Душнила - Влад Каплан

автобусной остановке я срезал через западное крыло клиники, где располагалась станция переливания, и у меня буквально потекли слюнки. Студенистая, как Кровавая Мэри и текучая, как Космополитэн, кровь разливалась по вакутайнерам и капельницам, охлаждалась и упаковывалась в транспортные контейнеры. Воткнуть соломинку и выпить, как кока-колу. Я был возбужден, как пацан в канун Нового Года, который еще не в курсе, что ему подарят поношенную футбольную форму, из которой не так давно вырос двоюродный брат.

Соломон Лазарев не ошибся: я медленно подыхаю, а подыхать мне совсем не хочется. В седьмой день рождения родители спросили меня, чего бы мне хотелось: стетоскоп или автомат. Я выбрал автомат, хотя хотелось мне и того и другого, и через каких-нибудь десять лет, из сожаления о несделанном выборе, поступил в медицинский. Да, выбор – жутко неприятная штука. Подбросив монетку и поразмыслив, я позвонил Соломону. Сердце бешено прыгало, перегоняя остатки крови.

АППАРАТ АБОНЕНТА ВЫКЛЮЧЕН ИЛИ НАХОДИТСЯ ВНЕ ЗОНЫ ДЕЙСТВИЯ СЕТИ

Я ходил по комнате в холодном поту, и временами казалось, что отражение в зеркале отказывается мне подражать, или наоборот дразнит меня или совсем исчезает из виду. Я пробовал есть, но меня рвало. Я свалился без сил, а лужа блевотины так и осталась лежать на полу, разнося миазмы. Мотор холодильника рычал, отзываясь ударами пивных бутылок Балтика Сэвен, запрятанных в дверной полке. Ну, уж нет. С бухлом покончено. Звонила Яна Кошкина. Я не ответил, чтобы в который раз перезвонить Соломону.

ВАС ПРИВЕТСТВУЕТ АВТООТВЕТЧИК ОСТАВЬТЕ СООБЩЕНИЕ ПОСЛЕ ЗВУКОВОГО СИГНАЛА

Свои плохие ногти (я их грызу) я сточил до неузнаваемости о проклятый паркет, надорвал обои и разбил кулаки о стену. Я рыдал и просил неизвестно кого, чтобы он взял трубку. Я был жалок как никогда. Я просто не хотел умирать. На исходе дня мне удалось уснуть, и мне снился контрастный кровавый душ. Я стоял под ультрафиолетовой лампой, совершенно голый в белой комнате, с такими же голыми стенами из кафельной плитки, и санитар в черной шапочке, черном халате и черной медицинской маске проводил процедуру, снова и снова чередуя температуры.

Когда я проснулся, он стоял посреди комнаты.

– Не хватало, чтобы у тебя крыша поехала.

– Соломон? – спросил я, с трудом разнимая заплывшие веки.

Он протянул мне руку.

– Зови меня Соло. Вставай. Ну и вонь тут у тебя. – он поморщился, закрывая лицо рукавом. – Ты что, блеванул? Гадость какая.

Я поднялся с трудом и тут же свалился на стул, который Соломон предусмотрительно выдвинул из-за стола. Я весь дрожал. Окно было распахнуто настежь. На полу меня не слабо продуло. Искалеченные ударами трясущейся челюсти, слова с трудом выползали у меня изо рта, как дождевые черви на солнцепеке.

– Анализ крови показал низкий уровень гемоглобина…

Соломон лишь дежурно пожал плечами.

– Кровь вампира не вырабатывает гемоглобин. Мы компенсируем этот недостаток, питаясь кровью живых.

– Куда ты пропал? На кой хрен оставлять номер сотового, если не собираешься отвечать на звонки?

– Была суббота, Стас. Священный день для всех евреев. Разговаривать по телефону в субботу не полагается. Давай-ка поднимайся и приведи себя в порядок.

Я послушался. Встал и неуверенно поковылял в ванную, но на полпути, видимо, передумал. Я схватил с книжной полки Новый Завет и стал в истерике размахивать им перед своим вампиром, как опахалом перед шашлыком, выкрикивая единственную молитву, которую знал. Соломон застыл в непонятках.

– Ты че делаешь, Стас?

Я почувствовал себя глупо и прекратил.

– В каком смысле?

Он забрал книгу и потрепал меня за плечо.

– Стас, для евреев Новый Завет – это как неудачный сиквел. Ты бы его, что ли, прочитал хотя бы, прежде чем вытворять всякое.

Я расстроился еще сильнее. С детства меня учили, что надо креститься тремя перстами справа налево, что в Пасху надо освещать куличи, что в доме должен быть красный угол и Библия, но вот, что ее еще нужно прочитать меня предупредить забыли.

– Ну, все-все. Теперь отправляйся в душ и переоденься. У нас с тобой сегодня еще много дел.

– Но, что, если я не хочу быть вампиром? – заныл я. – Тем более еврейским. Может, можно как-нибудь еще все переиграть? Отмотать назад, или типа того…

Не отнимая руки, Соломон сказал ласково, насколько это может незнакомый мужик, доведший тебя до слез в твоей же заблеванной кухне:

– Ты сам не знаешь, что говоришь. Иди, иди. А я пока приберусь тут немного.

Теплый душ помог. Пульс выровнялся, раны на руках стали выглядеть много лучше – стерильнее, царапины на спине затянулись, даже ногти как будто бы подравнялись сами собой. Когда я вернулся в кухню, Соло с любопытством листал Евангелие, как какой-нибудь таблоид. Он ухмыльнулся:

– А говорят еще, что ессейство – ересь.

Увидев меня, он возвратил книгу на место и достал инструмент – золотой ритуальный наждак с шестиконечной звездочкой, выгравированной у основания.

– Это еще зачем? – удивился я.

– Облагородить твои зубы. – Одной рукой фиксируя мою голову у подбородка, пальцем другой руки он отстранил нижнюю губу и осмотрел челюсть. – Клыки недостаточно острые.

Я отстранился.

– Чего-о?

– Того. А ты думал? Сами отрастут? За качество не переживай. В прошлой жизни я профессиональный дантист, помнишь?

Пока наждак стачивал зубы, слезы резали мне лицо. Полость рта заполнялась костяной пылью. Процедура была мучительнее некуда, но когда все закончилось, я первым делом улыбнулся – заценить, что из этого вышло. И вышло, надо сказать, неплохо. По совету зубной феи, я переоделся во все черное, после чего, за каких-нибудь полчаса, без пересадок, мы добрались до Покровки – самого сердца ночного города.

– Смотри на это, как на своеобразный обряд посвящения, – говорил Соло. – Только вкусив крови своей первой жертвы, ты станешь полноправно бессмертным. С оговорками, разумеется. Если, например, перестанешь пить – рискуешь умереть от гипоксии. Или прикончит сумасшедший фанатик, что-то вроде охотника на вампиров, но намного тупее, чем рисуют в кино.

– Что, такие бывают?

– Встречаются все реже и реже, и все же встречаются. Время не то. Теперь уже никто не верит в вампиров, как и ты не верил всего каких-нибудь пару дней назад. Мы выигрываем от человеческого невежества. А те, кто верит – в основном безобидны: машут распятьями, кричат молитвы, – здесь Соло улыбнулся и потрепал меня по плечу, припоминая недавнюю лажу с Евангелием при моем участии, – чертят спасительный круг, опрыскивают святой водой и все в таком духе. И все-таки, следует сохранять осторожность. Если у такого гоя за пазухой окажется осиновый кол или, скажем, серебряный нож… Короче говоря, все может быть. Но ты