Герои умирают - Мэтью Стовер

– Вот, собственно, и все, – донесся откуда-то издалека голос Коллберга.

«Наверное, именно так возникает паническое состояние, – отрешенно подумал Хэри. – Да, точно, это паника».

Шлем соскользнул с головы, и Хэри ничего не оставалось, как только посмотреть в круглое лицо Коллберга, на толстые губы, кривящиеся в дурацкой ухмылке.

– Э-э… впечатляет, а?

Хэри страдальчески закрыл глаза. Чем дольше он смотрел на этого высокомерного ублюдка, тем сильнее хотелось врезать ему по физиономии. Коллберг был администратором: оскорбление действием, нанесенное представителю высшей касты, хоть и не считалось тяжким преступлением, все же влекло за собой принудительный перевод в касту рабочих и пятилетнее отбывание в трудовых лагерях.

Овладев своим голосом, Майклсон спросил:

– Она жива?

– Неизвестно. Эта запись – наш последний контакт с ней. У нас нет телеметрии, мы не можем засечь ее ответчик. Вероятно, это заклинание на свитке нарушило связь.

Хэри прижал руки к глазам и увидел рассыпающиеся цветные пятна.

– Сколько у нее времени?

– Если считать, что она еще жива…

– Сколько?

Голос Коллберга стал ледяным.

– Не прерывайте меня, Майклсон. Знайте свое место! Хэри открыл глаза и наклонился вперед. Коллберг стоял перед ним и ждал. Невидимая рука, сжимавшая грудь Хэри, не ослабляла хватки до тех пор, пока у него не перехватило горло.

– Приношу свои извинения, администратор.

– Ладно, – хмыкнул Коллберг. – Итак, то, что вы наблюдали, произошло этим утром примерно в десять по анханскому времени. Заряда в энергетической ячейке ее мыслепередатчика хватит на сто семьдесят часов плюс-минус еще десять. Значит, сейчас у нее остается по меньшей мере сто пятьдесят семь часов. Если за это время она доберется до точки переноса – прекрасно. Иначе…

Хэри застыл на месте. В его воображении проносились ужасные картины. Распад тела – ночной кошмар каждого актера. Когда Студия начинает обучение новых лицедеев, им непременно показывают, что осталось от актеров, которые вышли из фазы Поднебесья. Как правило, подобные неудачники возвращаются в виде бесформенного комка протоплазмы, или груды полукристаллизовавшихся обломков, или чего-то совсем уж неописуемого – в таком случае везет зрителям, так как этого им запомнить не удается. Только изредка прибывшая обратно субстанция напоминает человека.

Хэри тихо спросил:

– Она хотя бы знает, что отрезана от нашего мира? Коллберг выразительно пожал жирными плечами.

– Честно говоря, Майклсон, она скорее всего мертва.

– Отправьте меня туда. Я знаю город. Я найду ее. «Или ее тело. – Он смог прийти в чувство, пообещав себе, что если найдет только тело, то отправится искать Берна. – Посмотрим, как ты будешь качать Силу, сволочь. Качай на здоровье, особенно после того, как я выколю тебе глаза».

– Прошу прощения? – Коллберг поднял брови; его по-детски самодовольные интонации оторвали Майклсона от кровавых размышлений. – Я… да, наверное, я вас не расслышал. Наверное, вам пора слезть с моего кресла, и побыстрее.

Хэри опустил голову, напомнив себе, что в жирных бледных лапах Коллберга находится жизнь Шенны. Он медленно встал с виртуального кресла и стоял с опущенной головой, глядя в пол. Он вложил в голос всю искренность, какую смог найти в охваченной огнем груди.

– Прошу вас, администратор, давайте заключим сделку, Отправьте меня в Анхану.

– Это уже лучше. Вот на это я, собственно, и надеялся. Пойдемте прогуляемся до Центра контрактов.

5

Хэри и Коллберг с трудом протиснулись в звуконепроницаемую плексигласовую кабину, стоявшую в Центре контрактов. Вокруг кабины восседали на высоких стульях два адвоката Студии, заодно исполнявшие обязанности свидетелей. Коллберг нервно вертел свой блокнот, пока Хэри неторопливо просматривал контракт. В других таких же кабинах актеры пониже рангом в присутствии адвокатов внимательно изучали стандартные трудовые соглашения.

Контракт описывал обязательства Кейна в таких эвфемизмах, как «красочная и захватывающая попытка отстранить нынешнего императора Анханы от управления страной». Даже в самых своих секретных документах Студия никогда открыто не предлагала актерам убийство.

Хэри поднял взгляд от экрана.

– Здесь ничего не говорится о Шенне,

– Разумеется, – кивнул председатель. – Вы желаете отправиться в Анхану. Мы хотим устранить Ма'элКота. Я уже объяснил вам, почему. Я нахожу это предложение достаточно прямолинейным.

– Если вам так приспичило его убить, послали бы во дворец шестерых боевиков с винтовками.

– Мы… э-э… – Коллберг глухо откашлялся в кулак. – Мы пробовали, только послали не шестерых, а восьмерых. Мы… до сих пор не знаем, что произошло.

Хэри посмотрел на него, заморгал, произнес: «А-а…» – и вернулся к контракту.

– Ну, видите ли, после этого инцидента Ма'элКот что-то сотворил с дворцом. Мы не знаем, что именно, но, похоже, наши сканеры не могут проникнуть туда. На той территории мы слепы и глухи. Любой актер, который войдет во дворец, будет полностью отрезан от нас до тех пор, пока не покинет его.

– Понятно. – Хэри поставил локти на стол и опустил голову в ладони. – Перед тем как подписать контракт, я хочу узнать побольше.

– Как обычно, все необходимое перешлют вам по факсу.

– Я хочу знать, к примеру, что произошло с Ламораком. Карл мертв?

Коллберг поднял блокнот и отстучал на нем запрос. Прочитав ответ, он поморщился и ответил:

– Мы не уверены. На основании записи Пэллес мы считаем, что он убит.

– Откуда такая неуверенность? Или это чертово заклятие и его тоже отрезало? Может так быть?

– Что касается эффекта этого заклинания, – ответил Коллберг, – мы ничего не можем узнать. Этот, э-э… Коннос, его попытка создать заклинание просто гениальна. Мы не знаем, каким образом оно действует и можем сказать только, что оно, похоже, очень… необычайно сильно. Но к Ламораку это не имеет ни малейшего отношения. Он не был на связи.

– Не понимаю.

– Эту программу придумал я сам, Я зову ее «длинной программой». Ламорак находился во фримоде.

Коллберг встал и принялся шагать туда-сюда, всякий раз делая по два шага – больше не позволяли размеры кабины.

– Ламорак – профессионал Шанкс; его карьера не удовлетворила его патрона. Он сам вызвался на «длинную программу». Вместо того чтобы переживать Приключение в реальном времени, лежа в виртуальном кресле и тем самым сокращая его до обычного десятидневного срока, он имплантировал себе мыслепередатчик, соединенный с записывающим устройством. Он пробудет в Приключении два месяца, а потом будет перенесен обратно на Землю. После этого запись будет издана в стандартном виде для просмотра. Это сделает историю более…