Вспоминалки - Владимир Рыскулов

и он увидел во мне эту неожиданную перемену.

Как я занимался каратэ

Началось всё с того, что сын соседки по лестничной площадке, с которой дружила моя жена, сказал, что ходит на секцию каратэ в одной из школ нашего района, и я присоединился к нему. Занятия вёл учитель пения, обладатель чёрного пояса. Однажды мы вместе стояли на автобусной остановке, и я обратил внимание, что костяшки его указательного и среднего пальцев (кентосы) набиты так, что чуть ли не срослись между собой. Занятия эти шли недолго, потому что он их как-то быстро свернул.

Однако нам с соседским мальчиком это не помешало организовать свой собственный зал для тренировок. Дело в том, что в их с мамой квартире была пустая комната, которую недавно освободили соседи и в неё пока никто не вселился. Вначале он стеснялся: всё же я, студент, для него, хоть и старшеклассника, был взрослым человеком. Но я сказал ему:

— Давай, не бойся, бей по-настоящему.

Запястья и лодыжки мы обёртывали резиновыми бинтами. Руки после наших тренировок были покрыты синяками до локтя. Отец мальчика нам обоим сделал из ножек табуретки нунчаки. Потом я их отдал кому-то. В Сирии они продавались свободно, но их нельзя было ввозить в СССР, потому что они считались холодным оружием.

Во время Олимпиады-80 делегация Ирака, с которой я работал, проживала в гостинице «Россия». Тогда на каждом этаже, возле дежурного администратора, стоял человек в штатском. Я разговорился с одним из них, и он сказал мне, что на занятиях по физической подготовке их всех уже перевели с самбо на каратэ. А тут ещё в «Интуристе», куда меня распределили по окончании института, открыли бесплатную секцию каратэ. На первое занятие пришло больше 50 человек, затем число желающих постепенно уменьшилось до 15–20. Тренировались мы каждые вторник и четверг в одной из школ Москвы. Первые два часа бег вокруг зала, потом прыжки на месте, пока ноги не теряли чувствительность, ходьба на кентосах по залу, держа друг друга за ноги, и упражнения на растяжку. Потом начинались тренировки собственно каратэ. Однажды сенсей привёл в зал трёх симпатичных девушек с красными поясами. Одна из них досталась мне в пару. Мы должны были, сменяя друг друга, выполнять упражнения на растяжку. Она так стала меня ломать и выкручивать, что мои кости затрещали. Потом я делал с ней то же самое, но значительно нежнее, и это мне показалось даже приятным.

К концу года занятий мы освоили все стойки, передвижения, повороты, блоки и удары руками. Что касается ног, локтей и колен, то мы и так знали, как ими наносить удары, благодаря ксерокопиям различных, иллюстрированных фотографиями и картинками пособий по каратэ. Кроме этого, на секции нам выдали отпечатанные на пишущей машинке и размноженные списки японских названий всех основных команд и техник.

В 1981 г. кто-то из каратистов в Москве получил травмы во время спарринга (как будто в других видах спорта их не было), начались проверки, и нескольких известных тренеров посадили по статье о так наз. нетрудовых доходах. Нашу секцию, как и все другие запретили, но преподаватель психологии на курсах в Институте повышения квалификации «Интуриста», один мой сотрудник, и я ещё год посещали другую школу, где занималась наша группа здоровья. Мы вместо кимоно надели обычные тренировочные костюмы и отрабатывали техники ударов и блоков в дальнем углу зала, никому не мешая.

Как я попал в историю

Раньше я уже писал о том, как в течение десяти секунд выбрал свою будущую профессию. Нам, филологам, преподавали только историю арабских стран со сдачей не экзаменов, а зачётов. Однако ещё в детстве я увлёкся чтением исторических романов. Книга Джованьоли и фильм о Спартаке, трилогия об Иосифе Флавии и «Лже-Нерон» Фейхтвангера, блестящие кинокартины «Даки» и «Колонна» привлекли моё внимание к истории Древнего Рима. Фильм «300 спартанцев» мне тоже нравился, но читать книги по истории Древней Греции я стал гораздо позже, увлёкшись сочинениями Ксенофонта. А тогда я учился во французской спецшколе, и мимо меня, конечно, не могли пройти романы и книги по её истории — Дюма, Гюго, Анатоля Франса, Мериме, Стендаля, Бальзака, Дрюона, Стефана Цвейга и Генриха Манна; мемуары Коленкура, исторические труды Бескровного, Левандовского, Тарле и Манфреда. Самым любимым моим периодом были Великая французская революция и Наполеоновские войны.

Во время второй загранкомандировки в Сирии (1987–1991 гг.) одной из обязанностей переводчиков Аппарата экономсоветника была доставка с почты газет и журналов. При входе в полуподвальное помещение, где располагалась бухгалтерия, стояли специальные ящики с отверстиями, куда надо было их раскладывать по контрактам. Потом из других городов приезжали наши специалисты и забирали почту. Самое интересное я читал, а затем возвращал на место. Тогда был всплеск публикаций о сталинских репрессиях, хрущёвской «оттепели» и так наз. брежневском застое.

Начальник (ему было около сорока пяти лет), заметив моё увлечение этой тематикой, однажды поинтересовался:

— А почему ты веришь этим историкам?

— Ну, есть архивные документы, свидетельства людей…

— Может, они опять врут.

Он же ещё в 1988 г. сказал про Горбачёва:

— Что-то не так с этой перестройкой. Мне кажется, что он слишком уж гонит лошадей.

Столкнувшись в тогдашней прессе и книгах с большим объёмом фактов, неизвестных мне имен и событий, я даже составил для себя рукописный справочник по упоминаемым в них государственным деятелям (около двухсот страниц). Вернувшись в Москву, я показал его свой труд знакомому доктору исторических наук:

— О! Да Вы сделали что-то вроде Who is who, — удивился он. — Я такие видел в США.

Позднее подобные справочники уже издавали многие авторы. Всё это пригодилось мне, когда я с подачи моего друга-хасида, о котором рассказывал в нескольких вспоминалках, занялся историей моих репрессированных родственников. И мне не пришлось начинать с нуля: какая-то исходная минимальная база знаний об истории СССР сталинского периода у меня была. О том, что происходило дальше, я писал в предыдущих вспоминалках (про мои поездки в Казахстан на конференции).

Каждодневный экзамен

Переводчиком советника по экономическим вопросам был его полный тёзка. Из-за этого случались недоразумения, например, он по ошибке расписывался не в своей строке при получении зарплаты (а там, естественно, стояла сумма, значительно большая, чем его). Когда я приехал, он объяснил мне, что меня будут привлекать к сопровождению делегаций, помощи другим сотрудникам, переводу статей из сирийских газет для составления ежемесячных экономических сборников и т. п.

— Проверять знание языка я у тебя не буду, раз ты