Закон Припяти - Дмитрий Силлов

У входа в будку двери не было, только ржавые, сломанные петли от нее и остались. Похоже, не придется использовать отрезанный палец покойного предводителя фанатиков. Вниз, в темноту вела рыжая от коррозии стальная лестница, под весом девушки-киборга жалобно заскрипевшая, но все-таки выдержавшая вес Насти.

Мы скатились вниз по ржавым ступеням… и остановились в недоумении.

Тусклый дневной свет, падавший сверху через дверной проем, кое-как разогнал темноту, и стало ясно: мы в ловушке.

Ибо это был бетонный мешок площадью метров сорок квадратных непонятного назначения. Хотя почему непонятного? В армии помнится хозяйственная рота в таких вот глухих подвалах капусту для всего полка засаливала. Может и тут до аварии что-то подобное было для заводской столовой?

Как бы там ни было, сейчас здесь капустой и не пахло. Бетонный пол, бетонные стены, потолок, само собой, из того же материала. И больше ничего, кроме кучи чьих-то костей в углу. Преимущественно человеческих, причем нехило так переломанных. Не иначе эти бедолаги забрались сюда так же, как и мы, спасаясь от преследования – и сами загнали себя в ловушку. А преследователи морочиться не стали, лишь швырнули в темноту пяток оборонительных гранат. Вон следы от осколков на стенах видны, захочешь – не ошибешься. Твою ж дивизию! Лихо, блин, меня Харон перед смертью подставил, ничего не скажешь. Впрочем, если разобраться, то по его меркам было за что, ибо в уничтожении его группировки я сыграл не последнюю роль.

– Не объяснишь, куда это ты нас завел? – слегка истеричным голосом поинтересовался Рудик.

Ответить мне было нечего. Разве что мысленно выдать поток нецензурных выражений, от которых Харону в Краю Вечной войны наверняка будет неделю икаться. Хотя… Что он там сказал тогда? «Иди вниз и сразу направо. Там увидишь. Чтобы войти… понадобится мой указательный палец правой руки…» Вниз мы уже пришли, а направо тут бетонная стена, испещренная гранатными осколками.

И тут мой взгляд зацепился за нехарактерную выбоину в бетоне. Казалось бы, ерунда, просто след от осколка слишком правильной овальной формы. Случайность.

Но три мои старые подруги – армия, тюрьма и Зона – хорошо научили меня одному простому закону. Случайностей не бывает. И все, что тебе кажется случайностью, кто-то другой заранее продумал, запланировал и осуществил. Начиная от шальной пули, летящей тебе в голову, и заканчивая странной выбоиной на стене, которая вряд ли по-явилась тут случайно.

И проверить это можно было только одним способом.

Я вытащил из подсумка разгрузки отрезанный палец Харона, слегка поморщился – протек он слегка, испачкав подсумок черной кровью и гноем – быстро подошел к стене и приложил к выбоине холодный кусочек мертвой плоти.

Прошла секунда. Вторая. Очень длинные секунды, надо сказать, потому что здесь, в трех метрах под землей, очень хорошо был слышен приближающийся топот многих подошв, молотящих по разбитому асфальту заводского двора.

А на третьей секунде даже я непроизвольно вздрогнул от неожиданности. Потому, что толстенный бетонный блок размером два на два метра внезапно с мерзким змеиным шипением быстро ушел вниз, открыв нам проход… куда-то в темноту.

Знаю я тактику любого опытного вояки. Не полезут преследователи в наш бетонный мешок, пока несколько гранат в него не закатят. И до момента той закатки оставались считаные секунды. То есть, не было у нас времени осторожничать, принюхиваясь к темноте, пахнувшей пылью и неизвестностью. Потому и шагнули мы в нее все вместе, одновременно.

Я не особо удивился, когда за нашими спинами повторилось неприятное шипение – толстый бетонный блок автоматически встал на место. Кстати, хорошо придумано, как раз для подобных ситуаций. Две секунды вполне нормальное время для того, чтобы войти. Как раз для такого расклада все просчитано, как сейчас, когда за толстенной стеной один за другим глухо хлопнули четыре взрыва.

– Повезло, – проговорила темнота дрожащим голосом Рудика.

– Ага, – безразлично отозвался я.

Хотел добавить, что не везет тем, кто ничего не делает, но передумал. Устал я. Даже языком ворочать сил нет. Поспать бы минут шестьсот, предварительно пожрав чего-нибудь хорошего. Так ведь нет. Не получится. Сейчас по-любому придется опять что-то делать, куда-то бежать, возможно стрелять в кого-то, притаившегося в темноте. Как же мне все это надоело…

Но за Фыфа я по-любому отомщу тому уроду! А потом буду серьезно думать насчет того, чтобы поменять свою жизнь. Потому, что реально до предела устал я носиться по Зонам. Покоя хочется. Тишины…

Ага, размечтался. Тишины не получилось. Потому, что рядом вдруг навзрыд расплакалась Настя.

Я аж своим ушам не поверил сначала! Чтоб вот эта вот железная леди, киборг без страха и упрека – и вдруг в слезы, как самая обычная человеческая девчонка? Никогда бы не поверил, если б сам не услышал! Блин, а чего надо говорить-то в таких случаях? Убей не знаю. Надо будет как-нибудь на досуге хоть один женский роман прочитать. Чисто для практики, чтоб не тормозить как сейчас.

– Ну ты это… ладно тебе, – сказал я.

Ноль эффекта. Даже вроде еще сильнее рыдать начала.

Подумал я немного. Протянул руку. Пальцы зарылись в густые волосы, которые я неумело погладил. С сочувствием у нас, сталкеров, плохо. Не на то учились. Так что сделал как смог, ожидая при этом то ли танталового штыка в глаз, то ли какой-нибудь мутировавшей мрази, которая того и гляди прыгнет на нас из темноты, ориентируясь по Настиным всхлипам.

Однако ни того, ни другого не случилось. Вместо этого тяжелая голова девушки-киборга ткнулась мне в плечо, которое немедленно мощно сотряслось от новой порции рыданий.

– Он… умер, понимаешь? – проговорила она, заливаясь самыми натуральными слезами, одна из которых капнула мне на ладонь. – Я… я нашла его глазное щупальце… рядом с трупом какого-то старого мутанта… Фыф… он просто в прах рассыпался… у меня анализатор выделил его ДНК из кучки того праха… всё… его больше нет… а я его… я его до сих пор всё равно люблю… паскудника такого… ненавижу… и люблю…

Да уж. Никогда не представлял себя в роли подушки для женских слез. Но вот поди ж ты. Сижу и глажу по голове существо из другой вселенной, которое ревет как самая обычная жена, потерявшая мужа на войне. И что говорить в такой ситуации? Да и надо ли что-то говорить?

Но, наверно, все-таки надо. Потому что когда ты молчишь в такие моменты, женщина обычно начинает плакать еще сильнее. И лучше о чем-нибудь другом говорить, сменить тему, отвлечь. Иначе все, что ты скажешь, будет иметь обратный эффект.

– А зачем по военным стрелять-то начала? – поинтересовался я.

– Жить не хотела, – всхлипнула Настя. – Смерти искала. И потом откуда я знаю, может это они его и убили.

Ну да, конечно, танталовая женская логика. И поди скажи что-то поперек, тут же последует: «А откуда ты знаешь, что не они?» Плавали, знаем, как-никак был женат когда-то. Поэтому я счел за лучшее промолчать. Потому, что когда начинаешь возражать в такие моменты, женщины непременно начинают беситься, проверено. А взбешенная кио это реально опасно для жизни.