Отдавая – делай это легко - Кира Александрова

Она перестала считать переломы и стала учить сына быть осторожным. А жизнь вынуждала его четко рассчитывать каждое движение, взгляд и даже мысль. С возрастом частота травм и серьезных повреждений у мальчика снизилась в разы, но хромота осталась. Порой левая нога словно переставала слушаться и жила сама по себе, Тому приходилось все время ее разворачивать, чтобы шагать вперед. Но он приловчился и с удовольствием бегал по траве. Бьянка решила не рассказывать сыну о необычных способностях. Замечая, что у ребенка краснеют и зудят ладошки, она тут же старалась покинуть это место. Случалось, уходили из кинотеатра прямо посередине сеанса, сбегали из магазина, резко меняли планы во время прогулки, посещали врача в конце рабочего дня или рано-рано утром, пока очередь еще не собралась. Отец взял кредит в банке, и Бьянка поменяла квартиру в многоэтажке на тихий уютный домик в садовой зоне, подальше от любопытных глаз и вездесущих соседей. Привычки, доведенные до автоматизма, стали образом жизни. Бьянка перестала испытывать неудобства или неловкость, перестала их замечать. И казалось, странный симптом исчез, она уже и не помнила, когда последний раз чувствовала жар у сына. Даже в период учебы ничего подобного не происходило. Том пошел в обычную школу – еще одно достижение Бьянки – правда, немного позже своих сверстников. В первом классе он оказался в девять лет, зато хорошо справлялся с программой и легко учился. Бьянка сначала боялась отпускать мальчика одного и полгода просидела в классе на задней парте. Ведь в школе настоящее столпотворение, все бегают, сбивают друг друга с ног, балуются, дерутся, а еще дети периодически болеют. Она принесла специальный стул для профилактики искривления позвоночника, договорилась с учителями, что они будут разрешать Тому вставать и разминаться во время урока, встречала его у входа после занятий, проведывала, наблюдала со стороны, но ничего подозрительного не замечала. Да и Том не жаловался. Странное дело, прошло время, и ребенок совершенно не вспоминал о прошлых событиях. Он ворчал и отбивался, когда мама осматривала руки, щупала виски и лоб. А еще Том не болел обычными простудными заболеваниями, ни одна эпидемия, будь то ветрянка или грипп, не касались его. Он не знал, что такое насморк, не кашлял, горло не болело, не случалось расстройства кишечника. Ничего вообще. Бьянка не смогла бы вспомнить хоть какую-нибудь самую банальную детскую инфекцию у сына.

Томаш повзрослел. Он вытянулся и окреп, несмотря на минорные прогнозы и опасения врачей. Но вероятность переломов сохранялась, как пожизненный приговор, нависла всей тяжестью, не позволяя расслабиться и шагнуть в сторону. Кататься на коньках, играть в хоккей или бегать на лыжах – недосягаемая мечта. Иногда в свободное время Том заглядывал в спортзал и бросал мяч в кольцо, но здорово стеснялся неумелых рук и хромоты. А еще подолгу с завистью наблюдал за соревнованиями одноклассников, втайне надеясь когда-нибудь оказаться среди них. И злился, и желал только одного: стать обычным, как все, с тех самых пор, когда понял, что его мир – только его, он другой, особенный. Этот треклятый хрустальный мир!

В первых классах мальчик не рисовал и не лепил: суставы рук болели от напряжения, а кости на пальцах могли треснуть, если посильнее сжать карандаш. Тогда, совершенно случайно, Томаш забрел в кружок любителей оригами, он сильно увлекся складыванием фигурок из бумаги и стал проводить за этим занятием чуть ли не все свободное время. Легкость материала и возможность постоянно что-то конструировать и менять давали волю воображению и позволяли создавать бесконечное разнообразие вариантов. Талантливый руководитель кружка сумел увлечь и заинтересовать древней восточной философией, неторопливой, вдумчивой и созерцательной.

Со временем ребята узнали о недуге Тома: чтобы выправить деформированные на левой ноге кости, Том несколько месяцев ходил в аппарате Илизарова (правда, от хромоты так и не удалось совсем избавиться). Вот так, благодаря хрупким костям и странному для мальчика увлечению, Том получил прозвище «Оригами», которое намертво прицепилось к нему, но совершенно не задевало.

Друзей у него так и не появилось. Задумчивый тихоня почти всегда обречен на одиночество среди одноклассников, несмотря на привлекательную внешность и ум. Взъерошенные светлые кольца волос и песочно-голубые, в оправе темных ресниц глаза способны увлечь, свести с ума добрую половину девчонок школы. Он много читал и мог рассказать о чем угодно. Если бы его спросили. Но никто ни о чем не спрашивал. Редко кто вообще заговаривал первым, так, если что-то по учебе. Девчонки шарахались в стороны – слишком непонятный, отрешенный, одним словом – другой. И Бьянка сыграла в этом не последнюю роль. Она не разрешала сыну ходить на школьные мероприятия, не отпускала в походы и поездки с классом на экскурсии, он не посещал вместе с одноклассниками театры и концерты. Том частенько отсиживался дома, читал и строил вокруг себя замысловатый мир из бумаги, такой же хрупкий, как он сам. Чем старше он становился, тем сильнее стеснялся своей неполноценности, а мать, стараясь уберечь от посторонних, от обидных высказываний, от чужих насмешек, забыв о предостережении старушки-целительницы, и вовсе закрепила в его сознании ощущение несостоятельности и даже социальной ненужности. Слепая, безудержная материнская любовь ковала капкан, в который он и угодил, становясь взрослым. Но кое-что Бьянке все-таки удалось: будучи недоступным для посторонних, Том, похоже, избавился от способности чувствовать болезни других людей. После случая в бассейне он словно утратил свой чудотворный дар, и, честно говоря, Бьянка этому несказанно радовалась. Со временем ее тревоги улеглись, но привычка заботиться и контролировать каждый шаг сына так и осталась. Том рос, окруженный высоченной оградой, сложенной из материнской нежности, безграничной любви и заботы, словно из прочных разноцветных кирпичиков. Он дорожил своими отношениями с матерью и доверял ей. Отсутствие друзей заменял чтением, он так погрузился в мир книг, что уже и не мыслил своего существования без них. Именно литературные герои и события формировали внутренний мир Тома, полный размышлений, переживаний и даже страстей, только этот мир был закрыт, запечатан от всех на тяжелый железный засов, и даже от него самого.

После окончания школы Том с легкостью поступил на филологический факультет университета, и учеба доставляла ему истинное удовольствие. Но и там, в гуще бурных событий студенческой жизни, он оставался одиноким, будто существовал в параллельной плоскости. Однокурсницы предпочитали парней посмелее. И большинство ребят не обращали внимания на застенчивого хромого умника с книгой подмышкой, считали не от мира сего, поэтому не трогали, не общались, а вскоре перестали отличать его от мебели. Поэтому Томаш погружался в учебный процесс с головой, успешно сдавал зачеты и экзамены, и вообще жизнь текла равномерно, предсказуемо и скучно, но последнее определение он старался опускать даже для себя самого.

* * *

Очередной учебный день подходил к концу. Оставалась последняя лекция, общая для всего курса, так что в большой аудитории собралось человек сто пятьдесят. Преподаватель задерживался, народ гудел и развлекался. Томаш обычно садился на задние ряды, читал или мастерил замысловатую бумажную фигурку, ожидая начала занятия. И в этот раз он просто тихо наблюдал за происходящим издалека. Время близилось к обеду, его сморило, и Том практически уснул, облокотившись на стол, когда чьи-то возгласы и аплодисменты прервали сон и вытолкнули его обратно в реальность. По телу прокатилась волна жара, даже руки вспотели. Спросонья юноша никак не мог уловить суть диких восторгов ребят, толпившихся у входа в аудиторию. Но тут он зацепил взглядом незнакомое лицо. Девушка, наверное, новенькая, хотя семестр двигался к завершению, стояла в плотном окружении парней и девчонок из группы журналистики. Они о чем-то весело болтали, расспрашивали ее, и девушка рассказывала, жестикулируя красивыми изящными руками, смеялась и вспыхивала ярким румянцем в ответ на комплименты. Том впервые обратил внимание на детали. Нет, он, конечно, замечал девушек и раньше, одни казались ему вполне симпатичными, другие… обыкновенными, но чтобы его буквально приковала к себе незнакомка, такого еще не случалось! Он с жадностью впился глазами в однокурсников, пытаясь среди них рассмотреть новенькую. Словно невзначай, встал и пересел ближе, чем обычно, открыл книгу, делая вид, что увлечен романом, а сам ловил движение воздуха, долетающие обрывки фраз, стараясь понять, кто эта девушка. А она, верно, почувствовала на себе взгляд со стороны, обернулась, задержалась на миг, надеясь получить ответ или отыскать кого-то. Затем встряхнула головой и улыбнулась так, будто извинялась за собственную неловкость и подозрительность. Ребята простояли еще несколько минут и растеклись по местам, новенькая села рядом с невысоким, но очень крепким в плечах светловолосым парнем, который тут же по-свойски приобнял ее. Сразу стало понятно, что парочка встречается, хотя девушка в смущении отстранилась, поймав укоризненный взгляд преподавателя.