Под зелененьким кусточком - Мари Мишель

лет достоинство врачебное и чистоту помыслов.

Но нет-нет, но вспомнит мимолетно про Катю, и напомнит ему душа про тонкое, хрупкое чувство, что так до конца и не сгорело к ней.

А жизнь все-таки потрясающая штука. Когда ничего не может изменится, вдруг меняется с невероятной скоростью. Неожиданно объявился его старый друг, и пригласил к себе в гости на Новый год, в непревзойденный Петербург, где собиралась приятная компания из общих знакомых. Он, не раздумывая принял приглашение, собравшись ехать на автомобиле.

20

Белый пушистые крупные хлопья танцевали в воздухе, соблюдая строгую пропорцию в дистанции друг от друга, завораживая своим полетом не отрывающие глаза, вещая чудесные новогодние предсказания.

Катерина приехала на седьмой этаж, позвонила в квартиру Иван-царевича. Подъезд холодный, а она хоть и в шубе, но в тонком платье из сетки. Заскрежетал замок и открылась дверь. На Катю из темного прохода сверкнули желтые глаза волчицы:

– Вы кто? – беззастенчиво спросила она, – чего надо?

– Здравствуйте, Ивана Андреевича можно позвать, он же тут живет?

– Съехал он! – прорычала Ленка, и не мешкая обратно закрыла дверь.

– А куда, не подскажете? – угас Катин голос, от нахально захлопнувшей перед ее носом дверью.

Взяв палки с опорой, она задвигалась к лифту, следующий пункт – поликлиника, где работает Иван.

Полупустая поликлиника обернулась в предновогоднее настроение, и редкие пациенты стегали кабинеты дежурных врачей. Спросив в регистратуре, как возможно найти Ивана Андреевича, Катя наткнулась на стойкую крепость, охраняющую путь к нему.

– Приходите после новогодних праздников! – талдычил ей персонал.

И Катя уж собралась ругаться, из-за бессердечия такого, но на помощь пришел хирург, который поначалу тоже упирался:

– Девушка, приходите теперь уж после Нового года, Ивана Андреевича нет!

– Подождите минуточку, но как мне с ним связаться, его номер недоступен, – морщилась Катерина, с подавленным взглядом.

– Ничем не могу помочь, девушка. Если только потом записаться вам на прием к главврачу.

– Вы не поняли, мне офтальмолог нужен.

– Был, ныне главврач! – оставил ее хирург в большей потерянности.

Катя вышла на улицу, ее глаза увлажнились и выступили несдерживаемые слезы.

Алка, стоящая рядом, приметила плачущую девушку, красивую безумно и несчастную до умопомрачения, и как умная женщина, поинтересовалась у Илья Васильевича, «– про кого она спрашивала у тебя?»

– Да Иван ей нужен, – не заморачивался Илья, бодро красовавшийся перед Алкой.

– А ты что же, жалко было тебе подсказать, чтобы до гаража доехала? – наехала она на Илью с настырным характером, очумелым взглядом одарив любимого.

– Не сообразил как-то… – Ну поехали, садись в машину что ли…

– Обожди, иди и скажи, где она сможет найти его, не видишь, что плачет стоит на холоде, – стояла на своем упертая Алка.

– Так давай подвезем, если он потом не убьет меня за это, – добросовестно подошел хирург к поставленной задаче, раз любимая просит.

– Не убьет. Она любит его, по глазам вижу! – проницательностью владела Алка.

– Вот вы женщины, не обманешь вас! – отпарировал Илья Васильевич. – Ради счастья главврача я на все готов! – пожертвовал хирург собой ради любви друга.

21

Где эта улица, где этот дом?

Где эта барышня, что я влюблён?

Вот эта улица, вот этот дом,

Вот эта барышня, что я влюблён!

Хирург с Алкой подвезли Катю до открытого гаража, где горела одна тусклая лампочка. Ваня хлопотал вокруг машины, слушал музыку и собирался уж скоро выезжать.

– Би-би, – прозвучал гудок автомобиля.

Ваня вышел за край гаража и помахал Илье Васильевичу рукой, поприветствовав его. Алла тоже замахала радостно, млея за счастье других.

Автомобиль хирурга уехал благополучно, а Катя осталась стоять на пустой проезжей дороге.

И волнующая дева в белоснежном мерцающем образе уколола сознание Ивана благолепием лучистым, будто звездочка спустилась с небес пыльцой серебристой и вихрем снежным. В шубке сизой, а под меховушкой платье белое подолом пышным в землю блестело, переливалось, а сама Катя негаснущим лучиком проникала в Ванино огромное сердце.

Глядел он, да не мог наглядеться, обмер от чуда нежданного и улыбался отрадно ей, потирал себе рукою навязчиво дергающую бровь.

– Здравствуй, – сумел он трезво сказать, соединяя в голове любовные нейроны.

– Здравствуй! – произнесла она мило, и блеск в ее глаз вспыхнул с новой силой, продолжая светиться любовью и молчать в ожидании. А белый снежок падал сверху ободком ей на волосы, осыпая бриллиантами.

– А я в Питер к друзьям еду в гости, – сказал так, будто произнес: – «я люблю тебя!»

– Здорово!

– Поедешь со мной? – осмелился он спросить, с сильными, пепельными глазами.

– Поеду! – обрадовалась она, не мигая тянула в глазах Ивана. «За то, что простил и позвал ее с собой и хоть куда с ним, хоть на край света!»

– Тогда садись в машину! Отчаливаем!

– Прямо сейчас? – указала она на классическое бальное платье, не к месту.

– А чего тянуть? – улыбнулся Ваня выразительно, – подберем там тебе, подходящую одежку, – освоились он в разговоре, перейдя с ней на один влюбленный язык.

– Я готова Иван-царевич! – безропотно подошла она к нему, немного ковыляя ногами на костылях, – я соскучилась по тебе! – размеренно-вкрадчиво произнесла она, обжигая его карими глазами.

– И я! – как на духу признался Ваня, поправляя ей намокшие волосы от снега, целуя ее своими губами – неподдающимися объяснению.

И белоснежный снег ластился с неба, кружился и падал, превращая жизнь вне просто новогоднюю, а бесконечную сказку…