И про тебя там написано - Алина Бронски

— Отчество, — Алисия на миг даже перестала поглаживать живот. — В некоторых странах его дают в придачу к имени. Образуется от имени отца. Твоего отца зовут Петер?

— Вот это да! — воскликнула Петровна. — Не думала, что здесь кто-то разбирается в таких вещах.

— А ты откуда? — поинтересовалась Алисия.

— Из Берлина, — ответила Петровна. — А ты?

— Из Штутгарта.

И они заулыбались друг другу.

На кухне стоял отец и в замешательстве разглядывал бутылку облепихового сока.

— Ты на этом не разорилась?

— Еще как, — я протянула руку. Он вздохнул и положил мне на ладонь десятку. Из гостиной донесся двухголосый смех.

— Ты бы хоть предупредила, — он кивнул на дверь. — Вдруг бы мы были не готовы принимать гостей. Да еще таких гостей.

— Таких — это каких?

— Да неважно. Просто говори заранее, когда собираешься привести чужих.

— Чужих?!

— Разве эта девчонка тебя раньше не колотила?

— Это было в первом классе.

— А мне кажется, как будто вчера.

Я уж не стала говорить, что тогда первая лезла в драку. В первом классе Петровна была не выше меня. А я просто не могла смириться, что эта странная девица, которой мои родители пророчили самое мрачное будущее, настолько умнее меня. Если бы я не любила Петровну больше всего на свете, я бы ее с удовольствием прибила. И по сей день ничего не изменилось. А она тогда всего лишь спихивала меня со стула, когда я называла ее настоящим именем. И сегодня поступила бы точно так же.

Само собой, явились мы не просто так. Когда я поведала Петровне, что Лея и мой отец живут недалеко друг от друга, она зацокала языком.

— И что, опять совпадение?

— Чтоб я знала, — пробормотала я.

— Может, твой отец с ней знаком.

— Не думаю. Я ведь как-то раз с ним ее обсуждала. Вел он себя совершенно естественно.

— А эта? — не сдавалась Петровна.

— Кто?

— Его новая подружка — может, она каждое второе воскресенье ходит с Леей Эриксон на бранч и рассказывает ей все о твоей жизни.

— В кафе «Куда податься»[1]… — задумчиво проговорила я. — Наверняка они ходят в «Куда податься».

— Почему в «Куда податься»?

— Потому что там на бранч самый вкусный шоколадный пирог.

— А-а, — протянула Петровна. — Хорошо, что мы это выяснили.

Оставив отца на кухне, я вернулась к Алисии и Петровне. Они обсуждали роды.

— Если ребенок лежит головкой кверху, — говорила Петровна, — на кесарево ни в коем случае не соглашайтесь. Он так и выйдет, ногами вперед.

— Что, правда? — вид у Алисии был испуганный.

— Сто процентов. Одна из моих двоюродных сестер, третья из младшеньких, так и родилась. В такси. У меня на глазах. Ей это никак не повредило, разве что она была с ног до головы синяя, когда вылезла наружу. Сейчас ей четыре года, и она уже умеет писать.

Увы, ничего умного по поводу родов в такси я сказать не могла. Но я вспомнила, что читала в Леиной книжке. Ее героиня, списанная с меня, постоянно поддевала новую отцовскую пассию. Обе обижались, считали друг друга дурочками, и остальным вечно приходилось как-то их мирить.

Когда я все это читала, мне казалось, что в подобной ситуации вести себя иначе просто невозможно. Но тут меня осенило: почему бы не попробовать по-другому? Слишком это хлопотно, да и попросту скучно — ходить вокруг да около, выспрашивать обиняками… Я не Лея, я могу сразу перейти к сути дела.

— А можно я выберу имя? — спросила я напрямик.

— Что, прости?

— Имя. Для моего брата.

— Ох, ну не знаю… Мы пока об этом не думали. Да мы даже не знаем еще, мальчик это или девочка. — Алисия беспомощно огляделась в поисках отца, но тот по-прежнему торчал на кухне — наверно, хотел покурить и не решался. — Но предложить ты, конечно, можешь.

— Тимур — классное имя, — сказала я.

Петровна обернулась и вытаращилась на меня.

— Да, красивое. Внесем в наш список, — мужественно сказала Алисия и закусила губу.

— Она не знает Лею, — сказала Петровна еще на лестнице.

— Ты что, спросила?..

— Ну не впрямую, конечно. Я спросила: все эти книги, которые валяются на полу, — это ее?

— Да уж точно не отца, — сказала я.

— А вот Алисия любит читать. Но имя Леи Эриксон ей ничего не говорит.

— И что нам это дает?

Петровна пожала плечами.

— Ты по-прежнему уверена, что мысли в книжке — твои?

— О господи, ну конечно!

Когда мы спустились вниз, у меня завибрировал «айфон». Пришло сообщение от Яспера: велосипед, собака, вопросительный знак.

Мне смутно помнилось, что когда-то у меня был велосипед. Но что я с ним делала, начисто вылетело из головы. Наверное, каталась. Может, мы даже ездили с родителями в велопоход — когда-нибудь в начальной школе, чтобы я хоть с четвертого раза сдала тест по велосипедной езде.

С тех пор ездить на велосипеде мне не разрешали — мать считала, что это слишком опасно. А сопровождать меня у нее не было ни времени, ни желания. В школу первые месяцы родители возили меня на машине, но я очень этого стеснялась и в конце концов выпросила проездной на месяц, как у всех нормальных людей.

— У меня есть велосипед? — спросила я у матери, которая сидела на корточках перед клумбой в палисаднике и копалась в земле. В Леиной книжке она начала составлять букеты. — Бай зе вэй[2], что ты делаешь, мам?

— А ты как думаешь? — Руки у нее были перепачканы, волосы падали на лоб. Подойдя ближе, я увидела поддон из магазина «Все для сада»: в нем зеленели микроскопические ростки с поникшими листочками. А еще на матери были легинсы — не самый удачный выбор, на какой бы диете она ни сидела.

— Никогда не видела, чтобы ты возилась с цветочками.

— Ты многого никогда не видела, — проворчала мать.

— А как насчет велосипеда? — попыталась я снова.

— Посмотри в гараже, — она махнула совком куда-то назад, а другой рукой утерла пот с лица. На носу остались черные полосы. Ну и видок.