Ксеродерма - Николай Шаталов

сих пор во многом благодаря безумному слабоволию и глупости этих самых мужей.

— Говоря более объёмно: благодаря мужчинам?

— Нет. Мужьям. Бог их прибрал.

— Когда последнего? Спросил я.

— Не знаю, не помню — раздраженно ответила она, — я давно не задавала себе подобные вопросы.

Не стоит искать черную кошку в темной комнате, если у вас нет ни кошки, ни комнаты, ни желания ее найти.

— Я пришел не просто в гости и чаю испить и побеседовать о жизни. Хотел бы обсудить результаты лечения.

— Они вполне удовлетворительные. Летать я не собираюсь, ходить стала несколько лучше, но самое главное, когда вы уходите, я остаюсь не одна. Мне есть с кем поговорить, поспорить и, самое главное, есть над кем посмеяться, поиздеваться и пошутить, поверь те: это многого стоит. Спасибо, впрочем, зачем мне о вас говорить хорошо, ведь вы еще живой. Вы только подумайте: как можно про живого, да еще и хорошо!!! Так не принято у порядочных людей.

— Может быть вы и правы, я тоже над подобным вопросом в последнее время как-то не задумывался.

— Достаточно. Я устала от пустых разговоров.

— Согласен. О самом главном, о здоровье, практически ничего.

— Напишите мне челобитную, для нашего местного аптекаря,

кого-нибудь пошлю.

— Вот, написал, возьмите, пожалуйста. Это называется рецепт.

— Всего доброго. Я вам позвоню.

С легким скрипом двери закрываются.

Люди теряют

Незаметно двери открываются.

Что не усыхает со временем, то никогда не цвело.

Он экономно дышал своею душою, и она всё равно медленно его покидала. Она от него ничего не скрывала, и он чувствовал, как это происходит, и знал почему. Этот процесс невозможно было остановить, ибо даже камни не стоят на одном месте.

Он не мог понять, отчего тысячи живущих, жующих и спящих рядом с ним не хотят, не желают заметить его личное страдание, отчего они не видят, не ощущают, как тяжело ему будет расстаться с собственной душой, и продолжать существовать в собственном теле.

Что хочет мозг, то не нужно телу.

Он не мог понять, почему каждый окружающий его предмет перестаёт иметь свое название и предназначение, каждое лицо теряет свои черты, каждый человек ‒ имя. Он не мог понять, как можно спать, есть, двигаться, не имея ни малейшего понятия для чего это всё нужно.

Пострадавший умом и порезанный телом превращался просто в увядший цветок с богатой историей.

Он всегда стремился к внутреннему переустройству, и физическое совершенство его не интересовало. Ему всегда нравилось общение, чётко и ясно сформулированные фразы.

Потом я много спорил с ним, часто соглашался, часто нет, лишь в одном случае он всегда говорил правду: посещение церкви не являлись для него хождением за три моря или хождением по мукам. Стояние в храме было чем-то сродни поеданию мороженого: быстро, сладко, без дальнейших воспоминаний, размышлений, сожалений и слёз, почему так быстро все закончилось.

Если что-то начинает капать, значит, оно теряет твердость.

Я познакомился с ним на приёме в моём кабинете, утром обычного дня. Я спросил его:

— Что больше: четыре пальца или пять?

— А пальцы, какой длины? — ответил он. Всё зависит от конкретной ситуации и от того, что бы вы хотели от этого поиметь, в противном случае мне не стоит напрягаться с ответом. Вы не гинеколог, вы простой невролог, который сидит, скучает и принимает больных людей.

Длина жизни совершенно не говорит о количестве и качестве событий, произошедших за это время.

— Давайте перейдём к вашим проблемам, пока я их не могу понять. Я невролог. Моя работа заключается в выявлении и лечении заболеваний, сопровождающихся наличием болевого синдрома различной локализации, снижением памяти, других проблем, связанных с жизнью и умиранием, точнее — приближением к земле головного мозга.

— Можете не продолжать, я ещё не совсем выжил из ума, надеюсь, кое-что осталось, поэтому, находясь в затруднительном положении, я решил обратиться именно к вам.

— Конкретно ко мне?

— Нет, просто к неврологу.

— В таком случае, чем могу помочь?

— Умом. Именно за этим я к вам и пришёл.

— По-моему мы с вами однажды встречались. У кафедрального собора, вы тогда некоторым образом потерялись и не могли вспомнить свой адрес.

— Вполне это допускаю. Иногда у меня случаются провалы памяти.

— Вам сколько лет?

— Шестьдесят восемь. Но умным хочется быть в любом возрасте.

— Извините за определённую некорректность, но в этом возрасте ума, скорее всего, не прибавится. Что удалось достичь, что удалось понять и усвоить, то останется с вами навсегда. Я не говорю о биологической составляющей, это, безусловно, не предел, я говорю о быстроте и глубине познания. К этому возрасту человек уже наглотался всего, что пожелала его душа, в нём сохранилось, всё, что мог вместить его мозг. Оно расположилось под номерами раз, два, три. В дальнейшем возможны только остановки, и по времени они будут удлиняться, они, безусловно, будут удлиняться. Любая остановка всегда чему-то предшествует.

— Проблема и с первым, и со вторым, и с третьим. Остановки удлиняются. И они, насколько мне удалось разобраться в данном вопросе, будут только нарастать. Мои мысли постоянно где-то далеко, но четко мною воспринимаемы, а то, что рядом, то быстро разрушающаяся обыденность. Мы всегда любим нечто далекое и быстро забываем сиюминутное, возможно более важное и ценное.

Шрамы на теле не уменьшают язвы души.

— Вы не могли бы более конкретно объяснить причину вашего визита к неврологу? Это, безусловно, поможет и вам и мне.

— Находясь в здравом уме и сохранной памяти, я пришел вам заявить, что у меня, видимо, начинается болезнь Альцгеймера. Ваша задача или подтвердить, или опровергнуть мои предположения. Согласен на любые обследования, которые необходимы при данном заболевании. Я полностью в вашем распоряжении, делайте все, что считаете нужным.

Думаешь, что пролетел один год, а пролетела вся жизнь, а небольшая оставшаяся часть — это просто пустая трата времени. Здоровье только познакомь с болезнью, и их любовь не остановить.

Неотвратимо двери закрываются.

Люди.

Монолог

Будьте предельно тактичны. Двери открываются.

— Можете не смотреть в глазок. Это я, местный невролог. Двери открываются быстро и без скрипа.

— Добрый день, вызывали?

— Давно жду. Благодарна, что пришли. Проходите, пожалуйста.

— На кухню?

— Все начинается с любви. Всё начинается с кухни ‒ это и есть настоящая комната ожидания на вокзале жизни. Вот ваше место, сидите и пейте чай и думайте, куда отсюда вас отправят, или зачем пошлют. Вспомните глупую юность и неуёмную молодость.

— Не скрою, посиживал и попивал, и иногда даже задумывался.

— Жизнь моя теперь такая, что и