Ущелье дьявола - Александр Дюма

— Ничего, хотя теперь уже семь часов, — отвечал Трихтер, смутившись. — Все оттого, мой дорогой senior, что я вернулся только утром с коммерша фуксов и только что заснул, как ваш посол внезапно разбудил меня.

— Хорошо! Великолепно, что ты ничего еще не ел. Скажи-ка мне, пожалуйста, Дормаген считается у нас одним из самых замшелых домов и, вероятно, у него также есть и свой фукс-любимец?

— Есть. У него Фрессванст.

— А хорошо ли этот Фрессванст пьет?

— Чудовищно хорошо! Он в этом крепче нас всех. Самуил нахмурился.

— Как! — воскликнул он гневно. — У меня есть лисица и эта лисица не самая сильная во всех отношениях?!

— О! О! — сказал Трихтер подобострастно. — Ведь нам еще ни разу не приходилось состязаться серьезно, но пусть только представится случай, и я, наверное, сумею побороть его.

— Так изволь сделать это сегодня же утром, если ты дорожишь моим уважением. Увы! Великая школа гибнет. Традиции исчезают. Вот уже три года, как в университете не было дуэли на выпивке. Сегодня же чтобы она была, слышишь? Вызови Фрессванста. Приказываю тебе потопить его.

— Слушаю, senior, — ответил гордо Трихтер. — Еще одно слово, как мне состязаться с ним: на пиве или на вине?

— На вине, Трихтер, разумеется, на вине! Надо оставить пиво и пистолет филистерам. Шпага и вино — вот орудия студентов и благородных людей!

— Ручаюсь тебе, что ты останешься доволен. Я бегу сию же минуту в «Большую Бочку», где всегда завтракает Фрессванст.

— Ступай и объяви там всем, что Юлиус и я придем после лекции Тибо, ровно в половине десятого. Я буду твоим секундантом.

— Спасибо. Я постараюсь быть достойным тебя, великий человек!

После ухода Трихтера Самуил сказал Юлиусу: — Ну так мы вот как сделаем: сначала пройдем по той улицу, где живет Лотта, потом, чтобы ничего не менять б наших привычках, в университет на лекцию, а потом в Большую Бочку.

Они вышли. Внизу слуга передал Самуилу письмо.

— Э, от кого бы это? Уж не от одного ли из наших молодчиков? — произнес Самуил.

Но письмо было от профессора химии Закхеуса, который приглашал Самуила к завтраку.

— Скажи профессору, что сегодня мне нельзя придти, а могу придти только завтра.

Слуга ушел.

— Бедняга, — сказал Самуил. — У него вышла какая-нибудь закорючка с его химией. Не будь меня, как бы он читал свои лекции.

Они вышли из гостиницы и пошли к Хлебной улице. В нижнем этаже одного из домов они увидели Шарлотту, которая сидела и шила у окна. Это была живая, очень стройная брюнетка с блестящими волосами, на которых кокетливо сидел хорошенький чепчик.

— Вон видишь шагах в тридцати отсюда стоят трое фуксов, — сказал Самуил. — Они все увидят и передадут Риттеру. Подойди же и поболтай с девочкой.

— Да о чем я с ней буду разговаривать?

— Да не все ли равно. Надо только, чтобы видели, что ты разговаривал.

Юлиус неохотно подошел к окошку.

— Вы уже встали и сидите за работой, Лолотточка, — сказал он молодой девушке. — Вы вчера не были на коммерше фуксов?

Лотта вся расцвела от удовольствия, когда Юлиус заговорил с ней. Она встала с места и высунулась из окошка, держа свою работу в руках.

— О нет, герр Юлиус, я никогда не хожу на балы. Франц так ревнив. Здравствуйте, герр Самуил. Но вы, я думаю, и не заметили моего отсутствия на коммерше, герр Юлиус?

— Я не осмелюсь сказать, что да, ведь Франц так ревнив.

— Ну вот еще! — сказала девушка с вызывающей гримаской.

— А что это вы шьете, Лолотточка? — спросил Юлиус.

— Сатиновые душистые подушечки.

— Они прелестны. Не сошьете ли и мне такую же?

— Какое странное у вас желание! Зачем вам?

— На память о вас, красавица, — сказал Самуил. — Однако, какой ты храбрый юноша, несмотря на свой боязливый вид.

— Вот у меня есть готовая, возьмите, — расхрабрилась Лотта.

— А вы пришейте к ней ленточку, — попросил Юлиус.

— Боже, какая пылкая страсть! — с комической ужимкой воскликнул Самуил.

— Ну вот, хорошо, — сказал Юлиус, принимая подушечку. — Благодарю вас, моя добренькая и хорошенькая Лолотточка.

Потом Юлиус снял со своего мизинца колечко и, протягивая его девушке, сказал:

— Возьмите это в обмен, Лолотточка.

— Но… я не знаю… право…

— Полноте, возьмите!

Лотта взяла перстенек.

— Теперь нам надо распроститься, Лолотточка. Мы идем на лекции. Уже и так опоздали. Я еще повидаюсь с вами на обратном пути.

— Вы уходите и не хотите даже пожать мне руку, — сказала девушка. — Наверное, вы очень боитесь Франца.

— Скорее, — потихоньку сказал Юлиус Самуилу, — фуксы идут в нашу сторону.

И в самом деле, трое фуксов как раз в эту минуту проходили мимо дома Шарлотты и видели, как Юлиус целовал руку у хорошенькой швеи.

— До скорого свидания! — сказал Юлиус, уходя вместе с Самуилом.

Когда они пришли в университет, лекции давно уже начались. Занятия в Гейдельберге очень схожи с нашими парижскими курсами. Десятка два студентов, хотя и не записывали ничего, но, по крайней мере, внимательно слушали. Остальные же потихоньку разговаривали или просто сидели молча и не слушали профессора, а иные даже позевывали. Некоторые устроились в самых странных позах. На конце одной из скамеек лежал на спине какой-то фукс, задрав ноги вверх и протянув их по стене. Другой, наоборот, улегся на живот и, оперевшись локтями о скамью, а руками подперев голову, с увлечением читал какую-то книжку.

Ни Франца, ни Отто не было на лекции. Когда она окончилась, Самуил и Юлиус вышли из аудитории в толпе других студентов. Было девять с половиной часов, как раз время заявиться в Большую Бочку, где предстояли любопытные дела и вакханического и трагического свойства.

Главный зал, куда вошли Самуил и Юлиус, был переполнен студентами. Их появление произвело сенсацию.

— Вот и Самуил! Трихтер, вот пришел твой senior! — кричали студенты.

Очевидно, их ждали. Но общее внимание, которое сначала обратилось на Самуила, было мгновенно перенесено на Юлиуса, когда увидали, что Франц Риттер, весь бледный, отделился от толпы и двинулся прямо навстречу Юлиусу.

При взгляде на него Самуил едва имел время шепнуть Юлиусу:

— Будь как можно уступчивее. Постараемся устроить так, чтобы вся вина свалилась на наших противников, и чтобы в случае какого-нибудь несчастья свидетели могли показать, что не мы, а нас вызвали.

Риттер остановился перед Юлиусом и загородил ему дорогу.