Иллюзия удачи - Лилия Сурина

- Суд закончился? – спросила я у Тима. Горло саднило и голос был хриплым.

- Нет, перерыв пока. Пока судья решение принимает. Если хочешь, то можем домой ехать, судья разрешил. У тебя ничего не болит? Живот не тянет?

Я прислушалась к ощущениям в своем теле, но все было нормально, нигде не болело и не тянуло. О чем я и сказала любимому. Он улыбнулся, погладил меня по волосам.

Мы вернулись в зал суда и выслушали приговор, Субботина там уже не было, да и сил у меня не было тоже, чтоб отстаивать свою правоту. Выслушивала приговор сидя, ноги совсем не держали. За мой расстрел охранникам банкира дали по восемь лет строгого режима, а ему самому пять с половиной. Сироткин равнодушно выслушал свой приговор, даже бровью не повел. Уверен, что заплатит деньги и выйдет вскоре на свободу.

Вернулись домой уже в шестом часу вечера. Состояние у меня было заторможенное, лекарство делало меня вялой и равнодушной. Но я не собиралась ложиться в постель и отдыхать. Мне нужна правда! Вся, до последнего слова! Не могу больше пребывать в неведении, правда все равно выползает наружу и получается это совершенно неожиданно… и очень-очень больно…

Поэтому я созвала к себе всех, кого касается эта история. Всех, кто был неподалеку. Пришли Ольга Васильевна с Дениской, Тимоша сел рядом со мной на кровать. Не было только деда, но его я пока не собиралась звать к себе, выслушаю всех, потом решу. Это был мой личный суд, час правды.

- Ты чего удумала, Евушка? Тебе отдохнуть нужно, зачем всех позвала? – встревоженный Тим заглядывал мне в глаза, поглаживая мою руку.

- Я хочу все узнать. Ну, кто мне расскажет всю эту историю. Всю! Ни одного слова не пропустив. Мы уже наломали дров из-за того, что вы утаивали правду от меня, а сегодня… сегодня я думала мое сердце разорвется от боли. Я жила в своем мире и, как оказалось ничего не знала о жизни моих родителей. Чего я еще не знаю? – я обвела всех взглядом, на подоконнике сидел притихший брат, рядом с кроватью на стуле бабушка, Тимоша нервно вздохнул и отошел к окну. – Ну что, братишка молчишь? Ты же хотел мне все рассказать?

- Может, Тимоха лучше?

- Я расскажу! – бледное лицо Ольги Васильевны выделялось в полутьме комнаты, она в волнении мяла в руках носовой платок. Я удивилась, зачем же так волноваться, будто сейчас в обморок упадет. – Евушка, мальчишки всего не знают… а я тебе расскажу все, с первого дня…

- А может поужинаем сначала? Ева, ты сегодня не обедала, а тебе…

- Хватит скакать вокруг меня! Когда захочу, тогда поем! Сейчас я правду хочу, зачем ты уводишь разговор в сторону? – я с раздражением взглянула на любимого. Его желание уберечь меня переходит все границы, если бы я все сразу узнала, не попала бы в эту передрягу.

- Ладно. Рассказывайте Ольга Васильевна, ни слова не утаивайте. Действительно давно пора все рассказать, я всегда был против недомолвок. Я чуть не потерял Евушку из-за всего этого.

Ольга Васильевна вздохнула, потом уставилась куда-то позади меня, будто перенеслась в прошлое, даже взгляд затуманился.

- Я познакомилась с твоей мамой в роддоме. В тот день я родила мертвого сына… уже третьего… муж у меня был алкоголик, бил меня беременную, вот я постоянно и теряла детей, не дохаживая до срока. В этот раз доходила, но все равно… муж за три недели до родов замерз по пьяни, вдовой я осталась в двадцать шесть лет. Мы с Вероникой попали в одну палату, она тоже потеряла ребенка, как ей сказали, только двумя днями ранее. Общее горе помогло стать ближе. Я держалась, не впервой, а она рыдала второй день, я успокаивала ее, как могла. Ей только восемнадцать исполнилось, девочка совсем… на пятый день ее выписали, а меня еще через день. Когда забирала выписку из регистратуры, встретила Колю, дедушку вашего, он часто навещал дочь, я его знала. У него на руках был ребенок, я удивилась очень. Он позвал меня присесть на скамейку и все рассказал, что нарочно дочери сообщили о гибели малыша, а он очень даже жив и здоров. Можно водички? В горле пересохло прямо…

Пока Тимоша ходил за водой я представляла свою маму в восемнадцать лет. Какая молодая! Совсем юная еще. Мне скоро уже двадцать два, и то я не ощущаю себя матерью до конца, постоянно вылетает из головы, что беременна. Только приступы тошноты напоминают.

- Коля не знал, что делать с мальчиком, и я решила помочь. В деревне никто не знал, что у меня снова родился мертвый ребенок, поэтому не удивились, что я приехала из роддома с сыном… – Ольга Васильевна снова стала рассказывать, но мне пришлось перебить ее, видно из-за переживаний она позабыла упомянуть об некоторых значительных деталях.

- Вы забыли рассказать, почему дед забрал ребенка у мамы… почему сказали, что мальчик не выжил? Не волнуйтесь, дело прошлое, никто никого осуждать не будет… просто мне понять нужно, узнать…

Ольга Васильевна почти час рассказывала историю моей семьи, мы все молча слушали, не перебивая. Я слушала в первый раз, остальные, наверное, уже наизусть все знали, но сидели тихо. Тимоша присел рядом на кровати, обнял меня. Так легче. Я с благодарностью поглаживала его руку, прижимаясь спиной к такому теплому и родному телу.

История была непростая, получалось, что я совсем ничего не знала о своей семье, у меня даже впечатление создалось, что я пробыла всю жизнь в коме, очнулась, наконец-то… все не так и не то. Началось все с того, что в часть, где служил подполковником мой дедушка, пришли новобранцы, среди которых были два товарища, дружившие с детства – Саша Шатилов и Володя Сироткин. Яблоком раздора между ними стала моя семнадцатилетняя мама, юная красавица.

Моя родная бабушка умерла от воспаления легких, когда маме было девять лет, дедушка как мог воспитывал дочь, совсем один. И не углядел за ней. Мама отдала предпочтение молодому и веселому Сироткину, чем вызывала жгучую ревность у его друга, Саши Шатилова. Тот стал строить всяческие козни, препятствуя любви друга. Сироткин тоже стал ревновать, он перестал верить любимой Вероничке, благодаря сплетням, которые успешно распускал мой отец. Он стал бить мою мать, вымещая свою злобу.

Вскоре она призналась Сироткину, что беременна от него, но тот не поверил, что ребенок его. Мама его на коленях уверяла, что между ней и моим отцом тогда еще ничего не было. Но он не верил ей, наказывая, оставлял синяки на ее теле.

Следы побоев увидел дедушка. Он был в гневе, даже разбираться толком не стал, просто сослал свою дочь в деревню к своей престарелой тетке. Через месяц Сироткина посадили за кражу. Пропали патроны со склада, все улики указывали на него. Когда до родов маме оставался месяц, к деду пришел мой отец, он рассказал, что любит мою маму, готов жениться на ней, несмотря на испорченную репутацию. Только ребенок был помехой.

Вот он и предложил сказать, что младенец погиб при родах. Дед согласился, ведь другого выхода он не видел. Даже маму мою не спросили, хочет она замуж за нелюбимого, или нет. Все решили за нее. Cироткина к тому времени отпустили за недоказанностью, срок службы его уже закончился и он пропал из виду, даже не попрощавшись.