Воскресший гарнизон - Богдан Сушинский

Гауптштурмфюрер пригласил Отшельника в свой кабинет, наполнил рюмки коньяком, однако с тостом не спешил.

— Относительно «пришествия в этот мир» спорить не стану. Как бывший семинарист, вы смыслите в этом куда больше. А вот что касается возвращения в Советский Союз, тут уж позвольте немного просветить вас. Исходя из тех многий сведений, которыми уже обладаю по поводу советской системы... Назад в Страну Советов дороги у вас нет. Вас немедленно арестуют за сотрудничество с оккупантами и, в лучшем случае, приговорят к двадцати пяти годам лагерей.

— Это предупреждение или уже запугивание? — в свою очередь не остался в долгу Отшельник.

Улыбка, которой диверсант попытался облагородить свое суровое лицо, показалась Отшельнику снисходительно загадочной.

— Лучше скажите, почему вы никогда не упоминали о женщине, которая в течение довольно долгого времени являлась покровительницей вашего таланта? Которая, собственно, сформировала из вас истинного мастера.

Отшельник опустошил свою рюмку, не дожидаясь тоста, и барон признал, что каменных дел мастер имел на это право.

— Прекрасно помню, что о Марии Кристич, ставшей прообразом моей «Подольской Девы Марии», вы знаете значительно больше меня, — проговорил Орест, слегка утолив жажду и волнение.

— Речь идет не о Кристич. Тем более что все сказанное мною к медсестре из дота «Беркут» относиться никак не может. Изначально.

— Не о Марии? — вскинул брови мастер. — Тогда о ком же вы только что?..

— ...Совершенно верно, я имел в виду «долгодевствующую дщерь Софью», как предпочитал именовать ее незабвенной памяти ректор семинарии, рекомендуя вам свою некогда страстную любовницу.

Эта фраза произвела на Отшельника ошеломляющее впечатление. Он ожидал услышать от Штубера что угодно, хоть смертный приговор, но только не упоминание о Софии Жерницкой. Только не о ней.

— Если же отбросить сексуальный аспект этой истории, — окончательно добивал его барон, — то оказывается, что по существу ректор прав: никто иной в том, советском мире, не способен был сделать для вас столько, сколько сделала София Жерницкая. Похоже, что эта изумительная женщина только для того и создана Господом, чтобы покровительствовать одному из самых талантливых скульпторов современной Европы.

Понадобилось какое-то время, дабы Отшельник хоть немного пришел в себя.

— Откуда вам стало известно о Софии Жерницкой? — с какой-то странной дрожью в голосе спросил он. — Каким образом всплыло это имя, да к тому же здесь, в «Регенвурмлагере»? С чего вдруг?

— Что значит «вдруг»? Совсем не «вдруг». Как только я стал проявлять к вам интерес, мои люди тотчас же связались с отделом СД в Одессе. Обычная рутинная проверка. Там, конечно же, начали рыть землю: существовал ли в природе такой семинарист — Орест Гордаш? Не слыл ли агентом НКВД? Почему оставил семинарию, не получив сана священника? Если честно, я всегда питал отвращение к подобному копанию в прошлом. Но согласитесь, что здесь случай особый.

— Мы не о том говорим. При чем здесь Софья Жерницкая?

— Согласен, она всплыла совершенно случайно. Хотя именно эта личность из вышей былой жизни заинтересовала меня больше всего остального, что мне было представлено.

— Теперь она арестована?

— Была арестована.

— И что с ней?

— Кто-то донес в местную сигуранцу[17], что она — еврейка, скрывает свое происхождение и связана с партизанами. Попадись фрау Жерницкая в руки гестапо, ее тут же расстреляли бы или, в лучшем случае, загнали в один из временных иудо-лагерей, то есть в гетто. Однако в сигуранце с подобными мерами обычно не торопились.

— Тем более что она понравилась одному из румынских офицеров, да к тому же исповедовала православие, что было подтверждено местными священниками.

Теперь уже настала очередь Штубера удивленно уставиться на резных дел мастера.

— Кроме меня, этими сведениями здесь не обладал никто. Откуда они у вас, Отшельник?

— Во-первых, в Жерницкую нельзя не влюбиться, во-вторых, ее слишком хорошо знают в кругу православных священников, к которым румынские власти должны относиться с пониманием, как и следует относиться ко всяким гонимым коммунистами церковникам.

— А что, логично. Придется то ли вводить вас в состав нашей службы безопасности, то ли расстрелять как потенциально опасного для гарнизона «СС-Франконии» русского.

— Выбор, как видим, у вас всегда находится, — поиграл желваками Отшельник. — Так что же на самом деле произошло с Софьей Жерницкой?

— Поначалу ее взяли под наблюдение, — не стал окончательно портить отношения Штубер, — затем все же арестовали. Но тут вмешались люди из СД, то есть мои люди. И очень скоро выяснилось, что какая-то доля еврейской крови в ней несомненно течет. Но куда больше крови польско-германской. Да-да, и германской тоже. Мало того, в Первую мировую ее дед был офицером германской армии. Вы знали об этом?

— Родословной этой женщины никогда не интересовался.

— Понятно, — скабрезно ухмыльнулся Штубер. — Вам было не до родословных. Ну да не об этом сейчас речь. По моему настоянию фрау Жерницкая немедленно получила удостоверение фольскдойч.

— Тем самым вы купили ей билет на Колыму.

— В Бухарест, — насколько мне известно.

— Жерницкая уже в столице Румынии?! - недоверчиво рассмеялся Отшельник и еще более недоверчиво покачал головой. — Трудно поверить.

— По последним сведениям, она успела эвакуироваться вместе с городской управой, в одном из отделов которой работала. А помог ей в этом некий священник.

— И тоже по вашему настоянию.

— Естественно.

— Значит, давно опекаете ее? — зачастил с вопросами Орест, словно следователь, наконец-то сумевший разговорить упорно молчавшего уголовника.

— С того самого времени, — с вальяжным спокойствием ответил Штубер. — С момента спасения от сигуранцы.

— Так вы, очевидно, встречались с ней? — нахохлился Орест, не в состоянии скрыть своей ревности.

— Выходит, я не зря похвалил вас за умение логически мыслить.

— Когда и где? — теперь уже по-настоящему набычился Отшельник, приподнимаясь из-за стола. — Такого не могло быть.

— А вот с памятью у вас неважно, — наслаждался вкусом французского коньяка гауптштурмфюрер. — Я ведь говорил вам, что на какое-то время был командирован в Одессу. Как специалист по борьбе с партизанами. Еще в то время, когда мой отряд базировался в лесах Подолии.