Венец Прямиславы - Елизавета Дворецкая

– Кто такие? Что за люди? – кричал с порога в темноту Милюта, без сапог, но с мечом в одной руке и щитом в другой. – Кого леший принес?

– Ты, что ли, от Вячеслава? – спрашивал его незнакомец. – Ты Юрьеву княгиню везешь?

– Кто я и куда еду, сам знаю, а всякому черту не докладываюсь! – гневно отвечал Милюта. – Чего надо?

– Мы от князя Юрия берестейского, велено нам княгиню вернуть в Берестье! – слышалось в ответ. – Где она?

– Не твое собачье дело!

– Не говоришь, так мы сами найдем!

– Поищи, если такой скорый!

– Нехорошо, Милюта, жену от мужа увозить! – заговорил кто-то еще, видимо, знакомый с боярином. – Князь Юрий ее своим братьям оставил на сохраненье, вот-вот пришлет за женой, а ее нет! Увезли! Нехорошо! Нехорошо жену от мужа увозить! Отдай княгиню – и разойдемся мирно! Зачем нам биться, как будто мы половцы поганые? Зачем кровь христианскую проливать?

– Хорошо ты говоришь, Мирон, заслушаться можно! – Милюта хмыкнул, не сдвинувшись, однако, ни на волос. – Что твой епископ в соборе! А меня мой князь за дочерью послал, и я ему дочь привезу! И пусть у него Юрий спрашивает свою жену, если сумеет! Ты-то чего суешься, голову под меч подставляешь? Забыл, как встречались под Владимиром? Видно, раны твои зажили, коль опять на рожон лезешь, в чужое дело встреваешь?

– Отойди, Милюта, Богом тебя прошу, не толкай на грех! – ответил прежний голос, но теперь в нем слышалась явная угроза. – Не отдашь миром княгиню, кровь твоя на тебе же будет!

Вместо ответа Милюта бросился на него с мечом, и на дворе завязалась схватка. Прямислава сообразила: это люди не ее мужа, а другого князя Юрия, того, тринадцатилетнего, что остался в Берестье. Как видно, он все же догадался снарядить за ней погоню. А может, подсказал кто.

Изба почти опустела, стало тихо, и только Крестя шепотом причитала, шаря в темноте в поисках своего подрясника. Прямислава торопливо обувалась и приглаживала волосы. Она готова была бежать пешком в темную весеннюю ночь, только бы не попасть в руки берестейцев. Ее отец уже где-то близко, а значит, спасение рядом.

Зорчиха возилась у печки, пытаясь раздуть лучину. Прямислава, кое-как завязав ремешки черевьев, на ощупь стала пробираться к раскрытым дверям, чтобы выглянуть во двор. Вдруг в сенях мелькнул яркий свет – Прямислава отшатнулась, заслонив рукой глаза. На пороге стоял мужчина, держа в одной руке факел, а в другой – меч.

– Где княгиня Юрьева? – спросил он, в потемках не разглядев еще, где тут кто. – Здесь она?

Он прошел вперед, факел в его руке осветил лежанку, на которой сидела испуганная Крестя. Прямислава стояла, прижавшись к стене, в какой-то безумной надежде, что ее не заметят. При виде незнакомца Крестя схватила первое, что попалось под руку – платье Прямиславы, и прижала его к себе, не имея времени надеть.

Факел качнулся в сторону Зорчихи, которая так и замерла на коленях у печки. Потом пятно света упало на Прямиславу, застывшую у стены. Ее скособоченный подрясник и более явный испуг Крести, державшей в руках мирское платье, подсказали мужчине ответ на вопрос, который он им задал.

– Одевайся, княгиня, сейчас поедем! – обратился он к дрожавшей Кресте. – Не бойся, ни вреда, ни обиды тебе не будет. Мы от князя Юрия Ярославича берестейского. Он тебя уважает, да как бы беды не вышло – уедешь, а князь Юрий хватится…

Мужчина говорил отрывисто, ловя ртом воздух. Он еще не остыл после схватки во дворе. Было ему лет тридцать с небольшим, его лицо с маленькой бородкой выглядело неглупым и бойким, а выговор явно указывал на новгородское происхождение: он сказал не «сейчас», а «цицяс». Ничего удивительного в этом не было, поскольку князья, вечно кочуя с одного стола на другой, набирали в дружины выходцев из самых разных земель. Прямислава никогда раньше его не видела, но и он не знал в лицо Юрьеву княгиню. Должно быть, только слышал, что Юрий не живет с женой по причине ее крайней молодости, и потому из двух девушек выбрал в княгини ту, что на вид была моложе.

– А ты сам-то кто будешь? – спросила Прямислава, не давая заговорить Кресте.

Та явно растерялась, но могла неосторожным словом рассеять его заблуждение.

– Я-то? – Мужчина бросил на нее беглый взгляд, но ответил, обращаясь к Кресте: – Мироном меня крестили. А отец мой, Жирослав Буденич, в дружине у Ярослава Святополчича сотником служил. Я же теперь у князя Юрия сотню вожу. Спокойна будь, княгиня, мы люди крещеные, не разбойники какие-нибудь. Не обидим. Собирайся и выходи, до Ивлянки путь не близкий. Вся ночь, поди, уйдет.

«Вся ноць»… Однако, он сказал, до Ивлянки? Прямислава подумала, что ослышалась: ведь в селе Ивлянке должен быть ее отец! Но этот Мирон-сотник сказал, что он от князя Юрия, хоть и не того! Зачем же он повезет ее в Ивлянку, к Вячеславу? Стоило ли сражаться с дружиной Милюты, чтобы силой отвезти ее в то самое место, куда она направлялась добровольно?

Или князь Вячеслав уже не в Ивлянке?

Сотник Мирон, учтивый человек, тем временем ушел, закрыв за собой дверь, чтобы не мешать княгине собираться. Вот только оставить им свет он не догадался, и Зорчихе пришлось снова копаться в печке ради уголька. Когда нянька зажгла лучину, Прямислава бросилась к лежанке и выхватила у Крести из рук свое платье.

– Вставай! – Она встряхнула одежду, поправила рукава и бросила на лежанку. – Одевайся скорее, что глазищами хлопаешь!

– Как же… – Крестя растерянно смотрела на свой подрясник, который натянула княгиня. – Ты же мое надела…

– Платье надевай! Принял он тебя за меня, ну и слава богу! Побудешь немножко княгиней, ничего тебе не сделается! Не съедят тебя, он же сказал, что не обидит! А я назад к Юрию не хочу!

– Да что ты, нельзя, грех-то какой! – Крестя пришла в такой ужас, что даже решилась противоречить княгине. – Из монастыря да мирское платье надеть!

– Ты же еще не пострижена, так что и грех невелик. А если грех, то игуменья отмолит, отец Селивестр отпустит, я их попрошу. Поговори у меня! – напоследок пригрозила Прямислава, и Крестя нерешительно взялась за платье.

– А что толку? – К ним подошла Зорчиха и тоже стала одеваться. В белой рубахе, с длинными распущенными волосами, она напоминала престарелую русалку. – Всех нас и повезут, запрут снова в Апраксином – и что толку, которая из вас княгиня? Не уйдешь ведь!

– Он сказал, нас не в Берестье повезут, а в Ивлянку! – поправила Прямислава. Ее била дрожь, но, к счастью, опасность не лишала сил, а, напротив, будила мысль и заставляла лихорадочно искать выход. – В Ивлянку! А там отец!

– С чего бы он тебя повез к отцу, когда мужу вернуть хочет?

– Не знаю! Или они не слышали, что отец в Ивлянке, или… Ну, не знаю! – Прямиславе некогда было придумывать убедительное объяснение. – Как Бог даст! Да одевайся же ты, тетеря, сейчас опять мужики придут, а ты в одном исподнем сидишь!

Стыд заставил Крестю опомниться, и она зашевелилась.