Твой смертный грех - Чингиз Абдуллаев

– Насчет моей компрометации я еще могу понять, – осмелела Ирина, – а при чем тут ты?

– Как раз компрометация может начаться именно с меня, – пояснил Хаусман. – В этом городе слишком много людей, которым не нравится ни мое состояние, ни мое положение. И они с удовольствием спровоцируют скандал против меня с последующим выводом из состава директоров нашей фирмы. А тут еще ты раздражаешь их своим внешним видом. Можешь себе представить, с каким удовольствием они опубликуют наши портреты и дадут под ними абсолютно глупые надписи. Я уже не говорю, что такие подробности будет смаковать вся желтая пресса.

– Странно, раньше ты не особенно обращал внимания на то, что про тебя пишут.

– Раньше я был моложе. А теперь стал старше и умнее.

– Я все поняла, – сказала Ирина. – Не беспокойся, я никому не позволю компрометировать твое доброе имя и распространять грязные сплетни по городу. Хотя мне по секрету сообщили, что Туманов еще и достаточно известный бизнесмен.

– Эта идиотка Бичурина все никак не может успокоиться, – нахмурился Хаусман, – нужно сказать ее мужу, чтобы он немного урезонил свою супругу.

– Ничего не нужно говорить, – попросила встревожившаяся Ирина, – достаточно того, что ее будут порицать все ее знакомые. Я с ней сегодня говорила и объяснила, что меня не интересуют ее загадочные знакомые с бандитским прошлым.

– Так прямо и сказала? – усмехнулся Роман Эдуардович.

– Да. Именно так. И, по-моему, она на меня немного обиделась.

– Пусть лучше обижается, чем делает глупости, – пробормотал Хаусман, поднимаясь с кресла. – Уже почти десять, кажется, мне нужно сегодня пораньше лечь спать. Ты когда ляжешь?

– Не знаю, – ответила Ирина, и это был первый честный ответ за весь вечер.

– Спокойной ночи, – пожелал ей муж, выходя из гостиной.

Она немного успокоилась, поняв, что муж ничего не знает. Да это было и невозможно. Спальня Туманова находилась в глубине номера, и из коридора нельзя ничего услышать. Значит, с этой стороны опасность исключена. Конечно, их мог видеть и какой-нибудь знакомый мужа или ее знакомый, но знакомых лиц там вроде бы не было. А даже если и был кто-то, то это явно человек, которого она лично не знала.

Хаусман сказал, что у Туманова скоро будут крупные неприятности в его бизнесе, неожиданно подумала Ирина и автоматически бросила взгляд на телефонный аппарат. А если позвонить и предупредить Роберта о надвигающейся катастрофе? Рассказать обо всем, что сказал ей муж? Тоже опасно. Туманов может ей просто не поверить. А если поверит и предпримет какие-то активные действия, то цепочка расследований рано или поздно неминуемо приведет к самой Ирине, и уже тогда выкручиваться и лгать будет просто бесполезно. Но в любом случае предупредить надо.

Она решительно поднялась. Господи, она ведь не спросила у него номер его мобильного телефона! Так быстро оделась и ушла из гостиницы, чтобы никого не видеть. Ей казалось, что все сотрудники подозрительно смотрят на нее и все знают, чем именно они занимались в снятом им номере.

Как все-таки узнать номер телефона Туманова? Может, спросить у Нины Константиновны? Нет, только не это, через час об этом будет знать половина Москвы. Такие сплетни разлетаются достаточно быстро. Как же все начнут злорадствовать, какими помоями будут ее обливать и как Бичурина будет злорадно говорить, что выскочка из Чебоксар, дешевая провинциалка, останется дешевкой при любых обстоятельствах. Хорошо еще, что она знает не все подробности из ее жизни. Нет, этот вариант абсолютно не подходит. Не говоря уже о том, что Нина Константиновна первая расскажет обо всем Роману Эдуардовичу. И в отель ехать глупо. Тогда как найти Туманова? Ирина вдруг вспомнила, что он говорил о том, что должен уехать по делам в Таллин. Значит, все правильно. У него какое-то важное дело в Эстонии, и это дело связано с определенным риском. Возможно, о нем и говорил ее супруг. Тогда получается, что ей тем более нужно предупредить Туманова о возможной опасности.

Она сама не заметила, как поднялась и начала ходить по комнате, не зная, как ей поступить. Стоп! Телефон. Он ведь передал ей сообщение, когда в прошлый раз задерживался в пробке и не мог вовремя появиться в отеле. Там может быть указан номер, с которого было передано это послание. Она бросилась к своему телефону, достала аппарат, быстро просмотрела сообщения, увидела новое послание из Швейцарии от сына, но не стала его читать, а лихорадочно продолжала нажимать кнопки, пока не наткнулась на сообщение от Туманова, тут же переключилась на извлечение информации и увидела номер телефона.

Она повторила его про себя, чтобы запомнить, затем быстро набрала номер. Телефон не отвечал. Женский голос сказал, что абонент недоступен и она может оставить сообщение. Ирина прикусила губу от волнения, нужно что-то делать, на что-то решаться. В конце концов, чем она рискует? Даже если кто-то узнает о ее послании? Это ведь будет не любовная записка, а чисто деловое предложение. Это не так страшно, как возможная интимная связь. Хотя понятно, что у них не может быть никаких отношений, кроме личных. Ну и черт с ним!

Она еще раз набрала номер и быстро сказала: «Вам лучше никуда не ехать. У вас могут быть неприятности и не все пройдет так гладко, как вам хочется». Договорив последнюю фразу, нажала на кнопку и отбросила телефон, словно испугавшись своего поступка.

Нужно представить себе, что я испытывал в тот вечер, когда снова оказался в аэропорту. Выяснилось, что рейсов на Уфу до завтра все равно не будет. Я решил посидеть в зале ожидания до завтрашнего утра, но достаточно быстро понял, что Димаров и те, кто решил убрать Тухвата, обязательно будут меня искать и, если не обнаружат на дорогах, ведущих в центр города, могут вернуться обратно в аэропорт. Поэтому уже через полчаса я сидел в автобусе, направляясь на городской аэровокзал.

Еще через час я был уже на месте. Это на Ленинградском шоссе, ближе к центру города. Я успел разменять сто долларов на рубли и теперь оглядывался по сторонам, не зная, куда мне идти и где именно стоит остановиться. Я знал в Москве только несколько адресов. Это были места, которые я видел по телевизору, – Красная площадь, ВДНХ, зоопарк; обычный набор молодого советского человека, кое-что слышавшего о Москве, но никогда здесь не бывавшего. Уже начинало темнеть. В зоопарк мне не хотелось, на ВДНХ, наверное, уже не пускали. Я сел в метро и поехал на Красную площадь, уточнив, на какой станции мне лучше выходить. Еще горели рубиновые звезды на башнях Кремля, но уже развевался трехцветный новый российский флаг. Интересно, что думают большевики, похороненные на этой площади? Наверное, и в кошмарном сне они бы не представляли, что над их головами поднимется трехцветный деникинский флаг, а над Киевом взметнется желто-голубое петлюровское знамя. История иногда делает невероятные кульбиты.

Мне особенно понравился храм Василия Блаженного и памятник Минину и Пожарскому. Я долго стоял и смотрел на монумент, потом обошел храм со всех сторон. Было уже темно и довольно прохладно. Я подумал, что нужно где-то устроиться, и вдруг увидел слева огромное здание, которое часто показывали во время различных фестивалей и встреч, – гостиница «Россия», кажется, самая большая в Европе. Я повернулся и нагло зашагал в ту сторону. Вещей у меня не было, сумка осталась в микроавтобусе. При себе у меня было шестьсот долларов, сто долларов в рублях, пистолет с двумя патронами и паспорт, необходимый для устройства в гостинице.