Аконит - Даша Пар

К несчастью для последних.

* * *

Потребовалось время, чтобы привыкнуть к новому месту в мире. К новой роли, к новой жизни. Чтобы привыкнуть жить другим человеком. Привыкнуть быть одной.

И каждый день задаваться вопросом — что будет дальше? Он найдёт меня сегодня или завтра? Или послезавтра, через год, десять лет, когда? Задаюсь этим вопросом вот уже восемь месяцев и пока нет ответа, продолжаю постоянно вглядываться в лица, боясь увидеть его.

Мне ко многому пришлось привыкнуть. К тому, что теперь вздрагиваю от любого шороха, от любой неожиданности, будь то упавшая книга или слишком громкий смех за окном. Привыкнуть к тому, что частенько просыпаюсь с криком от бесконечного повторения во снах, от воспоминаний, от ощущения полнейшей беспомощности и даже зависимости.

Моя жизнь мне не принадлежит.

И это не изменилось после побега. Просто теперь понимаю, что к чему. Понимаю, что люди, которые вытащили с того света, имеют власть надо мной. В их руках моё будущее и настоящее. И пускай ведут себя доброжелательно и даже равнодушно, всё равно знаю — в любой момент могут вернуть меня ему. Просто потому что мне действительно некуда идти.

Но пока они заботятся обо мне: выдали новый паспорт, перевезли в северную столицу, поселили в однокомнатной квартире, выплачивают небольшое содержание и ни к чему не принуждают.

Только в самом начале устроили серию допросов насчёт жизни рядом с Каем, но я не смогла рассказать им о том, что делала ради него. Не смогла рассказать о той власти, что он имел надо мной. Не смогла рассказать, что сделала с Шарли и с другими. Я молчала, отделываясь общими фразами и бесполезными событиями. Они проглотили это, даже не пытаясь особо настоять, как будто им действительно неважно, что я за человек.

У меня брали анализы, допрашивали насчёт прошлого семьи, искали зацепки, хотя и ежу понятно, он сам приказал мне стать нормальной. В этом всё дело. Он велел мне убираться и не возвращаться пока не стану нормальной!

Так и произошло.

Но они продолжали искать, а когда не нашли, оставили в покое, поручив заботу обо мне Лико. Только рядом с ним расслабляюсь и становлюсь собой. Только с ним могу чувствовать себя полноценной. Живой. Я не говорю ему о том, что он снится мне также часто, как и кошмары о прошлом.

* * *

— Повторите ещё раз, только медленно. Можно по буквам.

Руки скрещены на груди и я почти в бешенстве. Почти — ключевое слово, потому что любое действие после восьми месяцев бездействия кажется невероятно заманчивым и привлекательным.

Эльза закатила глаза, но продолжала улыбаться. И голос не соскочил, всё также доброжелателен. Как и мягкая полуулыбка Лико, сидящего на кухне рядом с ней. Они решили сделать предложение после того, как пришли в гости с тортиком и сладким чаем. Как будто я не догадаюсь, что им что-то нужно. За эти месяцы Эльза ни разу не приходила ко мне. Мы изредка виделись в лаборатории, но никогда за пределами неё.

— Придёшь на выставку, найдёшь нужного человека, изучишь его, как уже делала прежде, и скажешь нам — сидит он на неоне или нет. Проще простого!

— Я буду страховать тебя. Если что пойдёт не так — сразу вытащу оттуда, — поддакивал Лико.

На разные лады они пытались представить своё задание простой прогулкой.

— Семь месяцев! — выдерживаю паузу, а затем чеканю дальше. — Всё это время вы держали меня на расстоянии. Буквально сижу взаперти в этой чёртовой квартире: мне нельзя работать, учиться, посещать общественные места и вообще сиди деточка на попе ровно и не отсвечивай, чтобы не дай бог он тебя не увидел! Уточняю — я цитирую твои слова, Эльза! Что за смена курса?!

— Это очень важно. Мы не можем подобраться к нему и взять образец крови, он важная шишка в фармацевтической отрасли и параноик к тому же. Если его завербовали…

— Я не понимаю слово важно. Мне казалось, что важно сидеть и не рыпаться, а не бродить по выставкам, чтобы потом бояться увидеть себя на снимках. Или появляться рядом с потенциальным наркоманом, который может опознать меня!

— Ты их видишь, они тебя нет. Мы это проверили ещё в Подмосковье, помнишь?

— Эльза! — воскликнула я, затем посмотрев на Лико. — Ты хоть скажи, что за чёрт с этой идеей?

— Это вынужденная необходимость, Елена. Можно сказать, ключевой момент. Если удастся убедить этого человека работать с нами, то сможем сильно замедлить распространение наркотика.

— Ты в долгу перед нами, — заключила Эльза, нарываясь на возмущённый возглас Лико.

Даже бровью не повела, железные нервы.

***

— Я думала, Эльза поможет подобрать платье.

Разумеется, мне пришлось согласиться. Разумеется, не нашла убедительных доводов, чтобы отказаться. И разумеется, сердце забилось чаще, когда увидела взъерошенного Лико, облокотившегося о невзрачную серую машину российского автопрома.

Сейчас, в середине марта, снег уже сходит с земли, а небо потихонечку насыщается синевой. Гуляет лёгкий ветер, и парень постоянно поправляет отросшие кудри, убирая их с лица. Он что-то вдумчиво изучал в телефоне, взглядом расслабленный, как будто далеко-далеко отсюда витает где-то в своих мыслях.

У него тонкие и длинные пальцы, руки пианиста, спрятанные в шерстяные перчатки без пальчиков. На плечи накинуто серое пальто, длинное, ниже колен, из-под которого виднеются чёрные брюки и белая рубашка. Сейчас Лико кажется больше и выше, чем при первой нашей осознанной встрече.

Достаточно одного взгляда, чтобы забыть обо всём и вновь погрузиться в сон, что так ярко возбуждал воображение всего несколько часов назад. А глядя на его губы, представлять, как он может целовать меня. Так, как во сне — с силой, с напряжением, от которого перед глазами мелькают мушки, или же сладко, нежно, с долгой прелюдией, чтобы внутри всё теплело и медленно распалялось до крайности?..

Я задала вопрос, чтобы отвлечься, надеясь, что щёки не выдадут моих тайн. Моих странных и таких неожиданных секретов.

— Она переложила это на меня, — обворожительно улыбаясь, отвечает Лико, убирая телефон в карман пальто и открывая передо мной дверь. — Прошу!

— Ты когда-нибудь был в мире волков? — спрашиваю по дороге в торговый центр.

— Один раз. В тринадцать лет состоялся обряд совершеннолетия. Когда мальчик впервые обращается в зверя, — скупо ответил он. — Тогда же видел в последний раз отца.

— Почему?

— В первое обращение становится ясно, каким будет волк — альфой или бетой. Я оказался бетой и так как во мне лишь половина волчьей крови, то перестал быть интересен отцу. Это всё.

— А что такое триада? Ты как-то упомянул этот термин, но не объяснил, что он означает, — видя больную тему, решила увести разговор в сторону.

В ответ он негромко кашлянул, а затем мельком глянул на меня почти с усмешкой.