Дар Небес - Ксения Перова

находился сейчас. По спине пробежал холодный ручеек, ладони взмокли.

– Послушай-ка… тебя как звать? – Питер старался не отворачиваться от дежурного, хоть это и было непросто.

– Что в имени тебе моем? Ты оцени груди объем! – ответил тот и захохотал так, что рухнул в кресло и сполз с него на пол, расплескивая спиртное из сосуда.

Питер, еле сдерживаясь, дождался, пока он успокоится.

– Я слышал, можно сделать ставку на бой.

– Погодь… так ты за ставкой пришел? – дежурный кое-как приподнялся и сел. – А чего тогда мне голову морочишь? В Трущобы он пойдет, к Тайрону… экий дурик! Говори, на кого поставить хочешь.

Он активировал собственный гало-экран и ловко перекинул несколько менюшек.

– А… можно самому увидеть бой? – поинтересовался Питер.

– Можно, ясен хрен. Пацан заявится и отведет, в лучшем виде.

Питер потерял надежду проследить логику рассуждений дежурного, который почему-то не предложил ему это сразу, и решил на всякий случай уточнить:

– Так обратно-то ты меня выпустишь?

– Зависит от того, сколько заплатишь, – ухмыльнулся держурный. С правой стороны сверху у него не хватало двух зубов – весьма странно для мира, где все травмы и болезни с легкостью исправлялись настройщиком.

Впрочем, это создание Всемогущего, похоже, давно забыло про существование не только настройщиков, но и душа, который тут наверняка имелся.

– Говори, сколько, – Питер активировал гало-экран, с тревогой вспоминая состояние счета. В службе адаптации он неплохо зарабатывал, но был просто помощником, за все в основном платил Хайлиан…

– О.. одежда, – на дежурного напала икота и он поспешил вылечить ее хорошим глотком из сосуда, – давай ее сюда.

– Ты хочешь мою одежду? – Питер не поверил своим ушам. – Зачем? У тебя тут наверняка все есть – и пищевые капсулы, и душ и одежда…

Про душ у него вырвалось непроизвольно. К счастью, дежурный оказался не из обидчивых.

– Само собой, тут все есть. Да только это скука смертная – мыться, одеваться в эти стандартные тряпки.

– Так у меня тоже стандартные тряпки, – пожал плечами Питер, – только сегодня в гостинице взял.

Дежурный покачал в воздухе указательным пальцем.

– Э, нет. Одежда, которую кто-то носил, все ж таки, от человека… редко они попадаются, челове… ну, люди, то есть. В основном всякая мразь, которую туда, в Трущобы вышвыривают, и дело с концом. А ты не просто ч… человек – у тебя есть цель. Молодец, в общем. Давай сюда шмотки, и я вызываю парнишку.

Питер пожал плечами.

– Ладно. Принеси комплект из твоих запасов, я переоденусь и…

– Э, нет, – еще одно движение пальца с изгрызенным ногтем, и Питеру страшно захотелось схватить держурного за шиворот и как следует встряхнуть, – менямся. Ты мне свою одежду даешь… а мою надеваешь. Только так.

На миг Питер подумал о светлой, уютной гостиной, о Хайлиане, сидящим с гало-экраном на кремовом морфо-диване, о своей спальне с мерцающим звездами потолком.

Вернуться, вернуться, найти настройщика достаточно храброго или жадного до денег, очистить память и спокойно жить с Хайлианом, который ждет его.

«Он считает себя замаранным. Грязным. Недостойным своего Дара Небес», – прошептал голос Лэнгилла где-то в глубине сознания, и Питер решительно потянул с себя куртку.

В конце концов, такую замаранность стерпеть куда легче, чем ту, что перенес Фэлри.

10

«Парнишкой» оказался здоровенный битюг под два метра ростом, румяный, русоволосый и мрачный, как туча. Татуировок бойца у него не было, значит, просто уродился таким огромным – впрочем, размерами и мощью он все равно уступал Тайрону. Одет в комбинезон цвета хаки, как и все в Трущобах – но, в отличие от одежды дежурного, чистый и с множеством разноцветных нашивок, то ли указывающих на статус, то ли просто наляпанных для красоты.

Дежурный открыл проход в прозрачной стене и сделал Питеру ручкой. Тот вышел, стараясь не обращать внимания на вонь, исходящую от старой куртки и штанов – тунику и нижнее белье дежурный милостиво позволил оставить.

– Смотри там в оба! От парнишки не отходи ни на шаг! – крикнул он напоследок, и прозрачная дверь закрылась, слившись со стеной в неразличимое целое.

Питер вышел из пропускного пункта вслед за своим провожатым, и на миг прикрыл глаза – таким ярким показался пасмурный день после полумрака в «кубе». Когда они шли через Трущобы с Фэлри, было темно, и он почти не смотрел по сторонам, сосредоточившись на эр-лане.

Теперь же Трущобы предстали перед ним во всей своей красе – или, правильнее сказать, во всем безобразии?

Многоэтажные серые коробки зданий, казалось, были расставлены как попало, многие окна выбиты, другие наглухо закрыты досками или бумагой. Между зданиями громоздились кучи мусора – похоже, значительную их часть составляли предметы, выкинутые из окон. Они густо поросли травой и молодыми деревьями, а между ними вились узкие тропинки, и кучи представлялись Питеру холмами, а дома – цепью гор. Все это тонуло, плыло, колыхалось в тумане, густом, желтовато-белым, как гной.

Здания казались заброшенными, однако провожатый Питера двигался крайне осторожно, постоянно оглядывался и держал наготове блестящую стальную трубку с парой переключателей посередине.

Питер впервые видел так близко оружие Оморона – точнее, оружие Трущоб. В самом Омороне оно было запрещено под страхом изгнания, и в систему постоянно вводились алгоритмы для отслеживания новых видов оружия, которое изобреталось с завидным постоянством. Существовало даже что-то вроде музея, где ценители собрали огромную коллекцию кустарно созданных предметов для уничтожения себе подобных.

«Парнишка» не удостоил Питера ни единым словом, тот тоже предпочел помалкивать. Тишину то и дело нарушали какие-то далекие вопли, странный, нечеловеческий хохот, иногда грохот от падения чего-то тяжелого и чего-то бьющегося. Но на тропинке было тихо – лишь на молодых деревцах и чахлых кустиках шелестела сухая, недоопавшая листва, и это до боли напомнило Питеру самый обычный лес, бок о бок с которым он вырос.

Испытанный им в следующую секунду шок можно было сравнить разве что с арбалетной стрелой, попавшей прямо в глаз.

Нечто темное, растопыренное, с визгом прыгнуло с вершины одной из мусорных куч и повисло на загривке у провожатого Питера. И в следующую секунду все кучи ожили, словно каждая обзавелась собственным темным духом – деревенские верили, что такие духи обитают в деревьях и хранят покой леса.

Вокруг завыли, заверещали, в Питера и его проводника полетели камни и комья грязи. Какой-то осколок пребольно ударил в плечо, Питер пошатнулся – и камень просвистел в том месте, где только что была его голова.

И тут все кончилось, так же быстро, как и началось.

Спутник Питера схватил