Кремлевский Сурок - Сергей Комков

Но больше всего от этого выигрывают средства массовой информации. Терроризм порождают именно они и те специалисты, которые гордо именуют себя политтехнологами, являясь на самом деле простыми банальными провокаторами.

Эта гнусная порода появилась в России на рубеже 90-х и заполонила собой все этажи государственной власти…

Обо всем этом я размышлял, пока мусульманские старейшины вполголоса читали намаз и отбивали земные поклоны Аллаху.

После молитвы разговор возобновился. И уже поздно вечером, покидая страшную речку Течу и проклятое и Богом, и Аллахом село Муслюмово, глядя в озабоченные лица стариков, я подумал, что все-таки не зря приехал в эту уральскую даль и ввязался в эту совершенно бесперспективную политическую кампанию за место в Государственной Думе. Видимо, есть на свете нечто более высокое, чем банальная борьба за власть…»

Пароход отчаливал под радостные крики уже изрядно подвыпившей молодежи. Жирновский с верхней палубы размахивал руками и посылал воздушные поцелуи всем оставшимся на пристани. Случайные зеваки с удивлением наблюдали, как лидер либеральных демократов, обняв двух мальчишек в разноцветных канареечных рубашках и коротких штанах, поочередно взасос целовал то одного, то другого.

Тут же по палубе разгуливал, тряся своей редкой бородкой, бывший полковник, а ныне — один из ведущей тройки лидеров партии на выборах в Государственную Думу, со странной фамилией Чернуха. Облокотившись на поручни, потягивая пиво и время от времени икая, пристроилась всегдашняя тень шефа — толстый, но, тем не менее, чрезвычайно подвижный Митроханов. За ним почему-то навсегда закрепилась кличка Берия. То ли за любовь к слабому полу, то ли за такой же паскудный и шкодливый характер, как у некогда великого «временщика» при дворе Иосифа Сталина. Чуть поодаль на скамейке аккуратно примостились новый молодежный лидер либеральных демократов с известной революционной фамилией Островский и поздний и единственный отпрыск «шефа» — Игорек.

Пароход дал прощальный гудок и отвалил от пристани.

Охранник Митяй двинулся вдоль канатов, осторожно отодвигая внутрь палубы уже изрядно подвыпивших и не в меру расходившихся будущих депутатов и их помощников. Один из них недовольно замахал руками, требуя «свободы высказывания политических взглядов», но тут же получил увесистый пинок под зад от бывшего начальника охраны, а ныне — кандидата в депутаты высшего законодательного собрания страны, Амбальцева. Амбальцев аккуратно взял «шалуна» за шкирку и спихнул в нижний трюм.

Тем временем на верхней палубе Шеф устроил целое представление. Он приказал выстроиться всей малочисленной команде парохода во главе с капитаном и торжественно вручил каждому по футболке с партийной символикой. А капитану вручил бутылку водки «Жирновский» и кассету с записями своих песен. И тут же потребовал от радиста включить эту кассету через динамики. Не прошло и пяти минут, как над рекой разнесся резкий гортанный голос Шефа, старательно выводящего ноты песни про неведомого, но отчаянного Сокола.

— Сокол — это я! — гордо тыча в себя пальцем, возвестил Шеф. — А они — мои верные соколята!

Соколята тут же блаженно заулыбались и закружились под музыку, плавно размахивая руками.

— А вот этого соколенка люблю больше всех! — Шеф подтащил за лацкан рукава одного из танцующих пацанов и начал взасос целовать.

Поднявшийся на палубу Чернуха протянул Жирновскому полный стакан водки и соленый огурец. Шеф брезгливо поджал губы и зафырчал:

— Фу! Какой ты гадкий, Борода! Это вы там в своих чекистских застенках привыкли водку хлестать! А мы — народ творческий. Где там Леха? — Он повернулся назад и начал махать руками. — Пусть нам коньяка принесет. А то сам все выхлестает.

Не успел он сделать обратный разворот, как в его руке уже оказался полный стакан коньяка, услужливо вставленный Амбальцевым.

— Вот это по-нашему! — довольно ухмыльнулся Жирновский. — Будешь себя так и дальше вести — сделаю тебя председателем комитета.

— Какого? — оживился Амбальцев.

— А тебе не один хрен? Главное, что у тебя будет персональная машина, дача и секретарша. Ха-ха-ха! — громко закатился Шеф.

— А мне чего же? — заискивающе глядя в глаза Шефа, спросил Чернуха.

— Тебе тоже чего-нибудь сварганим. Не боись! Со мной никто не пропадет!

Чернуха махнул одним движением водку, закусил огурцом, расправил бороду, растопырил руки-крылья и вместе с молодежью начал описывать круги по палубе.

Через два часа на пароходе, кроме капитана и команды, не было ни одного трезвого человека. Даже охрана прогуливалась по палубе, слегка покачиваясь. И отнюдь не от встречной волны. К ночи гулянье достигло своего апогея. В половине двенадцатого из кают на верхнюю палубу вывалила вся дружная кампания и, размахивая пустыми бутылками, начала орать партийный гимн. Полковник Чернуха подбежал к стоящему у перил охраннику и стянул с него висящий на шее короткоствольный автомат.

— Вы, сосунки, понятия зеленого не имеете, что такое служба! Вот я вам щ-щ-ас покажу, как стреляют офицеры спецслужб!

Он сдернул предохранитель и, держа автомат одной рукой, начал прицеливаться в едва заметную в темноте мачту. Раздалась резкая очередь. Услышав выстрелы, на палубу выскочил Амбальцев. Зверски вытаращив покрасневшие от выпивки глаза, он ринулся в сторону Чернухи и начал отчаянно махать руками:

— Борода, кончай базар! Ты что, охренел?

— Стоять! — скомандовал обезумевший Чернуха и направил автомат в сторону Амбальцева. — Офицеры спецслужб бьют без промаха!

Им наперерез бросился Митяй. Он подскочил сбоку и попытался выбить из рук Чернухи автомат. Тот, совершенно ошалев, затряс бородой и громко и смачно матюгаясь, бросился по палубе, то и дело стреляя в воздух одиночными. Снизу высунулась голова Берии. Икая и громко ругаясь, он начал размахивать руками:

— Вы что, в натуре, охренели?! Ты куда, Амбал, смотришь? Отбери у Бороды ствол! Он же нам всем бошки попрошибает!

Но Чернуха уже несся вниз по лестнице, преследуя несчастного Митяя, тряся, подобно разбушевавшемуся индейцу автоматом и причитая:

— Я тебе покажу, как на боевого офицера хайло разевать! Ты у меня будешь рыб кормить на дне океана!

Митяй выскочил на корму и заметался перед оградительными канатами. Чернуха передернул затвор и выстрелил. Раздался дикий вопль раненого и ликующий возглас полковника.

В окне верхней каюты показалась голова Шефа.

— Что за шум? Амбал, кто там раздухарился?

Начальник охраны, с трудом ворочая языком, отрапортовал:

— Борода Митяю пятку прострелил. Нав-вылет!

— Ну вы, блин, даете! — выдохнул Жирновский. — Тащите сюда немедленно врача.

— А врач — того! Как свинья, пьяный! — Амбальцев провел по горлу рукой и громко икнул.