Саша, Саня, Шура - Дарья Волкова

А потом стал закидывать шары на предмет пойти в кино. Но Саша заметил, как Саня периодически поглядывает на часы.

- Так, Шурай, Саню нам надо отпустить.

- Почему?! – на лице сына отразилось искреннее огорчение. Это же огорчение испытывал и Саша, но не считал правильным его демонстрировать. Сын уставился на Саню. – Тебя дома ждут? У тебя свои дети есть?

Эта мысль неожиданно шибанула Сашу прямо в затылок. А если… это так? Что он знает о Сане? Совсем ничего…

- У меня даже собаки нет, - рассмеялась Саня.

- У меня тоже нет, - тут же отозвался Шурка. – А я так хотел. А у мамы аллергия. И у нас рыбки. А они скучные.

- Сане надо ехать домой,  - прервал Саша этот зоологический диспут.  – А Саня живет в другом городе.

- Правда?! – ахнул Шурка. – Значит, ты в следующее воскресенье не поедешь с нами на каток?!

Саня беспомощно посмотрела на Сашу. Этот беспомощный взгляд так диссонировал с ней, такой уверенной. И при этом что-то сладко екнуло внутри.

- Не знаю, - наконец произнесла Саня.

- Ну ладно,  - со вздохом принял неизбежное Шурка. - Тогда мы больше не будем тебя задерживать, да, пап?

- Точно - кивнул Саша.

- Давайте, я Шуру домой отвезу, - предложила Саня, и никто с ней спорить не стал, вот что удивительно.  Единственное, что Саша снова сам сел за руль – так было проще, чем показывать дорогу.

***

- Я тебя подожду?  - то ли сказала, то ли спросила Саня. Саша кивнул. Шурка полез обниматься к Сане, и от этого вдруг стало одновременно и горько, и хорошо. Кивнув Сане, Саша взял сына за руку, и они пошли к воротам.

Это его дом. Дом,  который он купил, который сам отделывал. Рядом с которым он сажал деревья, дом, в котором рос его сын. А теперь это  - чужой дом. И к этой мысли Саша все еще не мог привыкнуть.

- Мама, мы дома! – закричал Шурка, едва переступив порог. Спустя несколько секунд наверху лестницы показалась Ира и стала спускаться.

- Как провёл время? – она взяла у Шурки куртку и повесила на крючок. – Не замерз?

- Нет! Мы были на… - и тут же осекся. – В кино ходили. С папой и Саней.

- С каким Саней?

- Не с каким, а с какой! Саня – это девушка. Папина. Красивая.

У Саши что-то екнуло на этих словах внутри. Ира медленно к нему повернулась. Шурка умчался по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку.

- Са-ня? – медленно повторила Ира. - Ты берешь на встречу с сыном какую-то шлюшку?

Саша поначалу даже дар речи потерял. А потом почувствовал, как внутри закипает злость. Это было ново. После расставания с Ирой во время всех их встреч он чувствовал только ноющую тоску и боль. А сейчас…

- С чего такие выводы, позволь спросить? Ты же не знаешь этого человека, даже не видела, - странно, но голос вопреки растущей волне злости звучал ровно.

- Нормальная девушка не станет вмешиваться в отношения отца и сына! Ты отец, и должен проводить это время с сыном, а не с какой-то девкой!

Злость не просто закипала. Она вдруг наполнила Сашу всего и уже грозила выплеснуться.

- Скажи мне, Ира… - он начал медленно, глядя ей в глаза, - а вон там, у двери заднего входа – чьи стоят ботинки?

- Где?! – она резко обернулась. А Саша сделал пару шагов ей за спину. Наклонился и взял в руки. Это не его ботинки, точно. У Саши сорок пятый, а эти сорок первый. И не Шурки – у Шурки нога еще детская.

А ведь ему говорили знакомые… разные… несколько раз… что видели Иру с другим мужчиной. И что на его «бэхе» ездит какой-то мужик. А он отмахивался, не верил. А теперь вот…

Лицо Иры было красноречивее всяких слов. Но она быстро взяла себя в руки.

- Мы разведены, Оболенский. И моя личная жизнь тебя не касается.

- Моя тебя – тоже.

- Но Шура…

- Хочешь сказать, что Шурка не в курсе, чьи это ботинки? – резко спросил Саша.

И снова лицо стало красноречивым ответом. Ира даже покраснела.

- Думаю, мы поняли друг друга, - Саше хотелось еще кое-что сказать жене. Вдруг нашлись слова.  Правда, не очень добрые. Но он вспомнил, что его там ждет Саня, которой еще ехать двести пятьдесят  километров в другой город  по темноте.

- Саш… - голос Иры нагнал его уже когда он открыл дверь. – Мне деньги нужны…

- Поговорим в понедельник.

***

- Тебя домой? – Саня старательно делала вид, что все в порядке. И голос спокойный, и ничего особенного будто не произошло. Но сам приезд сюда, и, видимо, его лицо, когда Саша сел в машину, были довольно выразительны. И Саня лишь делала вид, что в порядке.

- Не надо домой, это на другой конец города. Высади меня на выезде  - я сам доберусь.

- Саша…

- Пожалуйста,  - произнес он с нажимом.  - Сделай так, как я прошу.

Не хватало еще, чтобы Саня из-за него теряла драгоценный час.  Темнеет, дело к вечеру, усталость. И завтра понедельник.

Синий кроссовер притормозил на выезде из коттеджного поселка. Там располагалась остановка.

Саша повернулся к девушке, но что сказать – так и не придумал. То же самое было утром, когда он не знал, как сказать ей о том, что должен провести день с сыном. Но тогда, утром, все разрешилось самым замечательным образом. А теперь – «дежа вю». И Саня хмурая. Ему не хочется еще одного «дежа вю». И не хочется, чтобы повторилось то их неласковое расставание, которое по его же собственной глупости сделало их чужими на несколько долгих недель. Нельзя этого допустить снова. А, поскольку слов не находилось, то Саша просто подался к девушке – и поцеловал ее - в губы, крепко.

- Напиши, как доедешь. Я буду волноваться.

- И ты напиши, как доберешься домой. Я тоже буду волноваться.

Она улыбается, хотя глаза немного грустные. И Саша не может удержаться – протягивает руку и касается мягкой щеки ладонью.

- Что обо мне волноваться – я большой взрослый дядя.

- А я буду,  - упрямо повторяет она. И после  этих слов снова невозможно удержаться от поцелуя – но уже совсем короткого. И Саша резко отстраняется, а затем открывает дверь.

- Договорились.

- Санчес, тебя там, в Белоярске, околдовали, что ли? – таким вопросом огорошил Саню подкравшийся незаметно сзади, со спины Роммель. В ответ Саня сначала только вздрогнула. Потому что мыслями и в самом деле была далеко не в офисе. Именно в Белоярске.

- Угу, и венец безбрачия наложили, - буркнула Саня, поводя плечом и сбрасывая Ромкину руку.

- Ты сама себе венец безбрачия, - расхохотался бессердечный Ротермель.  – В пятницу забегал Стрыков, очень огорчился, что тебя нет.