барабан полный, в нём семь патронов калибра 7,62. Но спуск тугой, если есть время, лучше взвести курок, – предупредил Вася. – Вот так. А остальное просто. Наводи на цель, да стреляй. Надежная машина. Только перезаряжать морока. Только все равно и нечем. Патронов к нему больше нет. А вот кобура для него. Смотри, не отстрели себе чего-нибудь, а то девкам грустно будет.