Сердца трёх - Лана Алвин

— Дарю.

— Благодарствую, миледи. Только, боюсь, вы и тут заблуждаетесь.

— Разве? Почему?

— Мне ведь тоже ничто человеческое не чуждо. И когда я говорю, что мне желательно оставаться свободным, то это значит — я временно не готов к семейной жизни, — голос Ника становится вдруг серьезным, даже звучит непривычно как-то.

— Хотите сказать, что когда вам стукнет лет семьдесят, вы срочно озаботитесь подружкой? Скажем, лет двадцати. И заставите её нарожать вам потомков?

— Ну что вы, миледи! Я не согласен ждать так долго! — смеется Ник. И снова. Резкая перемена тона. — Нет. Я женюсь, конечно. Когда встречу самую большую любовь своей жизни.

— Вот уж не подумала бы, что в вас есть хоть капелька романтики.

— Во мне её целое озеро, как Байкал, — говорит Ник. — Только не нашлась ещё та, кто готов поселиться рядом с этими холодными и глубокими водами.

Мне понравился образ. Я представляю, как выглядит самое крупное пресноводное озеро в мире. Вот бы побывать там! Всяко лучше, чем здесь, где жара и влажность. И потом: Байкал дома. А я так соскучилась по родным просторам. И ещё… я хочу оказаться на берегу озера, о котором сказал Ник.

Звучит нелогично как-то. Мы постоянно с ним пикируемся, а я тут размечталась…

— Миледи.

— Да?

— А вам нравятся озёра?

— Очень, — отвечаю машинально, даже не подумав о подтексте.

— Это чудесно, — говорит Ник. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отвечаю я. Михаил молчит. То ли уже уснул, то ли делает вид.

Ночь прошла благополучно, и мы на следующее утро, ещё раз искупавшись в чудесном озере под водопадом, отправились дальше, на ту оконечность острова, которую не видно даже с вершины остывшего вулкана. По пути практически не разговаривали. Михаил надулся после вчерашнего и шел позади, Ник увлеченно тащил нашу группу вперед, я же старалась не отставать.

В таком порядке прошло несколько часов. Когда мы уже порядком устали, и я попросила сделать привал, Ник сказал, чтобы мы располагались, а он ещё немного прогуляется вперед и вернется. Мы без сил повалились на землю, стараясь отдышаться. Наш проводник исчез за деревьями.

Я попыталась завязать с Михаилом какой-нибудь разговор. Он отвечал односложно, и я решила больше его не трогать. Ну, не хочет человек общаться, да и пусть себе. Уж не знаю, на что он там обиделся. Видимо, все-таки слышал наш с Ником разговор и попросту приревновал. Интересно, с чего вдруг? Я не давала ему повода думать, будто у нас с ним, с Михаилом то есть, какие-то особенные отношения.

Мы посидели, перевели дыхание, попили воды. Вскоре послышались торопливые шаги. К нам из-за деревьев бодрым шагом вышел Ник и, сияющий и радостный, сказал:

— Господа! У меня есть для вас крайне приятное известие.

— Какое? — мы смотрим на него с некоторой степенью недоверия. Успели уже убедиться, что Ник — человек с необычным чувством юмора. Может такое ляпнуть, отчего хоть стой, хоть падай.

— Мы спасены!

Молчание было ему ответом. Смотрим и не верим.

— Да что вы в самом деле? — удивляется наш проводник. — Не верите мне, что ли? Пошли, сами всё увидите!

Поднимается и топаем устало за Ником. Я думаю, что если он и на этот раз пошутил, то обижусь и не буду с ним разговаривать три дня.

Выходим на пляж. Обычный, ничем не отличается от того, куда меня выбросило волнами. Да и Ника, наверное, тоже. Он ведь не рассказывал, как на этом острове оказался. Видимо, тоже попал под удар цунами и вылетел за борт, а дальше — воля случая.

Смотрю налево — ничего. Смотрю на океан — тоже.

— Направо, — подсказывает Ник.

Поворачиваю голову и… у меня воздух застревает в лёгких. Господи! Неужели?! А не могу в это поверить! В полукилометре от берега покачивается на волнах корабль. Он белый, отчетливо вижу на самой высокой мачте российский флаг. Я не знаю, как такой тип называется, но не прогулочная яхта. Может, сейнер? Слышала, в здешних водах рыбу ловят и крабов, да вообще всё, что можно потом съесть в ресторане.

— Ну как? — с довольным видом спрашивает Ник. — Я же говорил, с нами всё будет хорошо!

— Э-э-э-эй! Мы зде-е-е-е-сь! — кричит Михаил. Он помчался в сторону корабля, размахивая руками. Забрался в воду по пояс и оттуда продолжил истошно привлекать внимание.

— Мы с вами же культурные люди, да? — слышу, как Ник опять ёрничает. Уже стала привыкать к перемене его интонаций. — Мы же не будем вести себя, как этот дикарь из племени мумбу-юмбу, впервые увидевший корабль?

Я молчу, ничего не отвечая, но сравнение мне понравилось. Потому просто улыбаюсь, стараясь смотреть в сторону, чтобы Ник не заметил. Но он глазастый, всё равно понял: мне шутка понравилась. Михаил уже на истеричный ор перешел.

— Ему остаётся только начать орать «Мамочка! Лёлик! Помогите!» и потом, взяв ветку, пойти по воду, — комментирует Ник поведение нашего спутника. Я фыркаю от смеха.

Вскоре Михаил перестаёт истошно вопить — надорвал связки, осип, бедняжка. Стоит теперь в воде и смотрит, как с корабля начали спускать ярко-оранжевый мотобот. Это такая шлюпка с верхом. В ней даже маленькие иллюминаторы есть. Издалека напоминает капсулу-таблетку. Но очень большую.

Мотобот спешит к нам, и вскоре пристаёт к берегу. Встречаем его втроем. Открывается люк, из него появляется голова. На ней фуражка, снизу вижу форму. Человек прыгает прямо в воду, спешит к нам, подходит к Нику и, протягивая руку, говорит:

— Николай Сергеевич! Как мы рады, что с вами всё в порядке!

— Здравствуйте, Иван Иванович. И я очень рад, что меня не схарчили местные акулы. Давайте, забирайте поскорее нас отсюда. Кстати, познакомьтесь: это Елена и Михаил, они были гостями яхты «Изабелла». Вы её нашли уже?

— Да, Николай Сергеевич, обнаружили.

— Как думаете, восстановить можно?

— Если вы прикажете, то нет ничего невозможного.

— Ладно, подумаю. Ну что ж, везите нас скорее на корабль.

Мы забираемся в мотобот, плывем, а я понять ничего не могу. Почему человек намного старше Ника обращается к нему по имени и отчеству? И вон, даже форму свою не пожалел, как его увидел, сиганул в воду. И что значит «если вы прикажете»? Так-так, этот Ник, кажется, вовсе не так уж прост.

Михаил сидит спокойный, умиротворенный, только покашливает. Прикрыл глаза и делает вид, что его больше вокруг ничто не интересует. Мол, спасли, и слава Богу. Поскорее бы домой, да и забыть этот проклятый остров. Что ж, я не буду ему мешать. Он по-прежнему не желает общаться, хотя теперь и не может — голос потерял.

На корабле нам выделяют каждому по отдельной каюте. Впервые за несколько дней я могу принять горячий душ, переодеться в чистое и, главное, своё летнее платье, а не ходить, как заядлая дачница. А волосы… Боже мой! Какое счастье вымыть их как следует, высушить и уложить! Я на радостях даже небольшую косу себе заплела. Так захотелось сделать хотя бы подобие прически.