Гаджет. Чужая война - Дмитрий Даль

Они прочитали мои мысли с лица. И ведь сколько раз говорил себе: «держи себя в руках, Гладиатор». И все равно где-нибудь да проколюсь.

— Рома, сделай для нас доброе дело, — произнес Рубик.

Я знал, о чем он сейчас будет просить, и отрицательно замотал головой.

— Нет, Геныч, даже не говори. Я сказал, доставлю вас в целости до Лекаря, а там уже будем решать.

— Тут решать нечего. Скоро мы станем монстрами, которые могут наворотить делов, а с нашей-то подготовкой — сам понимаешь. Так что выход только один. Ты должен нас убить. Мы теперь в другом лагере. И нас жалеть нельзя. Я не хочу быть чужой марионеткой. Я хочу быть самим собой, сам решать, что и как мне делать. А не становиться тупой «куклой». Думаю, Светка меня поддержит.

Рубик говорил что-то еще, а я смотрел на него и не слышал. Я не мог потерять их. Они были последние ребята из моего отряда. Разве могу я убить их своими руками? Пока есть хоть малейший шанс на спасение, пускай и мизерный, я должен бороться. Генка, похоже, опять прочитал мои мысли. Он умолк, а в следующее мгновение дернулся ко мне и завладел ножом.

Все произошло настолько быстро, что я не успел ничего сделать. Рубик поднес нож к уху и засунул его под коробочку на половину длины лезвия. Из-под нейрофона побежала кровь. Рубик, используя нож как рычаг, дернул нейрофон от себя. Сперва ничего не получилось, а потом что-то хрустнуло и нейрофон поддался. Ухватив его рукой, Рубик потянул коробочку, выдирая ее.

Твою мать, сколько же кровищи. И эти черные, похожие на тонких червей нити, которые уходили вглубь черепа Рубика. Несмотря на все усилия, нити не рвались. Прочная штука. Рубик закатил глаза, хрипел от боли, но тянул нейрофон. Эта дрянь, похоже, сопротивлялась, не хотела покидать голову Генки. Наконец, он справился. Что-то чавкнуло, словно лопнул маленький воздушный шарик, и нейрофон отделился от головы Рубика. Вслед за ним хлынула густая черная кровь.

— Видишь, командир, не так страшно… — произнес Гена.

Я не верил своими глазам. Неужели все обошлось? Но Рубик вдруг дернулся, захрипел, упал на пол и забился в конвульсиях. Через минуту все было кончено.

Светка расплакалась. Не смогла сдержаться. Я не стал ее останавливать. Пусть выплачется.

— Рома, дай пистолет, — сквозь слезы попросила она.

Она теперь знала, какая участь ей уготована. Нейрофон — это навсегда, будь он проклят. И она хотела разобраться с этим здесь и сейчас.

— Света, не надо. Если у Рубика не получилось, это не значит, что у Лекаря не получится. Нельзя дуриком лезть в тонкие технологии.

Я говорил что-то еще, убеждал, доказывал, зубы заговаривал. Я не мог допустить, чтобы Светка пустила себе пулю в голову. Только не наша Светка. Только не сама. Я не верил, что Лекарь сможет ей помочь, но он хотя бы попытается. Кто знает, быть может, эти попытки принесут успех.

— Уговорил, Гладиатор. Едем к Лекарю. Если не спасет, то моя тушка хоть на пользу дела послужит, — обреченно вздохнула Светка.

Я бросил взгляд на Рубика. Он все еще держал коробочку нейрофона в руках. Мерзкие черные нити шевелились, втягиваясь в нейрофон. Стоит представить, что эта тварь сейчас находится у меня в голове, начинает тошнить и хочется застрелиться. Я с трудом взял себя в руки, помог подняться Светке, и мы направились на выход.

Всю дорогу Светка молчала. Я тоже не стремился к беседам по душам. Перед глазами стоял образ мертвого Рубика и мерзкие черные щупальца, втягивающиеся в коробочку нейрофона. Еще одна потеря, с которой трудно смириться. И ведь он был таким молодым, у него все еще было впереди. Он мечтал после того, как закончится борьба, пойти учиться в университет, на программиста. Мечтал о семье. Кажется, у них со Светкой была взаимная симпатия, которой не была суждено перерасти во что-то большее. На службе они любовь не крутили, а вот вне ее пара свиданий было. Я как командир группы должен был быть в курсе всего. И вот все закончилось. Как глупо.

Вот вычислим мы ту сволочь, которая народ на нейрофон подсадила. Лично буду аплодировать, когда смертный приговор в исполнение приведут, если доживу, конечно. Но ради такого случая я просто обязан дожить. И пусть защитники моратория идут лесом. По такому случаю мы в стране народный праздник объявим с публичной трансляцией казни. Ну, публичная трансляция — это, конечно, перегиб. Только для желающих.

Я крутанул руль, и машина вылетела с Лиговки на Московский проспект. Авто я взял возле склада. Черный неприметный «Мерседес», старый, но все еще надежный. Вскрыть его не составило труда. Он стоял возле склада «охваченных», и меня радовала мысль, что я увел колеса врага. В угон они подавать не станут, скорее всего, владельца я положил на складе, так что в ближайшее время я снова мобилен.

За полчаса я добрался до Петроградки, заехал в первый приглянувшийся дворик, заглушил мотор и достал мобильник. Светка свернулась на заднем сиденье и, похоже, дремала. Я не стал ее будить, вышел из машины и набрал номер Лекаря. Время, конечно, позднее, два часа ночи, но ждать до утра нельзя. Он поднял трубку после десятого гудка. Голос сонный, утомленный, но, услышав, кто на другом конце связи, тут же приободрился.

— Ты куда, черт старый, пропал? Мы думали, что вместе со всей группой погиб. Шахматист с Щегловым связался, тот по своим каналам пробил, сказал, что никакого Гладиатора ни живым, ни мертвым на Бухаресткой не обнаружили.

— Долгая история. При встрече расскажу. У меня для тебя пациент.

— Насколько все плохо?

— Это Светка из моих ребят. Дрянь успела врасти. Рубика я потерял. Он попробовал сам избавиться от нейрофона. Неудачно.

— А когда хоть удачно было-то? — тяжело вздохнул Лекарь. — Значит, так, вези пациента на Скобу. Я буду там через час. Эх, а я думал, что хоть сегодня выспаться удастся.

Лекарь разорвал соединение. Я убрал мобильник и вернулся в машину.

Светка проснулась, смотрела на меня большими глазами и молчала. Я решил не ждать вопросов.

— Сейчас мы поедем к Фиме. Ты его не знаешь. Он — Лекарь. Отвечает за всю нашу медицину. Он попробует тебе помочь. Поверь, хуже точно не будет.

— Спасибо, Рома, — сказала она.

— Да за что спасибо? За то, что не уберег?

— За то, что не бросил. А твоей вины в том, что случилось, нет.

Мне бы ее уверенность. Если случилось, то, значит, это я где-то недоглядел, недосчитал. Иначе как оправдать тот факт, что в нашей среде окопался предатель, а мы ни сном ни духом. Сейчас передам Свету, и вплотную займусь этим ренегатом.

— Ты, главное, доведи до конца операцию. Оружейник никуда не делся. То, что нашей группы больше нет, ничего не меняет. Оружейник должен быть уничтожен. Иначе все бессмысленно, — произнесла она.

— За это можешь не переживать.

До Скобы, так ребята между собой называли дом на улице Есенина, мы добрались за сорок минут. Света опять уснула. Неудивительно. После того, что ей довелось пережить, ей требовалась перезарядка. Она еще не скоро сможет прийти в себя. Если вообще сможет, учитывая нейрофон. Я припарковался возле детской площадки, заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья. До прибытия Лекаря оставалось двадцать минут. Фима Павзун отличался щепетильной пунктуальностью. Никогда не опаздывал и никому не давал опаздывать. На первый раз выносил предупреждение. На второй раз отказывался работать. Если, конечно, для опоздания не было уважительных причин. Но что для него будет являться уважительной причиной, это еще вопрос.