Сердца четырёх - Эллери Квин

— И мордашка, — добавил Тай и опять швырнул в воду камешек.

— Ну и что? — сказала Бонни, и рука ее метнулась к волосам — искоренять ущерб, нанесенный ветром прическе и абсолютно неразличимый для мужского глаза.

— А то, что нам надо побыть друзьями, — ответил молодой Ройл. — До свадьбы наших родителей. Пойдем?

Мистер Квин как раз в этот психологически напряженный момент корчился от усилий сдержать кашель. Но кашель вырвался и возымел эффект револьверного выстрела. Оба дернулись, Тай густо покраснел и вскочил на ноги. Бонни с вороватым видом открыла сумочку, но тут же ее закрыла.

— Сделки не будет, — ледяным тоном сказала она Таю. — О, привет, мистер Квин! И знай: я скорее подружусь с вонючим скунсом, чем с тобой. Мне известно, как ты ведешь себя с женщинами. Просто я не стану с тобой ругаться на людях, пока наши родители не поженятся.

— Привет, Квин. Вам когда-нибудь встречалась более строптивая женщина, чем эта? — Тай стряхнул пыль с брюк. — На тысячу слов ни одного доброго. Ну хорошо, Бонни, пусть будет по-твоему. Я забочусь только об отце, и больше мне ничего не надо.

— А я иду с тобой на перемирие, заметь, временное, только ради мамы. Мистер Квин, пожалуйста, помогите мне подняться.

— Я тебе помогу, — сказал Тай.

— Мистер Квин! — настойчиво позвала Бонни.

Эллери подошел к ней и протянул руку. Тай, не сводя с Бонни глаз, несколько раз поднял и опустил свои широкие плечи, как боксер перед боем.

— Ладно же, черт побери! — рыкнул он. — Но только до свадьбы.

— Ах, вы такие рыцари, высокие сильные красавцы мужчины!

— Я виноват, что таким уродился? — сорвался Тай.

И они зашагали в разные стороны. Мистер Эллери Квин смотрел им вслед, совершенно ошеломленный: все-таки это было немного чересчур для его простой натуры.

Статья Паулы Перис сообщила животрепещущую новость в субботу утром, и в тот же день на центральных воротах киностудии «Магна» удвоили охрану. Вокруг особняка Ройлов в Беверли-Хиллз забегали сторожевые собаки. Блит заперлась у себя в Глендейле, а в караул на входной двери встала непреклонная Клотильда. А Тай и Бонни, исправно играя свои роли, одарили совместным интервью изумленных газетчиков, высказались друг о друге самым лестным образом и сфотографировались, нежно глядя друг другу в глаза.

— Все прошло гладко, — сообщил Сэм Викс Квину вечером того безумного дня и вытер с лица пот. — Но завтра! Завтра!..

— А Бонни летит? — спросил Эллери.

— Хотела, но я ее отговорил. Боялся, что на обратном пути они с Таем затеют драку прямо в воздухе.

— Замечательно, что Джон и Блит все принимают, — сиял Жак Батчер. — Ну а если Тай будет у них пилотом, это вообще класс, правда, Сэм?

— Молоко любимой мамочки, — ухмыльнулся Лью Баском. — Подай-ка мне бутылку.

— Завтра на летном поле ребятки устроят пышные проводы, — сказал Сэм Викс. — На Рид-Айленд я вылетаю раньше. Займусь подготовкой к приему. Так что увидимся завтра вечером.

— Меня не будет, — объявил Батчер. — Ненавижу голливудские тусовки. Джеку и Блит я сказал, что доктор рекомендовал мне отдых. Бонни меня понимает. Завтра с утра пораньше поеду в Палм-Спрингс, проведу денек на солнышке. В понедельник собираемся.

В воскресенье в полдень Квин и Лью Баском отправились на аэродром на машине Эллери. На бульваре Лос-Фелиз они попали в пробку, машины тащились бампер в бампер. Они потратили целый час, чтобы свернуть на Риверсайд, проехать вдоль Лос-Анджелес-Ривер и еще час плелись через Гриффит-Парк к аэродрому. Потом пятнадцать минут искали место для парковки. Оставив машину, Эллери и Лью, работая локтями, пробрались сквозь толпу.

— Опоздали, — заныл Лью. — Эрминиус уже вовсю работает!

Сверкая под солнцем, красный с золотом моноплан Тая стоял на поле в окружении озверевшего полицейского кордона. Улыбающиеся Ройлы и Стюарты стояли плечом к плечу, раскланиваясь перед фотографами, репортерами и толпой визжащих от восторга поклонников. Шум стоял такой, что не слышно было духового оркестра. Его преподобие доктор Эрминиус, с развевающимися на ветру бакенбардами, расточая лучистые улыбки поверх молитвенника, медленно, но неуклонно сдвигался к тому месту, на которое были нацелены объективы фото- и кинокамер.

— Отлично, док Эрминиус! — похвалил кто-то священника.

— Бог ты мой, да разве это венчание!

— Нормально, нормально, док!

— Прямо Судный день, — сказал Лью. — Ну-ка, пропустите! Джон! Блит!

Оркестр закончил играть «Гряди, голубица» и плавно перешел на «Калифорния, я с тобой».

— Лью! Мистер Квин! Офицер, пропустите их!

— Бонни... Бонни Стюарт! Сюда, пожалуйста... Улыбнитесь Таю!

— Джон, прошу, несколько слов нашим радиослушателям.

— Пастор Эрминиус, можно вас сфотографировать?

— Да, сын мой, — заторопился священник и встал перед Джоном Ройлом.

— Джон! Блит! Давайте я сделаю снимок ваших рук с обручальными кольцами.

— Черт подери! Да уберите этих людей от самолета!

— Мисс Блит! — раздался пронзительный женский голос. — Мисс Блит!

Строго одетая дама, энергично работая локтями, пробралась к полицейскому кордону и замахала конвертом.

— Клотильда! — крикнула Блит.

Новобрачная вся светилась от радости. В руках она держала охапку цветов, шляпка сбилась набок. Блит кинулась к своей горничной, но, завидев конверт, громко ахнула и побледнела. Через плечо полицейского она выхватила у Клотильды конверт, распечатала его, заглянула внутрь и тут же импульсивно скомкала и отшвырнула от себя. После этого она опять надела свою улыбку и вернулась к группе у самолета.

Мистер Квин, лавируя между корзинами с цветами и фруктами, добрался до валявшегося на земле конверта и поднял его. Еще один надписанный на почте конверт, только заказной, с доставкой нарочным. В нем лежала разорванная напополам восьмерка пик.

Эллери видел своими глазами, что Блит ее не рвала. Странно. Нахмурившись, он огляделся. Но горничная Стюартов уже исчезла в толпе.

— Тай, поцелуй Бонни для кинохроники!

— Джек! Джек! Обнимись с новобрачной!

— А это что? — спросил кто-то, поднимая красивую закрытую корзинку.

— Не знаю, — ответил Джон Ройл. — Ее нам прислали. Откройте ее!

Бонни наклонилась и извлекла из корзины два термоса.

— Посмотрите, что я нашла!

Джек Ройл открутил крышку и понюхал.

— О, «Сайдкар»! Ну, спасибо тебе, анонимный друг. Как ты узнал мою слабость?

— И мою! — вскрикнула Блит, отвинтив крышку на другом термосе. — Это же мартини! Самые милые подарки в дорогу. Правда?