Царский отбор - Екатерина Слави

И вот уже посмеивается, почти не таясь, утонченная нежная Лазария. Старается сдерживаться, но не может.

Неприятно, конечно, когда над тобой так откровенно смеются, но сгорать от стыда я не собиралась.

В этот момент раздался спокойный голос Ангуды, в котором явственно звучал укор:

– Кинья Милана, кинья Лазария, невежливо потешаться над бедой киньи Таисы. Наверное, ее постигла морская хворь. Я слышала, что некоторые люди не переносят морские путешествия, их кожа может посинеть и покрыться струпьями. Это недостойно, киньи, подвергать бедняжку еще большим страданиям, ей и так досталось.

Речь Ангуды произвела эффект – две другие девицы тотчас, пристыженные, перестали смеяться и лишь виновато косились то на меня, то на Ангуду, то на Тарлада.

На меня слова горнальской красавицы должного впечатления, увы, не произвели. Во-первых, потому что, как врач, я точно знала, что чешуя на моем теле не имеет ничего общего со струпьями. А во-вторых, потому что заметила, как, пристыдив Лазарию и Милану, Ангуда осторожно глянула на Тралада, словно ожидала его одобрения.

«Так, уже немного понятнее», – подумала я.

– Боюсь, кинья Ангуда, вы ошиблись, – произнес маг, глядя на меня изучающим тяжелым взглядом из-под бровей; впрочем, я была уверена, что причиной его недовольного взгляда являюсь не я, а случившаяся со мной метамофоза. – Мой опыт подсказывает мне, что причиной изменений, произошедших с киньей Таисой, является не морская болезнь, а колдовс…

– Нет-нет, киннун Тарлад! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко, перебила мага я; мне ведь не показалось, он собирался произнести «колдовство»? – Кинья Ангуда абсолютно права! У меня морская болезнь!

Брови мага вопросительно поднялись. И даже горнальская красавица повернулась ко мне, глядя так, будто признание мною ее правоты стало для нее неожиданностью.

Однако взгляд Тарлада прямо сейчас беспокоил меня немного больше. Маг смотрел проницательно, с легким скепсисом, затаившимся в уголках улыбающихся глаз – хотя губы его совсем не улыбались, – и будто говорил: «И кого вы сейчас пытаетесь обмануть, кинья Таиса? Меня вам провести не удастся».

– Правда-правда! – энергично заверила я мага. – Со мной уже такое случалось!

Глаза Тарлада округлились еще сильнее. Сначала. Потом он нахмурился, словно о чем-то размышляя.

– Однажды! – продолжала вдохновенно сочинять я. – Мы катались на лодке по реке. Долго катались, до самого вечера. А когда поутру я проснулась, обнаружила, что вся стала синяя и покрылась этими… как их… струпьями! Точно-точно! Струпьями.

Маг склонил голову набок, словно пытаясь угадать, что я затеяла и зачем так безбожно вру. А я видела, что маг ни на грош не верит моим рассказам о болезни. Судя по его немигающему пристальному взгляду, он размышлял. И в какой-то момент своих размышлений решил мне подыграть.

– Что ж, кинья Таиса, вынужден признаться, что в первый момент сделал другие выводы, но раз уж с вами подобное случается не впервые, то, наверное, ошибиться вы не могли.

– Что вы, что вы! Все так и есть – морская болезнь, – кивнула я и выдохнула.

Если бы первый маг Аквелаи сейчас авторитетно объявил, что метаморфозы с моей внешностью – колдовство, то его слова никто не подумал бы подвергать сомнению, и конечно, сразу стали бы искать виновного.

Вот только мне этого не нужно.

Не сейчас. Рано.

Виновницей безусловно была одна из невест. И я уже даже, кажется, догадывалась, какая. Вот только если она признается в том, что наслала на меня колдовство, то я даже заранее знала, какую причину назовет – желание убрать с дороги одну из соперниц отбора невест, ту самую, которую Тарлад прилюдно выделил перед царем.

И, конечно, это будет ложью. Для меня было слишком очевидно, что изуродовать меня в глазах государя сильнее, чем уродует лежащее на нем заклятие, вряд ли возможно.

Истинная причина останется скрытой – и я подспудно ощущала в этом сокрытии опасность.

– Однако, кинья Таиса, – раздался рядом голос Лазарии, – как долго продлится ваша болезнь? Ваш внешний вид… – Она наморщила носик. – Не слишком эстетичен для наших взоров. Уместно ли вам находиться здесь? Ведь в любой момент может появиться государь.

После ее слов на какое-то время повисла тишина.

Это она сейчас мне посоветовала исчезнуть с горизонта, чтобы не… оскорблять ее зрение своим уродством?

Однако.

Я даже не знаю, почему меня это разозлило. То ли из-за того, что Лазария не скрывала своего интереса к царю, а напротив, сразу продемонстрировала его всем. То ли потому что в ее взгляде на меня сейчас была та же высокомерная брезгливость, что и в глазах северного государя при нашей первой встрече… В общем, глядя на нежное лицо Лазарии с этой бело-розовой жемчужной кожей и блестящими большими глазами, я разозлилась.

Если смущусь своей изуродованной внешности и уйду… то позволю ей считать, что она взяла верх надо мной, и окажусь тем самым в невыгодном униженном положении.

Кажется, это уже было…

Я не стала упрекать ни своего бывшего мужа Андрея, ни его молоденькую любовницу Настю. Я молча вычеркнула себя из их жизни – просто тихо и гордо самоустранилась. Этим самым позволив им обоим не считаться со мной, как будто я и мои чувства – не важны.

Но наверное, в глубине души, это разъедало меня. Я чувствовала себя униженной, из-за того, что позволила считать себя незначительной. Наверное, разъедало, потому что сейчас мне не хотелось снова чувствовать себя точно так же.

Выгляжу, значит, не слишком эстетично для ваших взоров? Находиться мне, значит, здесь неуместно? Ишь ты какие, ты посмотри…

– Милая кинья Лазария, – улыбнулась я отнюдь недружелюбной улыбкой, – помнится, в Тронном зале, в день смотрин, царь увидел в одной из нас каракатицу, в двоих – жаболюдок, ну и кикимору – во мне. Как вам кажется, вы для него кто? Каракатица или жаболюдка?

Лазария нахмурила красивые темные брови.

– Откуда мне…

– А вы подумайте! – воодушевленно предложила я ей. – С кем у вас, по-вашему мнению, сходства больше? С каракатицей? Или все-таки с жаболюдкой?

В глазах Лазарии сверкнула злость.

– Что? – задохнулась она. – Схо… Да как вы!.. У меня нет никакого сходства с…

Заведя руку за спину, я схватила свою длинную русалочью косу и резко перекинула ее на плечо. Задача оказалась не из простых, коса-то моя сейчас килограмма три весила, попробуй вот так три кило пошвыряй ладошкой. Зато оно того стоило – коса со свистом взмыла в воздух, метя в лицо Лазарии. Та взвизгнула и уклонилась – вот только для этого ей пришлось присесть и упереться ладонями в землю, чтобы не клюнуть туда же носом.