Запретные страсти - Натали Митчелл

Мальчик бросился за ним вприпрыжку, уже по уши влюбленный в этого взрослого человека, способного дурачиться совсем по-детски.

«Неожиданно, — озадаченно подумала Кэтрин, едва поспевая за ними следом. — Я и не думала, что он может быть таким…»

Каким именно — ей пока трудно было сформулировать, да и не хотелось подбирать слова сейчас, когда в душе все внезапно запело от предчувствия праздника. Она только попыталась припомнить, когда в последний раз кто-нибудь из мужчин устраивал для нее настоящий праздник, и не смогла… Неужели такого вообще не было? Правда, это представление тоже было затеяно не ради нее самой, но ведь Майк — это ее частичка.

Шагнув в дом, женщина тихо ахнула: просторный холл весь был украшен шарами, цветами, игрушками, а надо всем этим красовался плакат: «Майк, будь как дома!»

— Дома у него нет всего этого, — пробормотала Кэтрин сквозь слезы. — Да и самого дома тоже нет…

А Майк уже вовсю прыгал на небольшом надувном батуте, куда его затащила поджидавшая тут Нора, ради такого случая нарядившаяся папуаской. Волосы ее были сплетены в немыслимое количество косичек, а в носу красовалось красное пластмассовое кольцо, и Кэтрин забеспокоилась, как бы Майк случайно не зацепил его. Еще не хватало, чтобы праздник обернулся трагедией…

— Расслабьтесь, — сказал Рон, оглянувшись на нее. — А то у вас такой вид, будто вы знаете, что где-то в доме заложена бомба.

«Так и есть, — подумала она. — И эту бомбу зовут Кэтрин… Неужели я действительно собираюсь развалить на куски этот маленький мир?!»

— Спасибо вам, Рон.

Он сделал вид, что не понял:

— За что это? Думаете, это что-то из ряда вон выходящее? Да у нас каждый день так!

— Ну да, конечно, — усмехнулась Кэтрин. — Я ведь впервые в вашем доме…

— А разве вы уже заглядывали к нам? — Рон умело изобразил изумление. — Как же я не узнал тебя, девочка Кэти?!

У нее вырвалось:

— Я тоже не узнала тебя, Маленький Принц.

Он перестал дурачиться:

— Как вы меня назвали?

— Это Нора считает вас похожим на маленького принца Сент-Экзюпери, — защищаясь, пролепетала Кэтрин. Ей показалось ужасно глупым, что она назвала Рона так, и заодно выдала тайну его дочери.

Но Рон улыбнулся:

— Мне льстит такое сравнение.

Женщина с облегчением перевела дух:

— Я надеялась, что вам понравится. А вы сами считаете себя похожим?

— Я люблю путешествовать, — уклончиво ответил Рон. — И мне хочется, чтобы на моей планете меня ждала моя любимая роза…

— А где Маргарет? — спросила Кэтрин, и тут же поняла, что вот это было некстати.

У Рона непроизвольно дернулось лицо:

— Маргарет… Она никогда не участвует в таких глупых забавах. Она слишком взрослая для этого.

«А я — нет, — вспомнился ей их разговор с Норой. — Феи не взрослеют…»

— Детям не прожить без такого дурачества, — учительница посмотрела мужчине в глаза. — А вам самому не хочется попрыгать на батуте?

Его взгляд заискрился смехом:

— Мне? А как вы угадали? А! Спорю, что вам тоже этого до смерти хочется!

И вдруг, схватив женщину за руку, подтащил к батуту быстрее, чем та успела испугаться…

В ту ночь Кэтрин впервые за долгие годы летала во сне, и это было ощущение звонкого, безграничного счастья. Проснувшись раньше обычного, она долго лежала, прислушиваясь к дыханию сына и моря за окном, и пыталась понять, как же это случилось с ней вчера? Она вдруг вернулась в свое почти забытое детство…

Нет, это было даже лучше, чем в детстве, тогда она была стеснительной и угловатой. А вчера впервые почувствовала себя легкой и ловкой. Потому что Рон смотрел на нее такими глазами, как никто никогда… Может быть, это лишь померещилось ей, но Кэтрин поверила в то, что не будет выглядеть смешной, поддавшись всеобщему веселью. И она прыгала на батуте, сперва вцепившись в руку Рона Коллиза, потом выпустив ее… Летала…

С ним же они потом пускали мыльные пузыри, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги, а Майк скакал рядом и протыкал пузыри пальцем. Один оказался совсем рядом с ее лицом, и легкие мыльные брызги попали на кожу Кэтрин. И тогда Рон осторожно вытер капельки своим платком…

А потом они все вместе поглощали крошечные пирожные, вкуснее которых Кэтрин ничего не ела в своей жизни, и запивали колой. И хотя она помнила, что это ужасно вредно, все же позволила и себе, и Майку это маленькое отступление от правил, потому что… Потому что невозможно было даже подумать о том, чтобы чем-то испортить такой чудесный день!

А еще они стреляли по шарам, и Рон, конечно, оказался самым метким, но и она тоже не сплоховала. Играли в прятки в саду… Купались в бассейне… Господи, чего они только ни делали в этот день! Всего того, чего не было в жизни Кэтрин уже многие годы… Да никогда не было, чего уж там!

— Вам нравится? — сияя улыбкой, спросил Рон, когда они баловались, вытирая друг друга большими, пушистыми полотенцами.

У нее вырвалось:

— Безумно!

И это было правдой.

Но что-то все время отвлекало ее, мешало окунуться в веселье с головой, утонуть в нем, чтобы вынырнуть обновленной и счастливой. Кэт помнила, что все время оглядывалась, будто чувствовала, что кто-то следит за ней неодобрительным взглядом. Особенно в тот момент, когда они сидели кружком на лужайке, и она рассказывала разные истории, которые помнила из книг, прочитанных еще в детстве. А потом Нора вдруг улеглась головой ей на колени, а Майк, ревниво засопев, подполз с другой стороны. И она опустила руки на их теплые головы, соприкасавшиеся макушками…

Сейчас, утром, женщина поняла, что это должно быть смотрела из окна Маргарет. Почему-то Кэтрин решила, что хозяйки нет дома, но ведь никто не говорил этого… Ей сразу стало не по себе, и жаль эту женщину, которой она собиралась помочь, а в результате только причинила боль. Разве она сама не испытывала ее, когда Майк начинал уж слишком виснуть на Николь?

«Я должна была найти с ней общий язык, — упрекнула себя Кэт. — И объяснить, что из плена вырваться можно, необходимо только решиться… Господи, что я несу?! Какой плен? Да оказаться в плену у Рона Коллиза — это же настоящее счастье!»

Кэтрин даже зажмурилась оттого, что вдруг вырвалось из зоны запрета то, что она упорно давила в себе. Ей нельзя было думать о Роне, как о друге, нельзя было улыбаться ему, наслаждаться радостью, которую он дарил. Если принять все это (чего Кэтрин так хотелось!), значит, придется отказаться от Николь, от того теплого, что поселилось в душе, когда она встретила эту девушку, и впервые почувствовала себя чьей-то старшей сестрой. И это ощущение доставляло такое удовольствие, что Кэт едва не расплакалась оттого, что сама предательски допустила мысль о расставании с подругой. Нет, ужаснулась Кэтрин, это совершенно невозможно!