Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза - Владимир Демченко

— Да делайте же что-нибудь! Вы что, не видите, что она сейчас уйдет!

Через секунду на улице появились еще два сотрудника КГБ и вторая свидетельница. И той, и другой хватило одного взгляда, чтобы узнать женщину-палача.

— Успокойтесь, — сказал офицер. — Она под наблюдением и никуда не денется. А задержать ее надо тихо, без лишнего шума.

Когда Тоньку привезли в Брянск, она, не отпираясь, начала давать показания. Даже согласилась поехать в Локоть и провести следственный эксперимент. Показала, где ставила пулемет, где полицаи строили обреченных.

Она не боялась суда. К ней в камеру подсадили сотрудницу КГБ, и та узнала: Тонька-пулеметчица уверена, что смертный приговор ее не ждет. Ведь многим дали 10 лет, и к ней, надеялась Макарова-Гинзбург, отнесутся снисходительно ввиду возраста, срока давности и пола.

— Дадут года три, — рассуждала она. — А отсижу два. А потом начну новую жизнь.

Тонька была уверена, что не совершила ничего, что выходило бы за рамки обычного поведения в военное время.

— Времена были такие, я, что ли, в этом виновата, — повторяла она.

Она ни разу не попросила свидания с родными — ни с мужем, ни с дочерьми. Да Тонька и не вспомнила о них, для нее эта страничка уже была закрыта. Если уж предавать, то всех.

А вот супруг на предательство не был способен. Когда жена пропала, он носился по инстанциям, стучался во все двери, пока не выяснил, что она арестована.

— За что?

— Не имеем права сказать…

— Вы не понимаете, я не сдамся.

Виктор принялся писать в ЦК Компартии Белоруссии, потом в Москву. Грозился дойти до Организации Объединенных Наций. И тогда его все-таки пригласили в Брянск к следователю. Усадили за стол и протянули папку с показаниями Тоньки.

— Знаете почерк жены? Читайте…

На следующий день Виктор Гинзбург вернулся в Лепель, собрал вещи, взял дочерей и уехал из города навсегда.

20 ноября 1978 года суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к расстрелу. У подсудимой на лице не дрогнул ни один мускул. Она завела руки за спину и прошла в автозак. Но тем же вечером написала прошение о помиловании. Потом, когда отказали, отослала еще одно и еще… Она ссылалась на то, что 1979 год — это Год женщины и что ей, представительнице слабого пола и матери, непременно нужно сохранить жизнь. Она придумывала все новые аргументы, писала, что раскаивается и что готова искупить вину… Трудом, но не кровью.

Все прошения Антонины Макаровой-Гинзбург были отклонены. 11 августа 1979 года приговор был приведен в исполнение.

Несознанка

Андрей Чикатило сидел перед следователем Генеральной прокуратуры Иссой Костоевым уже несколько часов. Это был не первый допрос, но результат не менялся: маньяк молчал. Следователь, по всем канонам криминалистической науки, заходил то с одной стороны, то с другой… Пытался запугать, грозя суровым приговором, то вдруг превращался в заботливого «друга», желающего помочь. Предъявлял улики, утверждая, что и без показаний арестованного в деле есть все, чтобы его осудить на смерть. Все тщетно, худой долговязый человек в очках с толстыми линзами ушел в глухую оборону, в «несознанку», как говорят частые гости мест не столь отдаленных.

Костоев понимал, что блефует, что улик на самом деле мало, да и те, что есть, лишь косвенные. Толковый адвокат разобьет их в пух и прах, представит дело как попытку осудить невинного человека. На дворе 1990 год, журналы и газеты кишат рассказами о том, как советская судебная система ломала судьбы и отправляла на смерть и в лагеря сотни тысяч невиновных. Еще одна жертва кровожадных опричников, желающих повесить на обычного человека все «глухари»…

Шел уже 8-й день задержания — на десятый по закону нужно было отпускать подозреваемого. Признание нужно как воздух. Но Чикатило молчал! Костоев приказал увести арестованного, захлопнул папку и поднял телефонную трубку. Набрал номер психиатра Александра Бухановского. Они давно не общались, хотя ученый стал неофициальным членом следственной группы. Сегодня Костоев не ждал от Бухановского помощи, врач и так сделал, что мог. Следователь просто рассказывал о возникшей проблеме, просто выговаривался и изливал душу.

— Дайте мне поговорить с ним, — прервал его Бухановский. — Не обещаю, что смогу повлиять, но попытка не пытка.

— Хорошо, приезжайте завтра часикам к девяти, — сказал Костоев.

На следующий день Александр Бухановский положил перед собой стопку листов с отпечатанным на машинке текстом. Привели Чикатило. Сняли наручники, усадили на привинченный к полу стул. Несколько минут он внимательно смотрел на маньяка, а потом попросил Костоева оставить их наедине.

Вышел Бухановский только глубоким вечером. А Чикатило вдруг заговорил. Да так, что не остановишь, Костоев еле успевал записывать. Маньяк не каялся, он скорее хвастался — в подробностях рассказывал о девочках, мальчиках, девушках и женщинах, зверски замученных им и брошенных в лесу.

Дня не хватило, продолжили на следующий. Чикатило признался в 56 убийствах — под Ростовом, в Москве, Ленинградской области… Через несколько дней он стал знаменитым, одним из самых кровавых душегубов в СССР и мире. О нем писали диссертации, книги и снимали фильмы — даже в Голливуде. Его дело навсегда вошло в программу юридических факультетов. Правда, сам Чикатило об этом не узнал.

Что же сказал Бухановский этому извергу? И что толкало Чикатило на невероятную жестокость и жажду убийства?

Грязная речка

Первое убийство, в котором признался Чикатило, стало для следователей сюрпризом. Они полагали, что свой кровавый путь он начал в 1981 году. Но оказалось, что еще в 1978 году в Шахтах он убил девятилетнюю Лену Закотнову. То дело давно было закрыто, материалы пылились в архиве. Потому что за это убийство был расстрелян другой человек.

Самое страшное, что изувера можно было остановить еще тогда. Чикатило был уже одной ногой на эшафоте, но сумел «соскочить». Из-за того, что следователи доверяли стереотипам больше, чем себе самим.

Впрочем, в деле Чикатило это была не последняя ошибка.

Закотнову убили в мазанке в Межевом переулке. Этот квартал — злачное место, одноэтажные трущобы советского времени. В покосившихся домиках ютились рабочие и тунеядцы, откинувшиеся с зоны и алкоголики с наркоманами. Рядом течет речка Грушевка. Узкая, грязная и вонючая, с мутной водой и горами мусора. Среди этого мусора и нашли тело Лены. Оно было изрезано множеством ножевых ударов, неподалеку плавал ее школьный портфель.

Одноклассники девочки рассказали, что в тот день она сбежала с последних уроков. Явно куда-то торопилась, но никому ничего не сказала. Знакомая девочка видела ее на остановке с каким-то высоким дядей в очках. Мужчина что-то предлагал, Лена раздумывала, потом согласилась. С остановки они, по словам маленькой свидетельницы, ушли вместе.