Моей надежды серебро - Лесса Каури

Магистр – высокий, сухопарый, лет сорока на вид – явился первым. Похоже, просто еще не ложился спать. Седой и благообразный, будто священнослужитель, Боран как-то сразу располагал к себе приветливой улыбкой, таившейся в аккуратно подстриженных усах и бороде. Но, я догадывалась, что все это лишь видимость.

– Не имел чести быть представленным вам, прекрасная амимара, – сказал он, целуя мне руку. – Крах?

– Амистресса Шарен Мяк Шарен, – пояснил тот. – Выполняет миссию Хранителя в Срединном мире.

Взгляд Борана сразу стал цепким. Он оглядел меня снова, сел за стол, откинув полы своей магистерской мантии насыщенного карминного цвета.

– Это та, о которой я подумал, мой друг? Или я ошибся? – поинтересовался он и накрыл ладонью катающуюся по столу жемчужину.

– Не знаю, о чем ты подумал, друг мой, – хмыкнул Цап Британ, – но это она!

Створки дверей с силой распахнулись. На пороге стояла амимара, прекрасная, как первая Небесная Кошка, смуглокожая, с коротко стриженными платиново-белыми волосами. В одном ее ухе сияла серьга с брильянтовым полумесяцем, в другом – с янтарным солнцем. А фигуре, затянутой в черную кожу костюма, украшенного простой серебряной перевязью с Когтем на боку, могла бы позавидовать и я! Но когда она подошла ближе, стало ясно, что настоящий повод для зависти – цвет ее глаз. Незабудковый, чистый и яркий, как апрельское небо!

Амимара вежливо кивнула мне, дождалась знака от Цап Британа и села за стол напротив магистра.

– Вкратце, – заговорил Крах, – амистрессе Мяк Шарен нужно покинуть своих подопечных и, возможно, надолго. Первое – мы не можем оставить их без охраны на это время. И второе – они не должны догадываться, что Хранитель их покинула. Я просил бы тебя, магистр, применить на этих прекрасных амимарах заклинание Обмена. Но, поскольку его действие возможно, только если обе стороны согласны – я так же желал бы получить их согласие!

Сталь зазвучала в его словах. Круглые глаза цвета старого коньяка широко раскрылись. Этим голосу и взгляду невозможно было не подчиниться!

– Я согласна, – быстро сказала я. – Лишь бы Ирэн не страдала!

Мяк Сайам с симпатией взглянула на меня.

– Надеюсь, ты расскажешь мне о привычках хозяев и о твоем поведении в их доме, – произнесла она. – Не хотелось бы прослыть кошкой, у которой в голове тараканы! В общем, я тоже согласна.

Я благодарно улыбнулась ей. Похоже, мы поладим!

– Вот и славно! – мурлыкнул Крах. – Магистр, как скоро вы сможете произвести Обмен?

– Да прямо сейчас, – тот потер ладони, – но при условии, что узнаю и другие подробности дела!

– Боюсь, – пробормотал Цап Британ, – о них придется узнать даже Властителю!

– Гм! – только и сказал магистр.

Поднявшись, поманил нас с Бесс за собой:

– Встаньте рядом. Больно не будет, но может немного мутить. Головокружение и тошнота обычно проходят в течении пяти-десяти минут после применения заклинания. Вы готовы?

Мы синхронно кивнули.

Магистр Боран не произносил заклинание вслух, просто мысленно представлял его, причем не отдельными словами, а целиком. Так, во всяком случае, мне когда-то объяснял Ригтон природу магического мастерства. Самостоятельно делать подобное мой друг пока не умел.

Я обратила внимание на ауру Борана. Пожалуй, по силе яркости она не уступала виденной в пещере на Кроттоне! Из центра его ладоней вылетели два туманных облака и окутали нас с Бесс. Будто сотни иголочек вонзились под кожу – это было скорее неприятно, чем больно, но я облегченно вздохнула, когда все закончилось, и сразу посмотрела на Мяк Сайам. В ней ничегошеньки не изменилось: та же креативная прическа, на которую я вряд ли когда-нибудь отважусь, та же гладкая кожа теплого оттенка и яркие голубые глаза.

Она ошарашенно разглядывала меня.

Боран улыбнулся.

– Подойдите к зеркалу, прекрасные амимары, – посоветовал он. – Вы забыли, что наведенные чары на ваше зрение не действуют!

Мы шагнули к необъятных размеров комоду, увенчанному зеркалом в резной раме.

Первым делом я взглянула на отражение Бесс.

Странное ощущение, будто смотришь на кого-то знакомого… Отраженная амимара была среднего роста, с соблазнительно очерченной фигурой. Пшеничные волосы тяжелыми, неровно стрижеными прядями падали на ее спину и плечи. Миндалевидные глаза с золотыми радужками смотрели чуть насмешливо, и это выражение подчеркивал лукавый изгиб алых губ. Высокий, украшенный кружевами ворот кипельно белой рубашки, расстегнутый пуговички на четыре, открывал чуть больше, чем следовало, в том числе лежащий в ямочке между ключицами медальон в виде серебряного сердца с каплей янтаря в середине. Бархатный оранжевый камзол с самым простым рисунком – птички, мышки, рыбки – облегал фигуру, выгодно подчеркивая достоинства. Обтягивающие черные лосины были заправлены в высокие сапоги из мягкой кожи. Амимара была цаповски хороша! Невольно вспомнила анекдот: «Сегодня утром, пока красилась, пять раз падала в обморок от своей красоты!»

А затем я нерешительно помахала рукой самой себе. Мне было проще поверить в ту, с лукавой улыбкой, чем в эту – высокую, на пол головы выше меня настоящей, обладающую какой-то дикой, вкрадчивой грацией и обалденно длинными ногами.

Бесс с изумлением ощупывала короткий ежик своих волос, а в зеркале сквозь ее пальцы текло расплавленное золото моих прядей.

– Здорово! – воскликнула она. – Когтехват, как здорово! Жаль, на амимаров-мужчин эти чары не действуют – можно было бы так повеселиться!

– У тебя полно магов, людей, эльфов и тому подобных претендентов на роль шутов, – буркнула я и отвернулась от отражений.

На душе почему-то стало грустно, более того – погано. Так вот оно что значит, оказывается – потерять себя!

– Эй, – тихонько позвала Мяк Сайам. – Не грусти, амистресса! Ты же Хищник из Хищников – золотая Шарен из рода Шарен. И я рада, что познакомилась с тобой!

Я благодарно улыбнулась. Надо будет узнать девиз ее рода и при случае ответить подобающим образом.

– Итак, – продолжил Цап Британ, когда мы вернулись к столу. – У вас, амимары, есть время до рассвета, чтобы обменяться опытом пребывания Хранителя в семье. После этого Мяк Сайам отправляется к ним, а тебя, амистресса, я жду у себя!

На пороге неслышно возник Серыйгад. Жестом пригласил нас с Бесс за собой.

В соседней комнате был накрыт стол. Секретарь сдернул салфетку с еще дымящегося пирога с рыбой, положенного на деревянный круг и нарезанного ломтями, разлил молоко из глиняного крутобокого кувшина по пузатым кружкам и молча удалился. Из всего действа я сделала для себя два вывода – во-первых, Крах не был избалован в еде, но поесть любил, и, во-вторых, мне никак не удавалось понять отношение к Люксору. Тот мне одновременно и нравился, и вызывал отторжение.