Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

Естественно, я лично направил протест в соответствующие инстанции, я использовал все доступные мне каналы, договорился даже о личной встрече с начальствующими особами, что было далеко не просто, поскольку один судья за другим отказывались от ведения дела ввиду близкого знакомства или даже дружбы с Каммерером. В конце концов дело добралось до Аугсбурга… Говорю вам, до Аугсбурга, ни больше ни меньше! Между тем я вызвал к себе Каммерера для серьезного разговора. Я заявил ему, что готов самолично оплатить указанную сумму штрафа, не помню сколько, по-моему, около двухсот марок. Но дело не в деньгах, со слезами на глазах заявил Каммерер и тут же сообщил мне, что, дескать, весь отдел собрал необходимую сумму и готов ее внести.

– Какой стыд! – вырвалось тогда у меня.

Но незадолго до назначенной в Аугсбурге личной встречи произошло нечто, заставившее посмотреть на этот, казалось бы, пустяковый инцидент совершенно с другой стороны.

Вот так. Да, там уже, вижу, расставляют пюпитры, так что вам остается мучиться неизвестностью до следующего раза.

На этом заканчивается восьмой четверг земельного прокурора д-ра Ф.

– Так вот, за несколько дней до беседы в Аугсбурге, надобность в которой вскоре отпала сама собой, прокурор Каммерер получает еще один протокол: на сей раз ему приписывают проезд на красный свет.

– Я, – заявил Каммерер, придя в очередной раз ко мне без вызова, однако, вполне обоснованно сразу же после получения упомянутого протокола, – как вы, вероятно, помните, до того, как имел честь быть переведенным во вверенный вам отдел…

– Ладно, ладно, – засмущался я. Надо сказать, что теперь Каммерер уже не казался растерянным, а обрел способность рассуждать спокойно и здраво.

– …на протяжении длительного времени был сотрудником транспортного отдела. Мне знаком каждый светофор в Мюнхене. Я знаю их наперечет. Знаю, на каких установлены фотокамеры слежения, а на каких нет. Но даже независимо от этого я не имею привычки проезжать на красный свет, а светофор, что у моста Людвигсбрюкке, снабжен фотокамерой слежения, и нарушать там правила…

– Проезд на красный свет, говорите? – переспросил я.

– Да, – ответил Каммерер, – и именно у моста Людвигсбрюкке. Но на сей раз у меня есть алиби!

С этими словами он попросил меня сравнить время, указанное в протоколе допроса дорожной полиции и обозначенное в протоколе судебного заседания, проходившего в тот же день, что и происшествие. В час и минуту, указанные в протоколе дорожной полиции, Каммерер в черной судейской мантии разбирался с очередным делом в зале заседаний Дворца правосудия. Стоит только напомнить, что тогда дворец еще не располагался на Нимфенбургер-штрассе.

– Чудно, – сказал я.

– Но теперь-то вы мне верите?

– Я и тогда вам верил.

– Не верили.

– Давайте оставим это. Верил – не верил… Что такое вообще вера? Так что лучше оставим это. Гм… Как я понимаю, ваша фамилия имеется в протоколе судебного заседания?

– Разумеется, и я уже направил в дорожную полицию копию этого протокола и письменное заявление председателя суда. Вопрос исчерпан. То есть он далеко не исчерпан.

– Странно, – повторил я.

Все это и на самом деле было странно, и я сразу же почувствовал, что именно здесь кроется разгадка каверзного случая: дело в том, что Каммерер только в самый последний момент был назначен для участия в упомянутом судебном заседании в качестве прокурора. Иногда такое случается, если ранее назначенный прокурор по каким-либо причинам не может присутствовать.

Первое, что приходило в голову в связи с упомянутым инцидентом, – это то, что по ошибке могли выдать два совершенно одинаковых номерных знака. Был послан запрос. Разумеется, сразу же последовала куча возражений от соответствующих структур, занимающихся выдачей номерных знаков, однако факт оставался фактом, и АДАК[6]неоднократно указывал на подобные случаи путаницы, я помню одно фото в газете АДАКа, на котором изображены два разных автомобиля с одинаковыми номерными знаками. В случае Каммерера было еще интереснее: речь шла не только об одинаковых номерных знаках, но и о двух совершенно одинаковых автомобилях – та же марка, тот же тип, возможно, даже цвет, во всяком случае, если судить по черно-белой фотографии, серые оттенки выглядели совершенно одинаково – и о двух совершенно одинаковых нарушениях правил дорожного движения, а именно о проезде на красный свет.

Каммерер жил за городом, довольно далеко, даже за пределами округа Мюнхен. Выдачей талонов о прохождении технического осмотра занималось одно из ведомств ландрата округа Мюнхен. Я даже точно помню, какого именно, но это к делу отношения не имеет. На наш запрос о том, что, дескать, возможно ли, что номерной знак для машины герра Каммерера был выдан вторично другому лицу, последовал возмущенный ответ. Мол, такого не может быть. Не может быть потому, что не может быть никогда.

Если изложить все в сжатой форме: в течение всей следующей недели на беднягу Каммерера обрушился целый шквал протоколов о нарушении правил дорожного движения – тут тебе и запрещенный левый поворот, и вновь проезд на красный свет, и опасный обгон на автобане. Согласно моим указаниям все эти протоколы собирались. Иногда на указанное в них время Каммерер не мог предъявить алиби, но и без того было ясно, что в нашей округе разъезжают два авто с одинаковыми номерами. Дело, заведенное в Аугсбурге, по согласию всех заинтересованных лиц было весьма элегантно замято – судья просто-напросто положил его под сукно до лучших времен. А машина Каммерера обзавелась новым номерным знаком. На этом все и кончилось, воцарился покой. На два месяца.

Досадную историю стали уже было забывать, Каммерер пришел в себя, снова отдавшись работе и карьере, но тут вновь произошло нечто. И по той же схеме: превышение скорости, проезд на красный свет, нарушения правил парковки и так далее… Снова проклятие, если можно так выразиться, но с паузой, обусловленной новым номерным знаком. Однако на сей раз история приобретала совершенно иную окраску и соответственно иной характер. Служебный. Самый главный из прокуроров, начальник нашего ведомства, был поставлен в известность, и даже генеральный прокурор проявил определенный интерес к этой странной истории. В конце концов, Каммерер все же был прокурором, таким образом, речь могла идти о его диффамации, а тут, как выразился герр земельный прокурор, «необходимо было принимать срочные меры».

Все это понятно. Но какие?

Первой напрашивалась версия о мести, о хорошо продуманном и рассчитанном не на один день акте. Так сказать, измотать жертву, подавить ее морально. Каммерер уже во время первой волны ложных протоколов стал рыться в памяти и не только в ней, но и в многочисленных делах, поднимая протоколы допросов и судебных заседаний, пытаясь отыскать подозрительные случаи, такие, когда обвиняемый вел себя дерзко, вызывающе, возможно, даже угрожал ему либо упорно отказывался признать свою вину, считая себя невиновным и незаслуженно осужденным.