Цветок в пустыне - Джон Голсуорси

Твоя Динни.

P.S. Для тебя выбрана фотография, на которой я больше всего похожа на ангела, то есть та, где мой нос меньше всего вздёрнут. Пошлю её завтра, а пока вот тебе два моментальных снимка. Когда же, сэр, я получу вашу карточку?

Так закончился этот отнюдь не лучший день её жизни.

Сэр Лоренс Монт, недавно избранным членом Бэртон-клуба, вследствие чего он вышел из «Аэроплана» и остался лишь в так называемом "Снуксе", «Кофейне» и "Партенеуме", любил повторять, что, если он проживёт ещё лет десять, каждое посещение одного из этих клубов будет стоить ему целых двенадцать шиллингов шесть пенсов.

Однако на другой день после того, как Динни объявила ему о своей помолвке, он зашёл в "Бэртон", взял список членов и открыл на букве "Д". Так и есть: "Высокочт. Уилфрид Дезерт". Это естественно – клуб по традиции стремится монополизировать путешественников.

– Мистер Дезерт навещает вас? – спросил баронет у швейцара.

– Да, сэр Лоренс, он несколько раз был на прошлой неделе, хотя до этого я не видел его несколько лет.

– Да, он большей частью живёт за границей. Когда он обычно приходит?

– Чаще всего к обеду, сэр Лоренс.

– Ясно. А мистер Масхем здесь?

Швейцар покачал головой:

– Сегодня скачки в Ньюмаркете, сэр Лоренс.

– Да, конечно! Как это вы все запоминаете?

– Привычка, сэр Лоренс.

– Завидую.

Сэр Лоренс повесил шляпу и некоторое время постоял в холле, глядя, как телетайп отстукивает биржевой курс. Безработица и налоги растут, а денег на автомобили и развлечения тратится все больше. Миленькое положеньице! Затем он направился в библиотеку, рассчитывая, что там-то уж он никого не встретит. И первый, кого он увидел, был Джек Масхем, который из уважения к месту шёпотом беседовал в углу с худощавым смуглым человечком.

"Это объясняет, почему я никогда не могу найти упавшую запонку, – подумал сэр Лоренс, – Мой друг швейцар был так уверен, что Джек в Ньюмаркете, а не у этих полок, что принял его за другого, когда тот всё-таки явился".

Он взял томик "Арабских ночей" Бёртона, позвонил и заказал чай, но не успел уделить внимание ни книге, ни напитку, как оба собеседника покинули свой угол и подошли к нему.

– Не вставай, Лоренс, – с некоторой томностью произнёс Джек Масхем. Телфорд Юл – сэр Лоренс Монт, мой кузен.

– Я читал ваши сенсационные романы, мистер Кл, – сказал сэр Лоренс и подумал: "Странная личность!"

Худой смуглый человек с обезьяньим лицом осклабился и ответил:

– Жизнь бывает сенсационнее всякого романа.

– Юл вернулся из Аравии, – пояснил Джек Масхем с обычным для него видом человека, над которым не властно ни время, ни пространство. – Он разнюхивал, нельзя ли там раздобыть парочку чистокровных арабских кобыл, чтобы использовать их у нас. Жеребцы есть, маток не достать. В Неджде сейчас такое же положение, как в те времена, когда писал Палгрейв. Всё же дело, по-моему, двинулось. Владелец лучшего табуна требует самолёт, но, если мы забросим туда бильярд, ему наверняка придётся расстаться по крайней мере с одной дочерью солнца.

– Боже правый, какие низкие методы! – усмехнулся сэр Лоренс. – Все мы становимся иезуитами, Джек.

– Юл видел там интересные вещи. Кстати, об одной из них я хочу с тобой поговорить. Разрешишь присесть?

Он опустился в кресло и вытянулся во всю длину; смуглый человек уселся на другое, устремив чёрные мигающие глаза на сэра Лоренса, который инстинктивно насторожился.

– Когда Юл был в аравийской пустыне, – продолжал Джек Масхем, – бедуины рассказали ему о смутных слухах насчёт одного англичанина, которого арабы якобы поймали и вынудили перейти в мусульманство. Юл поскандалил с ними, заявив, что никто из англичан не способен на такое. Но когда он вернулся в Египет и вылетел в Ливийскую пустыню, он встретил Другую шайку бедуинов, возвращавшихся с юга, и услышал от них ту же самую историю, только в более подробном изложении – они утверждали, что это случилось в Дарфуре, и назвали даже имя отступника – Дезерт. Когда же Юл попал в Хартум, он услышал, что весь город только и говорит о том, что молодой Дезерт принял ислам. Юл, естественно, сделал из всего этого логические выводы. Но, конечно, весь вопрос в том, как это произошло. Одно дело переменить веру по доброй воле, другое – отречься от прежней под пистолетом. Англичанин, совершающий подобный поступок, предаёт всех нас.

Сэр Лоренс, который в продолжение речи своего кузена перепробовал все известные ему способы вставлять монокль, выронил его и сказал:

– Дорогой Джек, неужели ты не понимаешь, что, если человек принял мусульманство в мусульманской стране, молва обязательно представит дело так, как будто его к этому принудили.

Джек, извивавшийся на самом краю своего кресла, возразил:

– Я сперва так и подумал, но последние сведения были чрезвычайно определёнными. Мне сообщили даже имя шейха, который заставил его отречься, и месяц, когда это случилось. Я выяснил также, что мистер Дезерт действительно вернулся из Дарфура вскоре по истечении упомянутого месяца. Возможно, ничего и не было. Но так или иначе, мне незачем объяснять вам, что такого рода история, если она своевременно не опровергнута, обрастает сплетнями и вредит не только этому человеку, но и нашему общему престижу. Мне кажется, наш долг – поставить мистера Дезерта в известность о слухах, которые распространяют о нём бедуины.

– Кстати, он сейчас здесь, – мрачно бросил сэр Лоренс.

– Знаю, – ответил Джек Масхем, – Я видел его на днях, и он член этого клуба.

Беспредельное уныние волной захлестнуло сэра Лоренса. Вот они, последствия злосчастного решения Динни! Динни была дорога этому ироничному, независимому в суждениях и разборчивому в привязанностях человеку. Она поразительно украшала его давно установившееся представление о женщинах. Не будь он её дядей по браку, он мог бы даже влюбиться в неё, если бы снова стал молодым.

Пауза продолжалась. Сэр Лоренс отчётливо сознавал, что оба его собеседника чувствуют себя крайне неловко, и, странное дело, их замешательство лишь усугубляло в его глазах серьёзность положения. Наконец он сказал:

– Дезерт был шафером моего сына. Я должен поговорить с Майклом.

Мистер Юл, надеюсь, воздержится пока от дальнейших шагов.

– Непременно, – ответил К, л. – Хочу верить, что все это только сплетни. Мне нравятся его стихи.

– А ты, Джек?

– Моё дело сторона. Но я не примирюсь с мыслью, что англичанин способен на такой поступок, пока не буду убеждён в бесспорности этого факта так же, как в существовании собственного носа. Вот всё, что могу сказать. Юл, если мы хотим поспеть на ройстонский поезд, нам пора двигаться.

Оставшись в одиночестве, сэр Лоренс не встал с кресла. Ответ Джека