Капкан для Бешеной - Александр Бушков

– Пошли, – сказал он и первым двинулся в подъезд –без железной двери и кодового замка.

Внутри оказалось довольно чисто, если не считать надписей настенах, возвещавших, что Светка – блядь, Явлинский – козел, а «Шемрок» –чемпион. Судя по сей наскальной живописи, интересы у обитателей дома были самыеразносторонние. Лампочки горели на каждом этаже. Даша хорошенько рассмотрелашефа и сделала для себя вывод, что он нисколечко не волнуется, но определенноозабочен. Она и не пыталась угадать, в чем им выпало участвовать, – нехотелось лишний раз ломать голову.

Меж третьим и четвертым этажами Воловиков неожиданноостановился:

– Вот здесь и постойте, – сказал онтихонько. – Минут несколько. Влюбленную парочку изобразите, что ли. Слав,куртку можешь застегнуть, меня там резать никто не будет…

– А потом? – спросила Даша так же тихонько.

– Если понадобится что-то предпринять, выйду и скажу,что именно. А может, и отправлю по домам. Там видно будет.

Он постоял, ожидая, пока Славка застегнет куртку, скрывкобуру от нескромных взглядов, кивнул, поднялся по ступенькам и позвонил вдверь квартиры справа. Даша не видела ее номера, но, судя по тому, что насоседней красовались вычурные цифирки «45», Воловиков направлялся в сорокшестую – тут не нужно быть Эркюлем Пуаро…

Дверь приоткрылась почти сразу же, ничьего голоса Даша неуслышала. Видимо, открывший моментально отступил в глубь прихожей – Воловиковтут же вошел, уверенно, не оглянувшись.

Они остались ждать. Закурили для скоротания времени. Этажомниже орал телевизор, прогудел лифт, уплывая вверх. Чуть погодя этажом вышехлопнула дверь, щелкнул ключ, застучали уверенные шаги. Оба прислонились кстене, приняв раскованный вид самых что ни на есть здешних людей.

Спускавшийся оказался субъектом лет пятидесяти в хорошемпальто, дорогой шапке и при очках в тонкой позолоченной оправе. Проходя мимо,покосился опасливо и ускорил шаг.

– Неужели у нас вид такой? – хмыкнула Даша.

– Нынче народ всего боится…

Неспешно тащились минуты. Выкурили по второй, давя окуркиподошвами и старательно зашвыривая их в угол, за шахту лифта. Снизу примчалсянебольшой эрдель, поплясал рядом, потыкался носом, крутя жалким обрубочкомхвоста, унесся наверх. Следом гораздо медленнее тащилась хозяйка, определенноразменявшая вторую полусотню дамочка в неплохой шубе, со склочной физиономией.

И тут же оправдала Дашины догадки – приостановилась, поджалагубы:

– А вы другого места не нашли, где курить? Всю площадкузагадили, молодежь…

Пожалуй, не имело смысла притворяться перед этой Горгонойвлюбленной парочкой – получилось бы только хуже, можно было нарваться налекцию об упадке нравов нынешней молодежи, как пить дать…

– Я вам, девушка, говорю!

Даша обаятельно улыбнулась, освежила в памяти парочку фразиз разговорника, проштудированного во время парижской одиссеи, чуть развеларуками:

– Же не компран па, же сюи этранже… У э ле салон декуафюр ле плю прош, мадам?[1]

Мадам обозрела ее в некотором замешательстве, но, судя повсему, французскою мовой не владела совершенно. Пожала плечами, скривилась ипошла себе восвояси.

– Голову даю, супружница очкастого, – прошепталСлавка. – Совершенно тот же звук ключа в замке. Жалко бедолагу…

Дверь загадочной квартиры отворилась, к ним спустилсяВоловиков – без пальто и шапки, без папочки, все с той же озабоченной миной налице.

– Отбой, – сказал он тихо. – Можетеотправляться по домам. Михалычу скажите, чтобы тоже уезжал. Меня потом отвезут.Ну, живенько! Так уж вышло… И возле дома не торчать, понятно? Приказ.

Повернулся и, чуть ли не прыгая через две ступеньки,поднялся к двери, громко захлопнул ее за собой.

Оба, переглянувшись, побрели вниз. Ни особого разочарования,ни любопытства Даша не испытывала – случались ситуации и заковыристее. Если шефпосчитает нужным что-то рассказать, расскажет. Если нет – перетопчемся…

Передав Михалычу распоряжение шефа, она первой пошла кмашине. Вставив ключ в замок, не удержалась, все же задрала голову. В кухнесвет погашен, горит только в комнате, выходящей на балкон. Самые обычныезанавески, задернуты плотно. Ничего интересного или зловещего…

Машина летела в нелюдском завывании сирены и мертвенном,бледном полыхании сине-красных огней – так, словно сидящие в ней задалисьцелью предотвратить конец света. Даша терпеть не могла выезд «под фанфары», носейчас, забыв о прежних пристрастиях, понукала водителя чуть ли не матами.Шофер, как ему и полагалось, творил чудеса, швыряя машину в любой наметившийсяпромежуток, вылетая на тротуары. Дашу мотало, как лягушку в футбольном мяче –привязалось читанное где-то или слышанное сравнение, – она, уцепившись запетлю над дверцей, вся подалась вперед, словно могла этим прибавить машинепрыти.

И постепенно то, чего она подсознательно боялась,становилось реальностью. Сначала, когда в дверь отчаянно затрезвонил шофер,времени думать не было – наспех оделась, пристегнула кобуру и понеслась полестнице, подгоняемая всего двумя словами, которые водитель чуть ли не проорал:«Воловикова замочили!»

Потом, когда машина помчалась, появилось время, чтобыподумать. Потому что они неслись по вчерашнему маршруту – на Каландаришвили,мимо магазина автозапчастей, мимо магазина джинсовых шмоток с горевшейкруглосуточно сине-красной неоновой вывеской… Сначала можно было убаюкиватьсебя отчаянным стремлением к тому, чтобы все оказалось диким совпадением, чтоэто произошло в другом месте. Однако, когда машина под отчаянный визг тормозовсвернула на Короленко, метнулась к стандартной панельной девятиэтажке – той,вчерашней, – не осталось надежды…

Тот самый подъезд. Из-за того, что асфальтированная дорожкабыла узкой и тесной, казалось, будто машин там стоит немеренное количество,хотя, если прикинуть наспех, не более полудюжины…

Даша кинулась в подъезд, загрохотала по ступенькам, локтемотшвырнув незнакомого сержанта, дернувшегося было заступить дорогу. Дверь тойквартиры – в самом деле, сорок шестая – была приоткрыта, на площадке хмурокурил долговязый проводник в форменном бушлате без погон, а рядом сидела егоовчарка со столь равнодушным видом, словно прекрасно понимала, что работы длянее не предвидится.

Прихожая – чистенько, уютно, никаких особенных выкрутасов.Краем глаза Даша заметила на вешалке рядом с ярко-желтым пуховиком, женским,похоже, пальто Воловикова, а рядом с черно-бурой ушанкой – его коричневуюформовку. Заглянула в полуоткрытую дверь. В комнате кучковались человек восемь,в форме и в штатском, она узнала некоторых, а среди незнакомых наметаннымглазом моментально выделила понятых – по особой, неповторимой скованности.Здесь его не было.