Испанский вариант (сборник) - Юлиан Семенов

«Что он тянет? – подумал тогда Пальма. – Он уже раза четыре мог бы победить меня. Наверное, ему нравится затяжная игра. Он хороший спортсмен, если так».

– Знаете, – сказал Ян Лерсту, когда они, подняв защитные сетки, обменивались рукопожатиями, – пусть у нас будет турнир из трех боев.

– У вас хороший глаз и точная рука, – ответил Лерст. – Через год мне бы не хотелось драться с вами.

– Не любите проигрывать?

– Очень.

– А это спортивно?

Лерст рассмеялся:

– Вы хотите моей крови, а я – вашей дружбы. Я ее добивался с первого же нашего знакомства.

«Где же я его видел? – снова подумал Пальма. – Я его определенно где-то видел».

– Разве мы с вами встречались? Я запамятовал…

Лерст изучающе посмотрел в глаза Яну и ответил:

– Я имею в виду наше заочное знакомство: это я звонил вам вчера. Я – секретарь германского посольства.

– Какие будут предложения, товарищи? – спросил начальник управления.

– Вариант с подменой самолета, – доложил руководитель отдела, – перспективен со всех точек зрения. Я подготовил семь берлинских адресов, которые могут установить точную дату вылета самолета, его номер и фамилии членов экипажа.

– Я опасаюсь вашего чрезмерного оптимизма, – сказал начальник управления, – они могут отправить этот самолет не с Темпельхофа… Я знаю ваших тамошних людей, это надежные люди, но Гейдрих может отправить самолет с испытательных аэродромов завода Хейнкель, неподалеку от Науэна. Они практикуют это в редких случаях. Канарис, по-моему, именно оттуда летает в Испанию. Что, если самолет они отправят из Науэна? Возможный вариант?

– Вполне.

– У кого есть иные предложения?

– Позвольте, товарищ комиссар?

– Пожалуйста.

– Можно продумать такой вариант. Юстас организует вызов Хагена с их базы в посольство, в центр Бургоса. В это время мы своими возможностями по шифру Гейдриха передаем радиограмму Юстасу с просьбой обеспечить доставку Дориана на аэродром и посылаем туда наш самолет из Барселоны, закамуфлированный под «немца».

– Хорошее предложение, но так мы погубим Юстаса. Он будет скомпрометирован. Мы должны продумать вариант, по которому Хаген, именно Хаген, передаст Дориана нашим людям… А как последний вариант, самый последний – это ваше предложение серьезно.

– Каким следует считать предпоследний вариант, товарищ комиссар?

– Их несколько, предпоследних-то, – ответил начальник управления. – Налет на конспиративную квартиру гестапо – то, что предлагает Вольф. Еще я тут подумывал над самым простым делом: Штирлиц увозит Дориана во время налета республиканских самолетов на Бургос. Самое простое дело… Только нужны две абсолютные гарантии. Первая – самолеты туда прорвутся, и вторая – они точно раздолбят гестаповский домик. Но когда я думал обо всех этих предпоследних вариантах, я каждый раз упирался вот еще во что: как Дориан объяснит своим знакомым столь долгое отсутствие? Хотя, – он тяжело усмехнулся, – сначала его надо вытащить, а потом будем ломать голову над легендой его возвращения. Какие еще мнения, товарищи?

– Разрешите, товарищ комиссар?

– Пожалуйста…

На приеме у чрезвычайного и полномочного посла Германии Иоахима фон Риббентропа собрались активисты Англо-германского общества, дипломаты, видные английские и иностранные журналисты, актеры, представители делового мира. Угощали, как всегда на приемах в германском посольстве, вкусной колбасой, отменным бело-розовым окороком и – в огромных количествах – лучшим мюнхенским пивом.

Уго Лерст, встречавший гостей у входа, поклонился Мэри Пейдж, пожал руку Яну Пальма и сказал:

– Пойдемте, я буду вас знакомить с моими коллегами. Учтите, я никому не говорил, что вы побежденный, я говорил всем, что вы – победитель.

– Напрасно, – заметил Пальма, – я люблю, когда обо мне говорят правду. Во всяком случае, о моих победах и поражениях в спорте.

Мэри засмеялась:

– Не верьте ему, мистер Лерст. Ян не терпит, когда о нем говорят правду. Он страшный честолюбец, он хочет всегда выигрывать.

– Покажите мне человека, который любит проигрывать, – вздохнул Лерст. – Думаете, я люблю проигрывать?

Он остановился возле благообразного старикашки и сказал:

– Мистер Роквон, позвольте представить вам мистера Яна Пальма. Он – бриллиантовое перо Риги, пишет и для ваших газет…

Пальма и Роквон пожали друг другу руки. Лерст пояснил Мэри:

– Мистер Роквон – один из организаторов журнала «Англо-германское ревю».

– А я и не слыхал о таком журнале, – шепнул Ян Мэри так, чтобы его шепот услышал Лерст. – Может быть, я не прав?

– Я тоже не слыхала.

– О нем мало кто знает, – улыбнулся Лерст, – а мне бы хотелось, чтобы об этом журнале знало как можно больше людей в Великобритании.

– Да, подпольный журнал в Лондоне пока еще не в моде. Впрочем, кто знает, что будет через год-другой.

– Я хочу познакомить вас с мистером Риббентропом, – сказал Лерст и подвел Пальма и Мэри к послу.

Риббентроп был одет в строгий черный костюм. В петличке поблескивал маленький золотой значок члена партии.

– Господин посол, – сказал Лерст, – позвольте представить вам друга Германии, журналиста Яна Пальма.

– Рад видеть вас, мистер Пальма.

– Очень рад видеть вас, господин посол.

– Мисс Мэри Пейдж, – сказал Лерст, представляя подругу Яна.

– Здравствуйте, мисс Пейдж. Как приятно, что вы нашли время посетить нас.

– Мисс Пейдж, – пояснил Лерст, – не только любит спорт, не только великолепно поет о спорте, но и представляет собой класс английских болельщиц в спорте.

Мэри поправила Лерста:

– Это не класс, это сословие.

– Вероятно, мисс Пейдж увлекается не только спортом и пением, – заметил Риббентроп, – но и общественными науками. Различать класс и сословие – удел философов и социологов, но отнюдь не очаровательных женщин.

– В наш век, – ответила Мэри, – женщины все больше и больше тяготеют к политике. Ничего не поделаешь – это теперь модно.

Риббентроп развел руками:

– Что же делать мужчине? Вероятно, долг рыцаря – уступить место женщине.

Пальма хмыкнул:

– Если мы пустим женщин в политику и уступим им место, господин посол, нам будет очень трудно жить дальше. Начнется худшая форма либерального вандализма.

– Я думаю, – сказал Риббентроп, – что вандализм нам грозит отнюдь не от прекрасных дам. Я думаю, что варварство грозит нам со стороны тех мужчин и женщин, которые живут восточнее Лондона, Берлина и – в определенной мере – Варшавы.