Встреча в час волка - Евгения Михайлова

— Что ты имеешь в виду? — в панике спросила Карина.

— Наташа не была агрессивной с чужими людьми, но матери явно доставалось. И достается, наверное. Такая беда. Вот еще и поэтому она так тебя отгоняла от их дома. Надо уважать ее желание, Карина. Ты только навредишь. И посмотри на себя: ты как мокрая, общипанная курица, глаза красные, нос распух. Тебе нужно пить горячее молоко или даже гоголь-моголь и ложиться в постель. В таких случаях говорят, что утро вечера мудренее.

Карина вошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Да, все так, как сказала мама. А Игорь увидел в ее глазах золотые блестки. И губы ему понравились. Ее искусанные в страхе и распухшие от плача губы. И что это значит?

— Ох, — сказала себе Карина. — Только не напридумывай, как всегда, то, чего нет. Он просто такой галантный. Сын психиатра.

Она выпила мамин горячий гоголь-моголь, приняла ванну, посидела за компьютером, удаляя свою рекламу Наташиных услуг. А когда услышала, что мама выключила у себя телевизор, а затем свет, оделась и тихонько вышла в прихожую, накинула дождевик с капюшоном. Она выскочит буквально на минутку. Убедится в том, что Наташа и мама легли спать. Что там все тихо.

Она наткнулась на Светлану возле подъезда. Светлана была совсем другой. Она бросилась к Карине и схватила ее за руку горящими ладонями. В луче фонаря было видно, что она вся дрожит, под глазом кровоподтек, а на щеках кровавые полоски. Карина была потрясена.

— Карина! Там ужас. Она меня выгнала и забрала ключи. Она дралась и кричала, что меня тоже подослали. И что я похитила ее ключи от всех сейфов.

— А где эти ключи на самом деле? — спросила Карина.

— Какие ключи?! И какие сейфы?! Мы похожи на людей, у которых есть хотя бы один сейф?

— Надо звонить. — Карина решительно достала телефон.

— Подожди. Не вздумай. У нее скальпель. Она сказала, что, если войдут враги под видом врачей, она вонзит его себе в сердце. Она это сделает.

— Скальпель-то у вас откуда? Может, она его тоже придумала?

— Скальпель есть. Я принесла из нашей лаборатории. Единственное, что я принесла домой с работы. Им оказалось удобно все делать. Чистить картошку, закручивать всякие винтики. У нас все разваливается. Такую глупость я совершила.

— При чем тут глупость? В такой ситуации не подстрахуешься. Значит, так. Дайте мне спокойно позвонить и посоветоваться. Никто врываться к Наташе не будет. Я не знаю пока, но, может быть, есть какой-то другой выход. А я попробую просто к ней пойти. У меня такая мысль: пока вас не было, на роль главного предателя Наташа выбрала меня. Вы вернулись, ваша роль вернулась тоже. Она устала воевать столько времени. А мы с ней тут без вас так хорошо общались, пили чай. Минутку, сбегаю в булочную за тортом. Это так безобидно, любого расслабит. А она, конечно, голодная, измученная.

Карине казалось, что она нашла чудесный выход. Светлана только кивнула, обессиленная. Карина позвонила Игорю, объяснила ситуацию. Сказала, что просто позвонит в дверь, вдруг получится хотя бы отдать Наташе торт. Он протестовал, требовал, чтобы она его дождалась. Но ждать было некогда. Чертов скальпель теперь вонзился в воспаленный мозг Карины.

Из булочной она вышла почти уверенная в том, что все получится. Ей стало легче после горячей ванны и согревающего питья, на ней была сухая одежда и самый теплый белый ангорский свитер. Осталось только добраться с Наташей до стола в кухне и заварить чай. Она позвонила в дверь. И — о, чудо! Наташа сразу ей открыла. Дала войти в прихожую, взяла торт, там же открыла его, посмотрела на шоколадные розы. Карина в это время сняла дождевик. Тут-то и полетел в нее замечательный шоколадный торт. Повис сладким пятном на белоснежном свитере. Надо было бежать. Но Наташа уже стояла у двери.

— Выпусти меня, — расплакалась Карина. Ей никогда не было так страшно.

— Вот уж нет, — процедила Наташа. — Я знаю, кто тебя прислал. Будешь заложницей. Можешь им сообщить, что, если они ко мне полезут, — я тебя и себя зарежу.

Карина собрала все мужество, попросилась в туалет, там сумела позвонить и коротко обрисовала ситуацию Игорю. Наташа в это время пристально рассматривала движения за окнами. Ждала осады. Потом Карина стояла, прислонившись к стене, и чувствовала, что у нее на лице обледенела и застыла от ужаса кожа. Трудно было сказать, идет ли время вообще. Или оно тоже застыло с ними вместе. Наташа больше не смотрела на Карину. Она видела что-то, что ее больной мозг показывал только ей. А Карина вдруг заметила, что дверь тихо зашевелилась. Кто-то явно пытается ее незаметно и без звука вскрыть. Это спасение! Карина боялась дышать, чтобы не спугнуть. Но Наташа тоже заметила движение двери. И блеснул страшный, профессиональный скальпель. Но она не собиралась резать Карину. Наташа побежала на балкон и там приставила скальпель к своей тонкой шее.

Дверь уже поддавалась. Сейчас Карину освободят! Но Наташа в это время так легко выполнит свою угрозу. Для ее тонкой шеи не нужно больших усилий. И Карина бросилась к ней на балкон.

Там их и нашли Игорь, врачи и высокий парень, который оказался частным детективом и мастером по открыванию чужих дверей. Зрелище было ужасным. Балкон и девушки были залиты кровью. Они лежали на полу, и Карина продолжала сжимать руками запястья Наташи таким образом, чтобы она не могла достать свое горло. Но она могла резать Карине руки, плечи, грудь, порезы были и на лице Карины. Когда Игорь с детективом Сергеем Кольцовым обезвредили и обезоружили Наташу, они долго не могла разжать пальцы Карины. Игорю на мгновение показалось, что она мертва. Что это ее хватка уже в агонии.

Но Карина была жива. Как и Наташа. Странно, но она сразу успокоилась, увидев чужих мужчин. Битва насмерть за жизнь ее утомила. Приступ отпускал ее.

Наташа встала и сказала врачам:

— Только без рук. Никаких смирительных рубашек. Я пойду сама.

А Карину Игорь отнес к себе в машину.

— Ты можешь говорить? — спросил он. — Куда мы едем: в клинику или ко мне домой? Я могу оказать первую помощь.

— Домой. Ко мне, — прошептала Карина. — А то мама будет волноваться.

— Об этом не может быть и речи, — сказал Игорь. — В таком виде ни одна нормальная дочь не покажется матери. Мы сейчас ей позвоним, все объясним. И ты скажи, наконец, что есть у тебя знакомый медбрат, который повез тебя к врачу.

— Да, так, кажется, лучше, — согласилась Карина, удивляясь тому, что она жива. Это было невозможно — выжить в такой ситуации. — Ты думаешь, что я идиотка?

— Тут и думать нечего, — резко ответил Игорь. — Риторический вопрос. Дело в другом. В том, как страшно мне не хотелось потерять такую идиотку. Я думал: если опоздаю, не вынесу этого. Вот до чего доводят нормальных людей золотые блестки в глазах экзальтированных чудачек. Только не плачь. А то я сейчас скажу, что люблю тебя, моя милая, безумная девочка.

И началось для Карины такое странное, такое трудное, такое волшебное и необъяснимое время, в котором она не узнавала ничего. Ни себя, ни собственного отражения в зеркале, ни всех остальных людей. Она узнавала только его. Своего мужчину, который появился так неожиданно, а потом взял — да и спас ее в самой безвыходной ситуации. Ко всем достоинствам Игоря действительно стоило добавить еще и то, что он очень неплохой медбрат. Даже, наверное, врач. Потому что он так уверенно мазал Карину чем-то, давал лекарства и делал уколы, лишь изредка советуясь по телефону с отцом. Карине было больно шевелиться и говорить, но обнимать Игоря ей было сладко и приятно. Его лечение тоже было не совсем лечением. Ее израненное тело хотело лечиться и нежиться в его сильных и ласковых руках.