Красный оазис - Рене де Пон-Жест

Как бы там ни было, тяжелые предчувствия терзали мандарина.

Минг был добродушный толстяк, достигший высоких служебных постов, но от природы — весьма ограниченный. Это был сибарит, в полном значении этого слова. Стол его славился на всю провинцию, и злые языки уверяли, что, несмотря на большую семью, он принимает на службу только молоденьких, хорошеньких служанок. Говорили даже, что гондола председателя часто скользила ночью по кантонскому рейду и незаметно сворачивала к плавучим садам наслаждений.

А главное, сэр Артур и капитан Перкинс категорически утверждали, что надменный мандарин предпочитал рисовой водке своего отечества французские и португальские вина, а в особенности — шампанское.

С такими привычками избалованному Мингу не особенно улыбалось вставать на рассвете, но он знал, что глава трех провинций не шутит со своими подчиненными, и в назначенный час паланкин мандарина переступил порог дворца.

Ранняя прогулка на свежем воздухе и почтительные приветствия населения немного успокоили нервы Минга, и с обычно улыбающейся физиономией ответил он на почтительное приветствие дежурного адъютанта.

Ожидая в приемной, Минг внезапно столкнулся с мадам Лиу, которую наконец пригласили к наместнику. Он сразу понял, что дело идет о процессе Лиу-Сиу, и успокоился.

С обычной своей самоуверенностью Минг полагал, что дело было изучено тщательно и непогрешимо, и решил, что принц просто-напросто желает получить от него дополнительные справки и разъяснения.

Он овладел собою и предстал перед принцем с лицом честного и непогрешимого служаки.

Но сделав три обычных коленопреклонения, он поднял глаза и удивился суровому виду наместника. Невольное сомнение закралось в душу толстого мандарина, и он слишком поздно понял, что ошибся в своих радужных предположениях.

Принц едва ответил на поклоны мандарина. Облокотившись о рабочий стол, он перелистывал толстое дело, в котором Минг узнал дело об убийстве Линг Та-ланга. Так прошло не менее четверти часа. Принц изучал дело и обращал на почтенного председателя не более внимания, чем на жужжащую под потолком муху.

Мадам Лиу ввели в кабинет одновременно с Мингом.

Принц кивнул ей и знаком предложил сесть. Все это очень смущало почтенного мандарина. Он рылся в памяти, вопрошая совесть, стоял, скромно опустив голову, как вдруг принц поднял глаза и отрывисто спросил:

— Я внимательно изучил дело об убийстве Линг Та-ланга, но не нашел в нем всех необходимых данных и документов, которые должны были бы быть в таком серьезном юридическом деле. Поэтому я вас и вызвал. Прежде чем отослать приговор в Пекин, я должен получить от вас необходимые разъяснения.

— Приказывайте, ваше высочество! — ответил Минг, стараясь казаться спокойным.

— Я нахожу, — продолжал наместник, — что следствие по этому делу произведено крайне небрежно и поверхностно. Особенно удивляет меня арест новобрачной. Это было для нее более чем мучительно. Вы не можете не знать, что женщины высшего круга, подозреваемые в каком-либо преступлении, могут оставаться дома под поручительством родственников. У мадам Линг есть мать. Объясните, были ли у вас особые мотивы, чтобы применить к ней такую исключительную суровость.

— Преступление этой особы, — твердо ответил Минг, — не могло не показаться мне особо исключительным, и я счел долгом уступить общественному мнению и посадить ее в тюрьму.

— Судья не должен подвергаться влияниям извне. Он должен судить по закону, не прислушиваясь к слухам и разговорам.

— Но, ваше высочество, преступница сама созналась в преступлении.

— Да, измученная и сломленная пыткой. Но довольно об этом… Сравнили ли вы следы на дорожке сада со следами ног или обуви И-Тэ?

— Признаюсь, не сверял.

— Вот видите. Это уже ошибка, достаточная для отмены приговора, потому что ноги молодого ученого необычайно миниатюрны, а следы убийцы — необычайно крупны и грубы. То же самое можно сказать и об отпечатке руки на подушке на брачном ложе. Это огромная рука человека, привыкшего к физическому труду… Сделали ли вы снимок со следов и с отпечатка ладони? Осмотрели ли дом в Фун-Зи, где жила Лиу-Сиу до брака? Допросили ли вы ее соседей?

— Нет, — пробормотал Минг, все более теряясь.

— Постарались ли вы выяснить, не было ли врагов у мадам Лиу или у ее дочери? Не было ли у Лиу-Сиу отвергнутых поклонников, могущих мстить ей за брак с Линг Та-лангом?

— А ее двоюродный брат И-Тэ. Я и решил, что это — убийство на почве ревности.

— Неправда, — вмешалась мадам Лиу, внимательно слушавшая допрос. — Мой племянник действительно мечтал стать моим зятем, но достаточно было одного намека с моей стороны о том, что брак этот невозможен, чтобы он беспрекословно подчинился моей воле.

Вице-король знаком попросил ее не перебивать и продолжал:

— Вы даже не подумали вызвать и допросить прислугу Мэ-Куи. А она могла бы дать вам очень важные и ценные сведения обо всех, кто так или иначе соприкасался с домом Лиу.

— Правда, — бормотал перепуганный мандарин, окончательно сбитый с толку. — Я об этом совсем не подумал. Признание обвиняемой и находка веера И-Тэ, в связи с его увлечением Лиу-Сиу, — все это показалось мне настолько убедительным, что я ни над чем не задумывался.

— Вот видите. Я нахожу, что надо прежде всего допросить прислугу. И я уже послал за нею.

Принц знаком подозвал адъютанта и что-то приказал ему вполголоса. Тот вышел, но через мгновение возвратился с офицером, ездившим в Фун-Зи, лицо которого изображало сильное волнение.

— Что с вами? — спросил наместник. — Где эта женщина?

— Ваше высочество, она исчезла.

— Как? Вы ее не нашли?

— Никак нет. Я приехал в Фун-Зи на рассвете и долго стучался в указанный дом, потом заставил взломать дверь и обыскал там каждый уголок. Дом совершенно пуст. Все комнаты носят следы недавнего грабежа: мебель поломана или разбросана, все ценное исчезло. Грабеж произошел сегодня ночью, потому что в столовой еще горела масляная лампа.

— Допросили ли вы соседей?

— Допросил. Но никто ничего не видел и не слышал. А вчера служанку видели на улице.

Наместник встал и раздраженно зашагал по кабинету. Минг не смел поднять глаза, а мадам Лиу, пораженная новым несчастьем, подавленно молчала.

— Вы видите, господин председатель, — заговорил вице-король, останавливаясь пред мандарином. — Вот новое преступление, логически вытекающее из первого. Одного этого сообщения достаточно, чтоб убедить меня в невиновности осужденных. Для меня ясно, что истинные убийцы Линг Та-ланга похитили прислугу или убили ее, чтобы устранить свидетельницу. А может быть, она сама исчезла, ограбив дом, как их сообщница.

Как бы там ни было, вы сделали серьезный служебный промах. И вот что я решил: дело пойдет в Пекин с моей докладной запиской и особым мнением. Возвратится оно не ранее чем через месяц. Если в течение этого срока вы найдете настоящих убийц — невинно осужденные будут помилованы и всенародно реабилитированы, и этим самым вы искупите свою вину пред ними и правосудием. Но если по истечении этого срока дело останется в нынешнем своем положении и если наш августейший монарх утвердит приговор и постановит привести его в исполнение, — мадам Линг и И-Тэ будут казнены, ибо я первый должен подать пример повиновения закону. Но зато вы, как судья, допустивший такую вопиющую судебную ошибку, получите сто бамбуковых палок.