Последний астронавт - Дэвид Веллингтон

Он оказался темно-красным, как и предсказывал Стивенс. Его альбедо составляло всего 0,09 – столько процентов падающего на него солнечного света он отражал. По сути, корпус пришельца был столь же темен, как и асфальт. Красный цвет не был для 2I исходным: это изменение окраски было вызвано постоянным воздействием космических лучей при движении объекта в межзвездном пространстве.

Как и ожидалось, он оказался длинным и узким однако не «сигарообразным», как первоначально описывал его Стивенс, а скорее веретенообразным, утолщенным в середине и сужающимся к концам. Точнее определить было сложно из-за многочисленных надстроек на корпусе. Вся поверхность 2I оказалась покрыта невероятно сложными структурами, похожими на пирамиды, или конические башни, или иглы, или рога, или шипы… Некоторые из них были пятидесяти метров длины и торчали прямо из корпуса 2I…

Хотя они покрывали его настолько плотно, что невозможно было сказать, где заканчивались они и начинался сам корпус. Каждая из этих остроконечных башен была утыкана уменьшенными копиями себя самой, коническими выступами, расположенными спирально по всей поверхности башни. Эти маленькие башни, в свою очередь, были покрыты своими миниатюрными разновидностями. Астронавты рассматривали эти поверхностные структуры с помощью телескопа с различной степенью увеличения, и обнаружили, что этот тип строения повторялся, и этому не видно было конца. Формы, углы и спирали копировались до бесконечности.

– Это фрактал, – сказала Рао, когда они уже довольно долго рассматривали объект. – Похоже на пирамиды Серпинского…

По глазам Дженсен и Хокинса было видно, что они понятия не имеют, что это такое. Астробиолог вздохнула и попробовала объяснить.

– Почти бесконечное множество, созданное на основе простых правил. Если бы вы захотели создать некую форму с максимально возможной площадью поверхности, именно это у вас получилось бы. Просто поразительно.

– Это совершенно непохоже ни на один из космических кораблей, который мне доводилось видеть, – сказала Дженсен.

– Ну так и должно было быть, верно? – ответил Стивенс. – Эту штуку создавали не люди. Она и не должна выглядеть в соответствии с нашими представлениями….

Дженсен покачала головой:

– Но ведь законы физики, аэродинамики, в конце концов, для всех одинаковы. Необходимо, чтобы поверхность корабля была гладкой. Даже если бы на нее воздействовал только межзвездный водород, она должна быть максимально отполированной, чтобы частицы отскакивали, а не застревали в этих… шипах.

– Если только самой конструкцией не предусмотрен захват каких-нибудь частиц. И в особенности – атомов межзвездного водорода, – возразил Стивенс. – Тогда нужна максимальная площадь поверхности, чтобы поймать как можно больше водорода и использовать его в качестве топлива.

– Если так, то – да, – признала Дженсен.

В этот момент она не думала о науке.

– Не вижу никаких признаков оружия, – сказал Хокинс, словно прочтя ее мысли. – Ни стволов орудий, ни ракетных установок. – Он презрительно хмыкнул. – Хотя у них на борту может оказаться масса разнообразных гадких игрушек, о которых я и понятия не имею…

В центре управления в ЛРД царило молчание. Тишину нарушало только попискивание приборов, отмечающих время, и треск радиопомех: первые изображения 2I шли через миллионы километров пространства.

Рой Макаллистер стоял перед большим экраном, разглядывая подробности. Глядя, как проплывают красные башни на корпусе чужого корабля, пытаясь высмотреть что-нибудь, что свидетельствовало бы об искусственном происхождении объекта, убедиться что это – транспортное средство, построенное разумными существами, с которыми могло бы возникнуть взаимопонимание.

Он повернулся и встретился взглядом с генералом Калицакисом – человеком, который отвечал за военную составляющую операции. Калицакис был почти на четверть метра ниже Макаллистера. Тридцать лет назад, когда пилоты управляли самолетами из кабины, он был военным летчиком – и тогда для представителей этой профессии существовал максимально допустимый рост. Генерал тоже напряженно всматривался в корабль пришельцев, правда, он выискивал признаки не разума, а потенциальной агрессии.

И Макаллистер и Калицакис знали, насколько велика вероятность того, что 2I атакует «Орион» при приближении последнего. Никто не сомневался в наличии на борту инопланетного звездолета технологий, способных без труда уничтожить земной корабль. Если это произойдет, управление операцией моментально перейдет к Калицакису. Ведь уже не будет и речи о попытке контакта. На первый план выйдет задача защитить Землю.

– Пасадена, это Орион! – заставил присутствующих вздрогнуть голос командира Дженсен. – Мы наблюдаем 2I с близкого расстояния. Пока никаких изменений. Я подведу корабль чуть ближе.

Калицакис чуть заметно кивнул Макаллистеру, и тот прикоснулся к устройству, закрепленному на ухе.

– Орион, принято, – сказал он.

Его ответ достиг «Ориона» почти через шестьдесят секунд. Радиосигналы распространялись со скоростью света, но на таком расстоянии даже обычные переговоры с центром управления становились мучительно долгими. И если на борту земного корабля случится что-нибудь неладное, в Пасадене узнают об этом, в лучшем случае, через минуту.

2I приближался, все увеличиваясь в размерах. Дженсен начала беспокоиться, что пришелец изменит курс и протаранит ее корабль. Конечно, это был иррациональный страх, но командиру было трудно от него избавиться. Нелегко наблюдать за сближением с такой громадиной и не опасаться, что она вдруг навалится на тебя и раздавит в лепешку. От этой мысли Дженсен начинало мутить сильнее, чем от ускорения. Ей подумалось, что дело не в опасности мгновенной смерти. «Мгновенная» как раз не страшна – не успеешь почувствовать боли. Нет, причина страха заключалась в другом. Командир боялась, что пришелец даже не заметит, как убьет ее. Раздавит, оставив лишь пятнышко на одном из своих шипов – и даже не поймет, что она тут была. Разве может гнус, который вьется вокруг рогов водяного буйвола, обратить на себя его внимание? В лучшем случае, буйвол раздраженно отмахнется хвостом.

Дженсен включила тормозные двигатели, чтобы сбросить скорость. Две струи пара ударили вперед, перечеркнув поле обзора. Проработавшие долю секунды двигатели ориентации компенсировали рысканье, после чего командир запустила гироскопы, чтобы избежать закручивания вдоль оси. Когда она закончила, «Орион» неподвижно завис рядом со столь же неподвижным 2I. Казалось, они скреплены между собой, хотя вместе их удерживали только законы небесной механики.

Получив сообщение об этом, Макаллистер дал отмашку:

– Орион, требуется проверка «Да/нет».

– Пасадена, – ответила Дженсен, – у нас «да».

Командир еще раз посмотрела на темно-красную поверхность чужого корабля. Между ним и корпусом «Ориона» было всего два километра, если считать от вершин шипов 2I. Корабль НАСА занял позицию примерно посередине длины чужака и в этом положении намеревался оставаться, насколько это возможно.