Дикие псы - Иван Сербин

— Их проблему можно решить как-то иначе? Я могла бы поговорить с Георгием…

— Нет, — Костя неловко оторвался от нее, выпрямился, утер тыльной стороной ладони слезы со щек. — Я предлагал уже. Они в аварию попали. Иномарку бандитскую разбили. Им нужны деньги. Одиннадцать с половиной тысяч. На три месяца максимум. Они вернут с процентами.

— Это само собой, — кивнула Анна. — А твои друзья имеют представление о том, какой процент сейчас берут за ссуды? Костя с надеждой посмотрел на нее, вытер покрасневший нос.

— Они сказали, что вернут семнадцать тысяч. У них есть квартира. Только на нее нужно найти покупателя.

— Что за квартира? В Москве?

— Нет. Под Новгородом, в Заливинске. Трехкомнатная.

— И документы на эту квартиру у них имеются?

— Не знаю, — вопрос поставил Костика в тупик. — Наверное. Скорее всего имеются.

— Им действительно больше негде взять деньги?

— От них все отказались, — пробормотал он.

— И… это так важно для тебя?

— Очень важно. Ты даже представить себе не можешь, насколько. — Костя посмотрел на нее. — Может быть, ты могла бы занять у своего Георгия? А ребята отдадут. Честное слово, я их знаю. Могу поручиться. Анна подумала. Затем решительно поднялась.

— У Георгия я ничего занимать не стану. Забудь об этом. Но мне известен человек, у которого есть деньги. Я дам твоим друзьям его телефон. При одном условии…

— Считай, что они согласны. На губах Костика расцвела улыбка надежды. Сейчас он был готов на любые условия. Если бы Анна сказала, что ему придется продать душу, — продал бы не задумываясь.

— Это условие не для них, а для тебя. Пусть все делают твои институтские друзья. Сами звонят, сами договариваются, сами едут за деньгами. В общем, все сами. Ты не должен приближаться к этому делу на пушечный выстрел. Понял?

— Понял, — торопливо кивнул Костик.

— Согласен?

— Конечно.

— Хорошо. Жди здесь. — Анна вышла. Вернулась она через минуту, в руке ее был зажат блокнотный листок. — Вот. Зовут этого человека Евгений. Здесь телефон и адрес. Отдай это своим однокурсникам. И держись от них подальше. Ты понял?

— Да. Конечно. — Костя быстро схватил бумажку, сложил ее, сунул в карман. — Конечно. Спасибо. Анна несколько минут смотрела на него. У нее вдруг родилось сомнение в правильности собственного поступка. Пожалуй, не надо было давать Косте номер этого телефона. Пусть не он, пусть его друзья, но влезут в болото и увязнут накрепко. Они плохо представляли себе тот мир и законы, царящие в нем. Книжки, фильмы — ерунда. В них нет и тысячной доли правды. Надо знать единственную тропку и филигранно пройти по ней, ни разу не оступившись. Иначе — все. Обстоятельства засасывают хуже трясины. Неосторожно сказанное слово; поступок, вполне нормальный с точки зрения обычного человека, но неверный для того мира, в который они собирались вторгнуться; «неправильный» взгляд; улыбка, мелькнувшая на губах в неподобающий момент. Это хуже, чем неприятности. Это камера смертников с наглухо замурованными окнами. Из нее нет выхода. Результат одинаково предсказуем для всех. Жалко ли ей Коськиных «друзей»? Она их даже не знает. Видела и то десять секунд от силы. Не производят впечатления подонков, но это не показатель. Так что, если Анна и испытывала жалость, то это была жалость умного по отношению к неосторожному, заносчивому, неосмотрительному тугодуму, по собственному скудомыслию лезущему в огонь. Объяснить им ничего нельзя. Они не слышат, да и не хотят слышать. Им кажется, что они самые умные, самые осмотрительные, самые крутые, выпутаются. Опасная иллюзия, за которой притаились страх, страдание и смерть. С другой стороны, может быть, именно им удастся вывернуться? Она не очень-то в это верит, но кто знает? Плохо вот что. Если эти ребята все-таки «попадут», то прибегут за помощью к тому, кто им однажды помог. К ее брату. А Коська, доверчивый дурачок, ринется очертя голову, горя лишь одним желанием: помочь. И увязнет следом за ними. Он же совершенно не умеет отказывать.

— И передай своим школярам вот что: если появится хоть малейшая возможность обойтись без помощи Евгения, пускай забудут его имя и номер телефона. Понятно?

— Понятно. Я передам.

— И еще… — медленно произнесла Анна. — Ты знаешь, Коська, я никогда и ни о чем тебя не просила. Но сейчас хочу попросить. Дай слово, что выполнишь мою просьбу.

— Даю слово, — торопливо пробормотал он, благодарно мотая головой. Совсем как жеребенок.

— Если эти парни отвернутся от тебя или придут с очередной просьбой, ты им откажешь. И вообще перестанешь с ними общаться. Костик посерьезнел. Улыбка сползла с его лица.

— Но…

— Обещай мне, — твердо произнесла Анна. — Ты должен поступить так, как я сказала, если не хочешь нажить больших неприятностей.

— Хорошо, — Костя словно окаменел. Он напрягся, неестественно выпрямив спину. — Если ты настаиваешь… я не буду им помогать.

— Молодец, — Анна ободряюще кивнула. — Не расстраивайся. Со временем у тебя появятся друзья. Настоящие. Поверь. — Ощущая внутреннюю неловкость, подошла к брату, потрепала его по голове, вздохнула, бросив взгляд на часы. — Я бы еще поболтала с тобой, но мне пора. У Георгия сегодня какая-то важная встреча с банкетом. Так что вернусь поздно. Можешь не ждать. Ложись спать пораньше. Тебе с утра на работу.

— Этот тип собирается сделать тебе предложение? — деревянным голосом спросил вдруг Костик.

— Кто?

— Георгий. Анна остановилась на пороге, обернулась. Подобных вопросов Костик не задавал еще никогда.

— Георгий мой друг, — ответила девушка. — Он взял тебя на работу и… вообще многое для нас делает. Без его поддержки нам пришлось бы нелегко. А почему ты спрашиваешь?

— Просто мне интересно. Он все-таки сделает тебе предложение или так и будет ходить сюда, как в бордель, до самой старости? Анна почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

— Прекрати нести чушь! — резко сказала она. — И вообще, наши отношения тебя не касаются!

— Ну да, конечно, — вздохнул Костик. — Значит, моя жизнь тебя касается, а твоя меня касаться не может. Ладно, иди. — Он подумал секунду и добавил: — Хотя бы позвони вечером. Все-таки нас двое. И не только ты умеешь волноваться.

— Обязательно позвоню, — Анна серьезно смотрела на брата. — Я не хотела тебя обидеть, если ты это имел в виду. Отчего-то ей стало стыдно. Словно родной брат «застукал» ее с Георгием в постели в самый разгар любовного акта.

— Ладно. Забудем, — кивнул Костя.

— И… все-таки постарайся держаться подальше от этих ребят, — как можно мягче сказала Анна, выходя из комнаты. Дверь за ней закрылась, и Костино «обязательно» разбилось о белую створку. Чувствовал Костя себя отвратительно. У него вдруг появилось ощущение, что вся его дальнейшая жизнь уже расписана сестрой едва ли не по годам. Сейчас он работает кассиром. Потом, возможно, бухгалтером. Там, глядишь, и до главного бухгалтера доползет. Лет эдак через десять. Сестра подыщет ему «правильных» друзей. Потом выгодную партию. Он станет дарить «избраннице» дешевые бриллианты, а она ему золотые запонки. И они будут спать друг с другом не по любви, а потому, что такова программа его жизни. У Анны голубая мечта: вырастить из него полноценного члена общества. Клерка с мобильным телефоном, подержанной иномаркой, приличной зарплатой и собственной квартиркой. Он — представитель нарождающегося среднего, ну очень среднего, класса. Тоска. Пиво в шумной, веселой компании, институтские красавицы с библиотечного, гулянки в общаге ночь напролет, пение под гитару и водку у костра в золотом осеннем лесу, поцелуи украдкой в темном уголке, когда вокруг полно пьяного в лоскуты студенчества. Все это — табу. Его жизнь протекает в серой унылой плоскости правильности. И в ней нет места веселью. Костя вздохнул. Он не хотел такой жизни. И номер телефона, данный ему сестрой, являлся своего рода индульгенцией. Пропуском в иной мир. Веселый, беззаботный, прекрасный, частицей которого он все-таки стал полчаса назад.