Поветлужье - Андрей Архипов

– Как он к тебе лисой-то подкатывал. Вопрошал, как по отчеству тебя величают…

– О, ты уже местными словечками бросаешься.

– Да какими местными… Хотя да, едрен батон. Понемногу врастаем в обчество. Мы их словечками, а они, может быть, нашими пользоваться будут.

– Дай бог, дай бог… – Иван поерзал, ловчее устраиваясь на чурбачке, и продолжил: – Что насчет кузни скажешь?

Радка в самом начале пажити ушла в отрыв и около кузни, примостившейся рядом с тыном, их встретил сам Любим в обнимку с внучкой, вздернув поседевшую бородку и рассматривая, слегка сощурившись, новоявленных гостей. Чинно поздоровавшись с отцом, Антип представил всю пешую процессию по очереди, упомянув про историю с медведем и про то, что пригласил путников погостевать. Любим его на этом прервал, сказав, что надо сначала накормить гостей, а потом уже и разговоры вести своим чередом. При этом он успел цыкнуть на Свару, зашедшего, по его мнению, слишком далеко в кузню, отчего тот вылетел из нее как ошпаренный, а также поинтересовался любопытными взглядами Николая, которые тот бросал на видневшийся горн и инструменты в углу помещения. Узнав, что тот тоже причастен к кузнечному делу, хмыкнул, но одобрительно пробормотал, что это дело зело доброе, помощники завсегда нужны. И послал Радку вперед попросить соседку Агафью собрать что-нибудь на стол поснедать. Девчушка нахмурилась, услышав про ту, оправдывая этим поговорку про одну хозяйку на кухне, однако спорить не стала и умчалась ланью вперед.

– Ничего особенного не скажу, – пожал плечами Николай. – Парой слов с Любимом всего лишь перемолвились, да и горн тот же в полутьме не разглядишь. А как расположена кузня, ты и сам видел. Понабросаны тонкие стволы на края яруги, все тяп-ляп, на скорую руку. Надо признать, правда, что времени у них не было что-то дельное построить… А! Заметил я, что звук из оврага наружу глухо доносится и все больше в сторону леса. Так что это еще один довод, что хоронятся они от обнаружения с Ветлуги. Если примут нас, то попрошусь у Любима осмотреться в его хозяйстве да поспрошаю, как железо они добывают и что с ним делают.

– Лады. Как железо они получают… в принципе понятно. В этих местах только руды болотные существуют. А вот то, что кирпича я у них не увидел и домишки плохонькие стоят, так это тебе флаг в руки, твоя идея была плинфу строгать.

– Ну да, моя. Лучше будет, ежели я по мастеровой части пойду… Тьфу. Правильно ты говоришь, уже начинаю местные обороты речи заимствовать.

Домишки внутри тына были действительно аховые. С точки зрения будущего, конечно. Да и что можно построить за пару лет, особенно если еще и другими делами надо заниматься? Весь оказалась одной улицей с двумя рядами домов полуземляночного типа, разгороженных между собой жердяными изгородями либо плетнями. Каждый дом длиной метров девять-десять, с двухскатной крышей, упирающейся концами почти в землю и покрытой дерном. Двери в дома были с обоих концов. Как высказал предположение Вячеслав, увидевший выбегающую из задней двери козу, подгоняемую хворостиной девчушки лет шести-семи, используются эти строения не только для людей, но и для скотины. Задняя дверь как раз для живности и служит. По крайней мере, зимой, в сильные морозы. Хотя отдельные летние пристройки для скотины тоже стояли, сбиты они были из жердей и обмазаны наспех глиной. Вокруг вовсю копошились куры, однако другой живности видно почти не было. В первую очередь из-за недостатка места внутри огораживающей весь изгороди. Как узнали потом от Антипа, скотину пасли на дальнем выгоне, потому что ближняя пажить весной заливалась водой и высыхала нескоро. Труб над домами видно не было – это явно указывало на то, что топились они по-черному. Исключений из такого жилища, заглубленного в землю примерно на метр, было два. На небольшой площади рядом с воротами стоял деревянный двухскатный сруб с высокой подклетью и торчащим на крыше дымоходом. К входной двери дома вела длинная пологая лестница, более похожая на мостки, однако и в подклеть был заход снаружи, выглядевший как небольшая дверца в половину человеческого роста. Судя по зашедшему в дом воину, который за минуту до этого открывал им калитку, это была дружинная изба. Рядом толкался народ, собравшийся среди дня поглядеть на гостей и неторопливо здоровающийся по очереди с Любимом, Сварой, Антипом, гостями, но с расспросами не лезший. Вторым исключением был дом кузнеца, примыкавший к тыну в дальнем углу веси. Это был небольшой сруб, рубленный в лапу и объединенный под одной крышей с хлевом. Труба тут, к сожалению, тоже отсутствовала.

Придя на место, путники сложили вещи в отведенную им поветь на жердяной настил, служивший, видимо, для хранения сена. Рядом была пристроена сараюшка с глинобитным очагом для приготовления пищи, которым им сразу разрешили пользоваться при необходимости. Свара около дома сразу их бросил и уединился около колодца напротив с бойкой молодухой, довольно смазливой, но по виду явно не страдающей сдержанностью на язык. Поэтому все дальнейшие действия прибывших гостей, скорее всего, тщательно протоколировались и впоследствии живо обсуждались. Однако те явно не были склонны давать пищу для размышлений, быстренько почистили одежду, умылись с дороги и сразу же юркнули в дом подальше от любопытных глаз. Войдя в дом, гости перекрестились на образа (причем вся команда, не исключая обученных заранее мальчишек, слаженно осеняла себя двуперстием, хотя за хозяином слов молитвы, кроме Ивана, никто не повторял) и сели вечерять. Пища была предложена немудреная, но голод путешественников прекрасно утолила. Сыто, оказавшееся холодным медовым напитком, приправленным сбором ароматным трав, щи и просяная каша с мясом. Хлеба не было. После ужина Любим, сославшись на дела, покинул их на некоторое время, предложив отдохнуть. Антип же, всю дорогу от кузни что-то выведывавший у Вячеслава, уволок того за руку в хлев, пытаясь продолжить свое дознание. Ребятам взрослые дали задание разобрать все имеющиеся вещи, после чего Иван, прихватив с собой Николая, присел около сарая, чтобы разложить увиденное по полочкам в предверии вечернего разговора с десятником. После окончания беседы не прошло и пяти минут, как из хлева вышел Вячеслав, вытирающий руки пучком соломы, и Антип, семенящий за ним следом и вопросительно заглядывающий тому в лицо:

– Одна она кормилица у нас. Сдохнет, как есть сдохнет, ежели помощи не дождется…

– Куда, сказываешь, ее гоняли на выпас?

– Да ить, как батюшка сказывал, она последнюю седмицу со всеми паслась на дальнем выгоне и вечор вроде там же была. А вот днесь на новое место ее погнали с соседской буренкой – трава сочная там…

– Похоже, потравилась она – нажралась травы сорной.

– Подскажешь чего, лекарь, али сдохнет она? – Антип огорченно махнул рукой и прокомментировал ситуацию сидящим около повети остальным гостям: – Стоит, милая, раздулась, дрожит, чуть не падает…

– Льняное масло есть? – наклонив голову набок, будто задумавшись, задал вопрос Вячеслав.

– Найду, не сумлевайся.

– Надо дать буренке несколько ложек, а также воды нагреть горячей, тряпицами ей крестец парить будем. А деготь берестяной?

– Есть, есть, как не быть?