Жизнь военный элиты. За фасадом благополучия. 1918-1953 гг. - Николай Черушев

Совсем другое мы видим в другой аттестации на В.И. Ми-кулина, написанной спустя два года, когда он исполнял обязанности начальника штаба 3-го кавалерийского корпуса в Западном (Белорусском) военном округе. За эти два прошедших года Владимир Иосифович успел поучиться на Высших академических курсах (ВАК) при Военной академии РККА, а также поработать в должности для особых поручений при инспекции кавалерии РККА. С октября 1924 г. В.И. Мику-лин — начальник штаба 3-го кавалерийского корпуса. Значит, выводы аттестации 1923 г. были не реализованы и этот знаток конницы не стал командиром корпуса, а только начальником штаба. Конечно, ему было досадно и обидно, что его способности, талант организатора не используются в полной мере. Можно допустить, что В.И. Микулин считал, что на 3-й кавалерийский корпус поставят его, а не С.К. Тимошенко, воспитанника Первой Конной армии. Возможно, этим антагонизмом, борьбой за первенство в кавалерии «буденовцев» с «примаковцами» и объясняются строки из служебной аттестации, подписанной в ноябре 1925 г. его непосредственным начальником — командиром 3-го кавалерийского корпуса С.К. Тимошенко. По своему содержанию эта аттестация в корне отличается от предыдущей: «Знаю тов. Микулина мало и дать полную характеристику не могу.

Как человек очень не глупый и хитрый. Внешне дисциплинирован, исполнительный, но в работе недостаточно аккуратен. Требовать исполнения от своих подчиненных разумно не умеет. Сам хорошо подготовлен во всех отношениях, но передавать свои знания полностью в повседневной жизни своим подчиненным не умеет. Разумной инициативой не обладает, но как хорошо владеющий пером хватается за чужие мысли, и, главным образом, с его стороны проявляется интерес, когда труд оценивается материально.

Политически недостаточно развит и к этому особого интереса не питает.

Решительность проявляет, но неуверенно, ввиду незаинтересованности повседневной жизнью армии и делом, непосредственно на него возложенным.

Как начальник штаба корпуса с хорошей стороны себя не проявил и жизнью частей корпуса совсем не интересуется. Объясняется это тем, что желание его сводится быть строевым командиром.

По своему характеру тов. Микулин больше подходит на должность преподавателя, чем начальника штаба или командира дивизии. Причем тов. Микулин очень склонен к личным счетам и личной ненависти, что по занимаемой им должности очень портит общему делу».

Ну, а что же вышестоящие начальники, утверждавшие последнюю аттестацию? Как они оценивали деятельность

В.И. Микулина на посту начальника штаба корпуса, как реагировали на перечень недостатков, указанных комкором Тимошенко? В деле есть резолюция начальника штаба Западного военного округа А. И. Кука от 26 ноября 1925 г.: «Энергичный, умственно весьма развит. Кавалерийское дело знает хорошо. Формально относится к служебной переписке и не всегда уясняет суть распоряжений; склонен к излишним, не вызываемым обстоятельствами, запросам, оттягивая этим исполнение распоряжений и заданий. В военно-научной работе участие принимает, активнейший литератор. Должности начальника штаба корпуса соответствует. Может командовать кавал(ерийской) дивизией».

Что тут скажешь? На служебном пути каждого военачальника встречается много разных командиров с их различной подготовкой, интеллектом, понятиями о чести, достоинстве и такте. И с каждым приходится общаться, работать, решая круг самых разнообразных задач по обучению и воспитанию войск, их бытовому и культурному обеспечению. И не всегда взгляды на тот или иной вопрос у начальника и подчиненного совпадали. Не говоря уже о деталях!

Отношения между Владимиром Микулиным и Семеном Тимошенко не сложились сразу. И это нашло свое отражение и в годы мирной учебы (см. приведенную выше служебную аттестацию), так и в годы суровых испытаний 30-х годов. Ми-кулин, будучи в заключении, неоднократно посылал письма в различные инстанции, в том числе С.К. Тимошенко, который в 1940 г. стал Наркомом обороны СССР и Маршалом Советского Союза, напоминая о их совместной службе и прося использовать его опыт и знания на пользу военного дела и укрепления боеготовности войск Красной Армии. А как мы знаем, опыт этот был весьма значительный. Но Семен Константинович не счел возможным откликнуться на слезные просьбы своего бывшего начальника штаба. Не в пример Г. К. Жукову, тоже кавалеристу, который в годы Великой Отечественной войны сделал все возможное, чтобы помочь своему бывшему начальнику штаба по 57-му стрелковому корпусу (в Монголии) комбригу А.М. Кущеву выбраться из лагеря и использовать его с максимальной пользой для общего дела по разгрому врага (Кущев стал начальником штаба армии, генералом и Героем Советского Союза). С В.И. Микулиным такого не случилось. Хотя после победы над Финляндией в 1940 г. С.К. Тимошенко имел большой авторитет как в стране, так и среди руководства партии и правительства. Как же! Победитель Финляндии! Герой и Маршал! Что ему стоило замолвить (там, где надо!) словечко за несчастного заключенного! Уверен, что такие удобные моменты для свершения доброго дела в жизни последнего были и не раз. Но такие деяния не свершились, и В.И. Микулин тянул до конца срока лямку заключенного, хотя неоднократно в годы войны с фашистской Германией обращался с просьбой направить его на фронт даже в качестве рядового бойца.

Однако особую обиду Владимир Микулин испытывал во время следствия не на Тимошенко, а на своего бывшего коллегу по Военной академии имени М.В. Фрунзе и инспекции кавалерии РККА И.Д. Косогова, который в 1937 г. (накануне своего ареста) в звании комкора командовал 4-м кавалерийским корпусом. Косогов дал на В.И. Микулина «развернутые показания», которые тот продолжал опровергать много лет спустя и после своего освобождения.

Так, в феврале 1955 г. оп писал в Главную военную прокуратуру: «...я хочу привлечь Ваше внимание к одному из показаний Косогова, относящемуся непосредственно к моему делу.

В этом показании Косогов утверждал, не более не менее, как-то, что я был тесно связан по контрреволюционным делам с ныне покойным, а тогда еще здравствовавшим Маршалом Советского Союза Б.М. Шапошниковым, по заданиям которого, как возглавлявшего какую-то организацию, я, будто бы, насаждал какие-то офицерские организации в частях Белорусского военного округа в период моей работы там...»

И еще: «Я до сего времени не могу без смеха вспоминать о том, как я, по заявлению не то того же Косогова, не то Баторского (комкор М.А. Баторской до назначения В.И. Микулина был начальником техже ККУКС в Новочеркасске. — Н. Ч.)... собирался формировать казачью конную рать в Азово-Черноморском крае для свержения там с ее помощью Советской власти. Формирование это, по заявлению “свидетеля”, мыслилось на базе использования материальной части и оружия кружков конного спорта Осоавиахима; лошади должны были быть захвачены у военных конных заводов, которых было много на территории Азово-Черноморья. Получалось очень гладко и правдоподобно. Но при этом были забыты некоторые существенные “мелочи”: за счет всех кружков Осоавиахима, вместе взятых, можно было бы собрать в лучшем случае каких-нибудь 100—150 старых седел, притом кавалерийского образца. На которые ни один казак никогда бы не сел, так как они не умеют ездить на таких седлах. В части оружия у кружков имелось лишь некоторое количество старых шашек для рубки лозы, винтовок не было вовсе. Что же касается лошадей, то на конных заводах содержались в основном лишь табуны совершенно диких, по существу, животных, которые людей и близко не подпускали, не говоря уже о том, чтобы дать себя оседлать и позволить на себя сесть. Можно легко представить себе, как выглядела бы казачья “конная рать”, сформированная на такой базе и какие у нее могли бьггь шансы “свергнуть советскую власть”...»[37]