Уайнсбург, Огайо. Рассказы - Шервуд Андерсон

Джесси и Давид выехали с фермы Бентли в старом фаэтоне, запряженном белой лошадью. Они долго ехали в молчании, а потом остановились на краю луга, где паслось стадо овец. Среди овец гулял ягненок, родившийся не в сезон; Давид с дедом поймали его и спутали так туго, что он стал похож на белый мячик. Когда они тронулись дальше, дед разрешил Давиду держать его на руках. «Я увидел его вчера, и он навел меня на мысль о том, что я давно хотел сделать», — сказал Джесси и опять поглядел поверх головы мальчика блуждающим неопределенным взглядом.

После радости по поводу хорошего урожая фермером овладело другое настроение. Долгое время он ходил в весьма смиренном и богомольном расположении духа. Опять он гулял один по ночам, думая о Боге, и опять во время этих прогулок сопоставлял свою личность с лицами минувших дней. Под звездным небом он становился коленями на мокрую траву и возвышал в молитве голос. Теперь он решил, подобно тем людям, рассказами о которых полна Библия, принести Богу жертву. «Мне даны были обильные урожаи, и так же Бог послал мне мальчика по имени Давид, — шептал он себе. — Наверное, я должен был давно это сделать». Он жалел, что эта мысль не пришла ему в голову раньше, до того, как родилась дочь Луиза, и думал, что, если он теперь сложит жертвенный костер из сучьев в укромном уголке леса и принесет ягненка во всесожжение, Бог непременно явится ему и что-то возвестит.

Думая об этом, он все больше и больше думал о Давиде, частично забывая свое страстное себялюбие. «Пора мальчику задуматься о дороге в мир, и откровение будет касаться его, — решил он. — Бог проложит ему стезю. Он скажет мне, какое место занять Давиду в жизни и когда ему тронуться в путь. Это правильно, что мальчик будет при мне. Если мне посчастливится и явится ангел Божий, Давид увидит красу и славу Божию, явленную человеку. Это сделает его истинным человеком Божиим».

Джесси и Давид молча ехали по дороге, пока не очутились на том месте, где Джесси однажды воззвал к Богу и напугал внука. Утро было ясное и веселое, а теперь подул холодный ветер, и туча заслонила солнце. Увидя, куда они приехали, Давид задрожал от страха, а когда они остановились у мостика, где речка выбегала из-за деревьев, ему захотелось выскочить из фаэтона и удрать.

Десяток планов бегства промелькнул в голове у Давида, но, когда Джесси остановил лошадь, перелез через изгородь и направился в лес, он последовал за дедом. «Бояться — глупо. Ничего не будет», — говорил он себе, неся ягненка. Беспомощность маленького животного, которое он крепко прижимал к себе, почему-то придавала ему духу. Он чувствовал, как быстро бьется сердце ягненка, и от этого его сердце билось не так быстро. Торопливо шагая за дедом, он распустил бечевку, которой были спутаны ноги ягненка. «В случае чего убежим вместе», — подумал он.

В лесу они ушли далеко от дороги, и Джесси остановился на поросшей кустиками лесной прогалине, которая спускалась к самой речке. По-прежнему не говоря ни слова, он сразу начал складывать в кучу сухие ветви, а потом поджег их. Мальчик сидел на земле и держал ягненка. Фантазия его наделяла смыслом каждое движение старика, и с каждой минутой он все больше пугался. «Я должен помазать кровью агнца голову отрока», — пробормотал Джесси, когда пламя жадно обняло сучья; с этими словами он вынул из кармана длинный нож, повернулся и быстро пошел через прогалину к Давиду.

Мальчика обуял ужас. Ему стало дурно. Секунду он сидел неподвижно, а потом его тело напряглось, и он вскочил. Лицо его стало белым, как шерсть ягненка, а тот, вдруг почувствовав свободу, кинулся вниз по склону. Давид тоже побежал. От страха он мчался, как на крыльях. Он отчаянно прыгал через кусты и бревна. На бегу он сунул руку в карман и вытащил свою охотничью рогатку. Когда он добежал до речки, которая была мелкой и плескалась по камням, он прыгнул в воду и обернулся назад и, увидев, что дед все еще бежит за ним, с длинным ножом в руке, больше не раздумывал, а нагнулся, выбрал камень и заложил в рогатку. Он натянул толстую резиновую ленту со всей силы, и камень просвистел в воздухе. Он угодил прямо в голову Джесси, который о внуке совсем забыл, а гнался за ягненком. Дед рухнул со стоном и повалился почти у ног мальчика. Когда Давид увидел, что дед лежит неподвижно и, судя по всему, — мертвый, страх его был безмерен. Он превратился в безумную панику.

Давид с криком повернулся и побежал прочь сквозь лес, рыдая. «Ну и пускай… я убил его — ну и пускай», — всхлипывал он. На бегу он вдруг решил больше не возвращаться ни на фермы Бентли, ни в город Уайнсбург. «Я убил Божьего человека, и теперь сам буду человеком и пойду в мир», решительно сказал он и, перестав бежать, быстрым шагом пошел по дороге, повторявшей изгибы речки, которая текла по полям и лесам на запад.

На земле у речки Джесси Бентли с трудом пошевелился. Он застонал и открыл глаза. Долгое время он лежал неподвижно и глядел в небо. Когда он наконец встал на ноги, мысли у него пугались, и исчезновение мальчика его не удивило. У дороги он сел на бревно и начал говорить о Боге. И больше ничего от него не могли добиться. Когда при нем упоминали Давида, он рассеянно глядел в небо и говорил, что мальчика забрал Божий посланец. «Это случилось потому, что я был слишком жаден до славы», — объявлял он и больше ничего не желал добавить.

Перевод В. Голышева

Жил он с матерью, седой, молчаливой женщиной с особенным землистым цветом лица. Их дом стоял в маленькой роще, за которой главная улица Уайнсбурга пересекала Винную речку. Его звали Джо Уэлинг, и отец его был человеком довольно видным в местном обществе, адвокатом и членом законодательного собрания в столице штата Колумбусе. Сам Джо был маленького роста и по характеру не похож ни на кого в городе. Он напоминал крохотный вулканчик, который много дней молчит и вдруг выбрасывает пламя. Нет, даже не так — он был вроде человека, подверженного падучей, который внушает своим ближним страх, потому что припадок может налететь внезапно и бросить его в то странное и жуткое физическое состояние, когда выкатываются глаза и дергаются руки и ноги. Вот кого напоминал Джо, только у него эта напасть была не физического свойства, а душевного. На него накатывали идеи, и во время этих идейных припадков совладать с ним было невозможно. Слова катились и сыпались у него изо рта. На губах появлялась странная улыбка. Кромки зубов, оправленные в золото, блестели. Напав на нечаянного слушателя, он начинал говорить. Слушателю не было спасения. Возбужденный человек дышал ему в лицо, заглядывал в глаза, долбил дрожащим пальцем в грудь, требовал внимания, завладевал им.

В то время компания «Стандарт ойл» не доставляла керосин потребителю в больших цистернах и грузовых автомобилях, как теперь, а продавала его через бакалейные, скобяные лавки и так далее. Джо был агентом компании в Уайнсбурге и еще нескольких городках в ту и другую сторону по железной дороге, проходившей через Уайнсбург. Он принимал заказы, получал по счетам и прочее. На эту должность его пристроил отец, законодатель.

Магазин за магазином обходил в Уайнсбурге Джо Уэлинг — немногословный, чрезмерно вежливый, сосредоточенно-деловитый. В глазах людей, наблюдавших за ним, пряталось веселье, разбавленное тревогой. Люди ждали, когда его понесет, и приготовлялись к бегству. Хотя припадки его были, в общем, безобидными, они были нешуточными. Они обладали силой стихии. Оседлав идею, Джо подчинял себе всех. Его личность приобретала исполинские масштабы. Он подминал человека, с которым говорил, сокрушал человека, сокрушал всех всех, до кого досягал его голос.