Однажды не в Америке. Краткое пособие по завоеванию мира подручными средствами - Владислав Моисеев

С Турсуновыми же не было никакой благотворительности. Просто их будущий покровитель умел играть вдолгую, он видел потенциал в этих творческих узбеках и помогал им по мере возможности, потому что это было интересно и выгодно.

Как-то раз сосед Шерзода предложил ему перекупить у него контейнер. У Турсуновых на тот момент дела шли уже хорошо, они активно расширялись. За право пользования контейнером нужно было платить 2 тысячи долларов, но это была только базовая стоимость, установленная администрацией. Контейнеров по такой цене на всех не хватало, ждать новых поступлений приходилось долго, поэтому на ярмарке уже давно расцвел черный рынок торговых точек, люди перепродавали их друг другу с двойной наценкой и даже больше. В далекой перспективе выгоднее было не ждать своей очереди в администрации, а купить в два раза дороже. И Шерзод согласился. Правда, он договорился на двухмесячную рассрочку.

Все тайное становится явным, и особенно подпольная торговля. Однажды Андрей Григорьев узнал о том, что за его спиной протекает такая бурная экономическая деятельность. Чтобы уничтожить перекупщиков как класс, он распорядился по одному и тому же контейнеру сделки проводить не чаще одного раза в год. Новое решение директора Мытищинской ярмарки как раз совпало со сделкой Турсуновых. Шерзод уже заплатил соседу половину суммы, но в условиях сложившегося форс-мажора документы в администрации рынка ему оформлять отказались. Сосед посмеялся и сказал, что теперь это не его забота — пусть выкручиваются как хотят, но денег он не вернет. Барно тут же вспылила и направилась прямиком к Григорьеву. Один раз она уже там была, теперь ей было не страшно.

— Вы не могли бы нам переоформить контейнер? Мы уже заплатили половину суммы, а нам не хотят оформлять бумаги, ссылаются на ваше распоряжение. Сосед деньги не вернет — сказал, что не его проблемы.

— А сколько заплатили? — спросил Григорьев.

— Да разве это важно? Давайте это останется тайной. — Барно попыталась уйти от этой темы, но Григорьев был непреклонен.

— Сколько заплатили? — повторил он строго.

— Четыре тысячи. Две отдали, две в следующем месяце.

— Ладно, веди его сюда.

Барно пошла искать соседа, нашла его, и тот послушно поплелся в администрацию.

— Ты сколько за контейнер заплатил мне? — грозно спросил Григорьев.

— Две тысячи.

— Тебе сколько за него дали уже?

— Две тысячи.

— Вот и пошел отсюда. Контейнер переходит к Турсуновым. Оформляйте.

Испуганный сосед быстро ретировался. Барно стояла перед Григорьевым и непонимающе хлопала глазами. Она достала две тысячи долларов и робко спросила:

— А это куда? Вам?

— Ты что, самая богатая тут? Убери с глаз долой. Все. Пока.

Турсуновых стали уважать и бояться. У них часто спрашивали, сколько они отстегивают Григорьеву за расположение. Никто не верил, что он не берет с них ни копейки. На ярмарку с завидной периодичностью приходили разнообразные проверки, но чаще всего мирные и бумажные. Случались и маски-шоу — вооруженные силовики устраивали облавы и парализовывали на рынке все живое. Но Григорьев всегда ставил условие — чтобы узбеков не трогали. После такого за ними прочно закрепилась слава тайного проекта Григорьева. Сначала они возражали, а потом поняли, что выгодней соглашаться, и стали поддакивать. Больше к ним никто не лез.

Парадоксально, но Григорьев не только ничего не требовал взамен, но даже вкладывал в проект «Турсуновы» собственные деньги. Но не как инвестор, а скорее как банкир. Они зарабатывали благодаря ему, он — благодаря им.

Однажды Барно и Шерзоду понадобился кредит — 20 тысяч долларов. Они хотели купить погрузчик. Турсуновы пришли в банк, там их спросили, что у них есть. Они честно рассказали, сколько они арендовали контейнеров и так далее. Разумеется, им покрутили пальцем у виска и отправили домой.

На выходе из банка расстроенные супруги-предприниматели встретили Григорьева. Он быстро понял, что у тех проблема, и заставил обо всем рассказать. Турсуновы поведали ему о своем провале. Он сочувственно вздохнул, пожал плечами и сказал: «Ну, пойдемте». Они пришли в его кабинет, он вытащил из сейфа 20 тысяч и отправил покупать погрузчик. Разумеется, это был не подарок. Григорьев назначил процент чуть выше, чем в банке, но все равно это было выгодно. Без какой бы то ни было собственности им никто бы не дал в кредит такие деньги. Хитрые Турсуновы воспользовались этой возможностью не только для того, чтобы купить погрузчик, но и чтобы отблагодарить своего покровителя, который категорически не принимал от них подарков и подношений. Они намеренно не возвращали ему эти двадцать тысяч досрочно, хотя могли это сделать легко уже через несколько месяцев. Григорьев никуда не торопился, и Турсуновы выплачивали свой долг еще несколько лет. Проценты благодарности, маленькая восточная хитрость.

Но кавалергарда век недолог. За свою насыщенную предпринимательскую жизнь Андрей Григорьев нажил уйму врагов, многим перешел дорогу, его хотели убрать, и время от времени это слово можно было трактовать по-разному.

Григорьев уже давно не волновался по поводу постоянного присутствия на орбите Мытищинской ярмарки всякого рода органов. Чаще всего они хотели чего-то хрустящего и зеленого. Но однажды органы захотели его самого. Всех предпринимателей вызывали в ГУВД и расспрашивали, сколько они давали Григорьеву. Тогда Шерзод позвонил ему и спросил, что говорить. Григорьев ответил: «Как есть, так и говори». На допросе следователь долго удивлялся и не верил: как так — все давали, а ты нет. Потом на допросе об этом спрашивали и у Барно, то же самое интересовало и бывших компаньонов Григорьева, которые вдруг резко стали врагами.

Причина этой перемены была проста и закономерна. Время контейнеров прошло. В Москву потянулись крупные ретейловые сети — в основном иностранного происхождения («Ашан», «Икеа», «Мега»), но иногда и отечественного («Твой дом», «Крокус-Сити»). МКАД стала обрастать крупными мегамоллами, которые скупали привлекательные участки земли под застройку не торгуясь. Партнеры Григорьева решили выйти в кэш, оставив его самого за бортом. Но не на того напали.

— Я быстро понял, к чему они клонят, и успел зарегистрировать на себя «участок государственной границы», — смеется спустя пятнадцать лет бывший капитан, директор и просто ярчайший представитель своей эпохи. Под «границей» он имеет в виду ключевой участок земли, единственную возможность выезда на трассу с территории ярмарки. Без этого участка империи Араза Агаларова, которая решила построить на месте ярмарки мегамолл, земля компаньонов Григорьева была даром не нужна. Кроме того, в качестве гарантии справедливого развода с бывшими партнерами директор ярмарки удерживал в заложниках некий финансовый «депозит». Это было приглашение к переговорам, но бывшие соратники сделали правильные выводы не сразу.

Конец этой истории вы знаете. Соратники восприняли случившееся как объявление войны, попробовали решить проблему устаревшими методами, и, если бы не умение Григорьева прыгать с места на три метра вперед с растопыренными пальцами, — у них бы все получилось. Пяти пулевых ранений оказалось недостаточно, бывший директор ярмарки все-таки взял свое в твердой валюте. Сегодня он живет в режиме сохранения капитала, прекрасно себя чувствует и часто пересматривает свой любимый фильм «Однажды в Америке». Он и сам очень похож на мудрого, постаревшего Лапшу в исполнении Роберта де Ниро, который знает, кому мстить, но уверен, что мусоровоз справедливости всегда приходит неотвратимо и незачем ему помогать. Вот только каждый раз, когда на экране появляются титры, Григорьев задается вопросом — о чем была эта жизнь? О большой дружбе, которая всегда приходит под руку с предательством? Или о том, как один конченый наркоман обкурился опиума и увидел сон, который ему уже никогда не прожить наяву?