Чужие дети - Диана Машкова

– Давай после ужина поговорим, – Влад нервно сглотнул, машинально ослабил галстук и отвел глаза, – а я пойду пока няню отпущу, уже шесть часов.

– Хорошо, – Катя проводила мужа благодарным взглядом, – я скоро приду.

В тот вечер они ужинали всей семьей, что в будние дни случалось редко. Даже Настена умудрилась прийти домой пораньше – очередной репетитор заболел, и не пришлось ехать к нему после школы. Но атмосфера за столом была напряженной. Влад ел молча, уткнувшись носом в тарелку, как в далекие времена их незрелой семейной жизни. Настя пыталась что-то рассказывать про школу, но быстро осеклась, безошибочно определив, что родители слушают ее вполуха, а сами находятся далеко в своих мыслях. Маленькая Машуня капризничала сверх меры. Кормить себя она теперь позволяла все реже и, схватив ложку, размазывала овощное пюре по одежде, столешнице детского стульчика и лицу. Она не на шутку злилась на то, что не всегда удается донести ложку до рта, и даже пару раз пыталась поплакать. Катя помогала, но в финале ужина тарелка все равно полетела с детского стульчика, разбрызгав содержимое по полу и по стенам.

– Ай-я-яй! – сказала Катя дочке и строго на нее посмотрела.

Малышка моментально скривила губы и горько заплакала. Кате пришлось объяснять, что никто Машу не ругает, но надо быть аккуратнее. Она выдала капризуле заранее припасенные бумажные салфетки, а сама пошла в ванную за половой тряпкой.

Когда старшая дочка была младенцем, Катя от подобных кормлений моментально впадала в ярость. Ей казалось, что человеческое существо не имеет права поступать с ближним своим таким варварским образом. Взваливать на плечи и без того измученной матери новую порцию проблем. Она обижалась на дочь как ребенок и потому совершала бесконечные ошибки в общении с ней. Когда-то точно так же в ответ на ее капризы и шалости раздражалась ее мама, Елизавета Петровна. Она кричала, шлепала дочь, и в эти моменты Катя чувствовала себя ненужной. Понимала, что для матери она только помеха в жизни. И думала, что никогда не станет так же поступать со своим ребенком, но бедной Насте все равно досталось. Катя, в отличие от собственной матери, никогда не поднимала на дочь руку, но крик в доме стоял постоянно. От этого крика ребенок становился нервным и вел себя с каждым днем все хуже и хуже. От бесконечных скандалов окончательно пропал из дома Влад, стараясь появляться в семье далеко за полночь, когда все уже спят. Катя уставала с маленькой дочкой все больше, все глубже сама проваливалась в состояние беспомощного ребенка и в ответ на любые трудности умела только орать. Этот крик не был желанным, из-за него она ненавидела саму себя, но он вырывался помимо воли – словно срабатывал раз и навсегда усвоенный сценарий из собственного детства. Катя знала, что такое «воспитание» вредит и порождает агрессию ребенка, но остановиться все равно не могла. Много лет понадобилось ей для того, чтобы по-настоящему повзрослеть и сломать ложный стереотип. Только после тридцати пяти лет, прочитав массу книг о детской психологии, посетив десятки специальных лекций и курсов, она научилась видеть в детях не вечный источник проблем, а счастье. Осознала, что главное – это не идеально чистый пол, аккуратная одежда или сделанные уроки, а отношения с ребенком. И поддержать их можно только заботой, любовью. И хотя Настя в подростковом возрасте начала возвращать родителям их воспитательные ошибки, выкидывая то одно, то другое, Катя обрела наконец спокойствие и уверенность.

Сложно сказать, что в этом обретении сыграло роль первой скрипки – ее фанатичное намерение исправить в себе плохую мать или их с Владом новая семейная жизнь. Полугодовая разлука, когда он был изгнан из дома и снимал квартиру, обоим послужила хорошим уроком. Катя успела ощутить, как тесно переплетены их жизни – ее путь без любимого мужа немыслим. А Влад научился видеть мир за пределами монитора и на четвертом десятке наконец-то влюбился в собственную жену. Эта любовь и сделала его другим человеком.

Только после всех этих мытарств, склок и расставаний, непониманий и примирений они решились на Машу. Спустя целых четырнадцать лет. С появлением младшей дочери семья окончательно изменилась. Катя стала хорошей мамой, Влад потрясающим отцом, а Настя оказалась любящей сестрой и пусть по-прежнему строптивой, но нежной дочерью. Перестала пропадать с друзьями на улице, чаще стала возвращаться домой пораньше, радуя Машуню и маму с папой.

Катя, бесконечно сильно любящая своего мужа и дочек, хотела быть с ними рядом и получала удовольствие от каждого мгновения вместе. Хотела учиться слушать, присоединяться к их чувствам и быть Владу верной подругой, а Насте с Машей – надежной опорой. А в том, что девочки иногда капризничают или шалят, не хотят слушаться или помогать, нет ничего ужасного. Они растут и умнеют, развиваются и взрослеют – все наладится, были бы только добрые отношения между родителями и детьми.

…После ужина Влад, ни слова не говоря, отправился купать перемазавшуюся в пюре Машуню. А Катя с Настей остались в кухне – мыть посуду и убирать со стола.

– Как там бабуля? – неожиданно спросила Настя.

– Все хорошо, – Катя кивнула, – не болеет.

– Мам, – дочка задумалась, пытаясь сформулировать вопрос, – а правда бабуля Лиза у нас такая типа странная из-за того, что росла в детском доме?

– Почему ты вдруг спросила? – Катя выключила воду и повернулась к Насте, которая стояла рядом и вытирала тарелки.

– Ну, у всех бабушки как бабушки, – Настя вздохнула, – с внуками сидят, в гости к себе приглашают, пироги пекут. А бабуля Лиза все время хочет быть одна. Ей типа никто не нужен.

– Давай без «типа». Может, и из-за детского дома.

– Прости, – дочка виновато улыбнулась, – я случайно слышала ваш с папой разговор. Про детей без родителей.

– Понятно. – Катя опустилась на стул. – И что ты об этом думаешь?

– Даже не знаю, – Настя тоже присела, – иногда думаю, что без предков неплохо. Никто не достает с учебой, с уроками. Живи в свое удовольствие и делай что хочешь.

Она глупо хихикнула.

– Я-я-я-ясно, – задумчиво протянула Катя.

– Но это в пятнадцать, – дочь поспешила исправиться, – а в три или даже в семь правда очень страшно. Я помню, вы с папой однажды забыли забрать меня из детского сада. То ли он что-то перепутал со своей вечной работой, то ли ты.

– И что тогда было? – Катя не могла вспомнить, о чем речь, этот эпизод из Настиного детства напрочь вылетел у нее из головы.

– Я целых два часа сидела одна в группе и думала, что больше вам не нужна. Это было страшно.

– Прости, пожалуйста. – Катя в который раз удивилась цепкости детской памяти. Настя говорила так, словно заново переживала тяжелые чувства из далекого прошлого.

– Да ладно, – ребенок великодушно махнул рукой, – ты же пришла. Просто сильно опоздала. А вообще, наверное, и большим детям без родителей не айс. Поболтать даже не с кем.

– Почему же, – Катя сделала вид, что удивилась, – с друзьями.

– Ну, это разные вещи, – Настя ободряюще улыбнулась, – в общем, сложно объяснить.