Мой единственный - Джил МакНейл

Неожиданно начинается дождь, и мы прячемся в местном Баре Устриц. Мне практически приходится тащить Лейлу по гальке в ее новых босоножках, Чарли считает, что это очень здорово. Я заказала столик заранее, и нам удается туда попасть, но народу полно, и официантка на грани истерики. Чарли заявляет, что умирает от голода, и начинает с жадностью разглядывать чужие тарелки. Если я не начну действовать, он подойдет к кому-нибудь и спросит, будут ли они доедать свои чипсы. Я быстро подзываю официантку принять наш заказ, и в последний момент Чарли высоким голосом заявляет, что он будет есть омара. Я велю ему замолчать и собираюсь заказать рыбу с чипсами, но Лейла берет верх, говоря, что она заплатит, потому что нужно поощрять желание детей пробовать на вкус разные блюда. Приносят омара и маленький кинжал для вскрытия панциря. Чарли в восторге и даже чипсы ест с кинжала.

Мы с Лейлой вскоре покрываемся кусочками летающего омара, и люди за соседними столиками перестают приветливо улыбаться этому маленькому мальчику, ведущему себя как взрослый, и начинают прятать головы. Мне удается забрать у него кинжал, он берет нож и вилку, но дуется изо всех сил, и тогда Лейла спрашивает, не хочет ли он попробовать устрицы. Хочет, и она заказывает полдюжины. С громким шумом он втягивает их в себя и говорит, что это как пить морскую воду, только нужно еще жевать, и спрашивает, можно ли ему еще, пожалуйста? Мне нравится, что он так легко идет на авантюру, но волнуюсь, что ему может стать плохо в любую минуту. Лейла говорит, что он на всю жизнь запомнит, что именно она впервые угощала его устрицами. Потом мы берем сказочное мороженое на десерт, и Чарли бежит обратно к морю играть в пиратов. Мы сидим, пьем кофе и наблюдаем за ним. Я пытаюсь вычислить, успеет ли он утонуть до того, как мы выскочим из ресторана и вытащим его из моря. Похоже, что не успеет, но только если Лейла снимет свои новые босоножки.

В ресторане много семей с детьми разного возраста. Некоторые дети сидят спокойные и счастливые: довольно жуют кусочки хлеба, слегка размахивая ими. Другие же крутятся, вертятся, нагибаются, кидаются хлебом и вообще выпендриваются. Я говорю Лейле, что это ужасно несправедливо: у одних людей замечательные счастливые малыши, которые могут спокойно сидеть целыми часами, у остальных же — несговорчивые типчики, которые ни на минуту не перестают колобродить. Раньше я думала, что это неправильное воспитание, но вскоре после рождения Чарли я поняла, что это не так. Если ваш ребенок — непоседа, вам придется с этим смириться. Книги о детях нужно писать с учетом этого. Флегматик к концу первого года жизни будет немного ходить, его первым словом будет «да», а его любимой игрушкой будет плюшевый медвежонок. Непоседа будет бегать, его первое слово будет «нет», и его любимыми игрушками будут ваши волосы, содержимое вашей сумки и телефон, но только в то время, когда вы пользуетесь им. Пока мы расплачиваемся по счету, я понимающе улыбаюсь женщине с малышом, который соглашается есть только чипсы из чужой тарелки.

Нам удается наконец запихать Чарли обратно в машину, используя хитроумную комбинацию подкупа и угроз. По дороге домой Лейла придумывает фантастическую сказку о паре волшебных розовых босоножек, которые могут перенести тебя, куда захочешь, и это заканчивается тем, что Чарли надевает ее босоножки и изъявляет желание перенестись в волшебную страну Питера Пена. Лейла очень гордится своим мастерством сказочника, и я не говорю ей, что теперь ее будут просить рассказать следующую главу этой сказки всякий раз, когда она будет встречаться с Чарли в течение ближайших пяти лет. Я наступила на эти же грабли в прошлом году, когда таким же образом подкупила его, уговаривая отпустить крабика обратно в море. После шести недель ежевечерних просьб о следующей главе «Приключений крабика Чарли» я пришла в отчаяние и придумала трагический конец с нефтяным пятном. Все крабы были вынуждены покинуть насиженные места, чтобы избежать всего этого загрязнения морей, и не оставили своего нового адреса, и потом мне пришлось купить огромное количество пленок со сказками, чтобы скомпенсировать эту трагическую утрату.

Лейла остается на чай, она уже собирается отправляться назад в Лондон, как Чарли заявляет, что нужно рассказать следующую главу «Розовых босоножек», чтобы он смог пережить ее отъезд. Лейлу охватывает отчаяние, она говорит, что мама, может быть, расскажет ему о следующих приключениях, но мама говорит, что ничего о них не знает, и собирается мыть посуду. Лейла делает очень неприличный жест рукой, но усаживается на диван для «главы второй». Через некоторое время ей позволяют уйти, и до своей машины она добирается практически бегом.

После того как приготовлены на завтра форма и еда в школу, выполнено домашнее чтение, проведен диспут о просмотре видеокассеты и проделаны бесконечные другие отвлекающие маневры, включающие Болтовню Просто Так, Чарли наконец-то в кровати, голова вымыта, зубы почищены, пижама надета. Я чувствую себя старой клячей.

— Мама, это был замечательный день, правда?

— Да, дорогой, но сейчас пора спать, завтра в школу.

— Да. Я люблю омары, мама, и устриц, и Лейлу. А ты, мама?

— Да, дорогой, я тоже, — говорю я, пятясь к двери.

— Когда я вырасту, я женюсь на Лейле в бюро заказов, она может надеть свои розовые босоножки, и у нас буду устрицы к чаю. Ты тоже можешь прийти и все приготовить.

— О, спасибо, Чарли, дорогой. А теперь спи.

— Да, но у нас не будет крабов, потому что это жестоко. Мама, расскажи мне мою любимую сказку о крабике Чарли, о его приключении с китом, и когда он знакомится с русалкой в розовых босоножках.

— Нет, Чарли.

— Может быть, завтра вечером?

— Нет.

Развивается бурная дискуссия со швырянием одеяла. В результате он соглашается, что сказка о крабике не будет иметь продолжения, что «Приключения Розовых босоножек» останутся за Лейлой, но что завтра можно будет посмотреть совершенно особенный блокбастер, если глупое поведение закончится и одеяло вернется на свое место. Мне бы очень хотелось находить выход из споров, не прибегая к подкупу, но без методов насилия мои шансы сводятся к нулю. Я уже предвижу горячую перепалку завтра, когда я предложу фильм Диснея, а он будет настаивать на «Шпионе, который изнасиловал меня». Спускаюсь вниз, размышляя, насколько этот «Шпион» действительно «плохой» и кому бы позвонить спросить, не показавшись при этом абсолютной идиоткой.

Я выезжаю из дому очень рано, чтобы ехать в Корнуолл на съемки сюжета о каше. Эдна посидит с Чарли до вечера, а потом приедут мама с папой. Дорога очень красивая, но выматывающая. Дорожные указатели все какие-то бестолковые, и я доезжаю до развилки дорог, ведущих в совершенно разные направления. Солнечный свет льется через деревья, посаженные вдоль дороги, так что лучи солнца то и дело ослепляют меня, как вспышки природного фотоаппарата. Интересно, я успею съехать с дороги прежде, чем в полную силу скажется эффект ярких вспышек на мозге?

Наконец нахожу пару солнцезащитных очков на дне сумки, но у них только одна дужка, вторая исчезла самым загадочным образом. Я очень осторожно прилаживаю их на носу и теперь выгляжу, как в сценке «встретились два идиота». Я подпеваю вслух Арету Фрэнклину, и всякий раз, когда мы оба берем высокую ноту, мои очки сваливаются.