Призрачный - Кэтрин Ласки

Впервые за все время Сарк подумала, что, пожалуй, ее собственное тело, далекое от совершенства – это внешняя оболочка, не имеющая никакого отношения к тому, что внутри, к той внутренней, настоящей волчьей природе, что таится под неказистой внешностью. Она не может изменить свое тело, но в ее силах проследить за тем, чтобы она никогда не стала такой же уродливой изнутри, как ее мать.

Возможно, и к лучшему, что она, Сарк, некрасива настолько, что ни один волк не захочет взять ее в подруги. Она не хочет, чтобы искаженный дух ее матери передался потомству.

Сарк наблюдала за тем, как Янтарная отходит от берега, от того места, где бросила тело своего сына, и ждет, пока вода успокоится. Когда поверхность вновь выровнялась и стала как зеркало, она склонила голову и бросила взгляд на свое отражение в последний раз, прежде чем вернуться к стае.

Это было одно из самых сильных воспоминаний Сарк, связанных с душистой зубровкой, одно из самых ранних, которые она прошептала в кувшин памяти. И хотя кувшин с голубой глазурью сейчас был разбит, запахи на его обломках, казалось, клокотали, словно бурлящая вода в горячем источнике. «Как такое может быть?» – удивлялась она в полузабытьи. Ей представилось, что осколки снова собираются и складываются в единое целое, как кусочки головоломки. Тут до нее донесся еще один едва заметный запах – запах совы, знакомой совы. «Я чую ее… Гвиннет». Мысленно Сарк засмеялась. «А вот совы ничего не чуют, они и кучу оленьего навоза под собой не заметят. Гвиннет никогда не найдет меня здесь, рядом с моими кувшинами памяти, запахи из которых сейчас пропитывают мою шкуру».

Но Сарк ошибалась. Гвиннет, конечно, не учуяла ее запаха, но острый слух совы уловил тяжелое, прерывистое дыхание, и она влетела в пещеру. Увидев Сарк, лежащую в луже крови посреди острых обломков, которые едва ли не плавали в этой луже – настолько большой она была, Гвиннет испустила пронзительный вопль. Она кричала так отчаянно и громко, как никакая другая сова до нее.

ЭДМЕ ПОЧУВСТВОВАЛА, КАК ЗАСТЫВАЛ У НЕЕ костный мозг, а маленький Мирр остановился как вкопанный и задрожал с головы до ног.

– Кто это кричал?

Пять волков брели по Топи, надеясь отыскать Сарк, но с каждым телом, которое они встречали на своем пути, надежды таяли. Фаолан почти отчаялся. С тех пор как он заявил, что они должны идти в Синюю Даль, его все чаще охватывали сомнения. Что, если далекие синие земли, которые когда-то промелькнули перед его взором, окажутся всего лишь иллюзией, плодом воображения? Тогда, на кургане Кровавого Дозора, он был очень усталым, ослабевшим от голода и от драк со злобными чужаками. Синяя Даль могла ему просто показаться или почудиться на голодный желудок. Но все же костным мозгом Фаолан ощущал, что в этом есть некая истина, которая стоит того, чтобы отправиться на ее поиски. Сарк поняла бы его. Вместе с его подругой они бы могли отправиться в Синюю Даль вместе. Он никогда не оставит ее, тем более сейчас, когда страна Далеко-Далеко развалилась на кусочки и умирает.

Воздух снова разорвал ужасный вопль. Он казался таким подозрительно знакомым…

Фаолана вдруг охватил ужас.

– Бежим! Быстрее!

И первым устремился вперед охотничьим шагом бирргиса, как будто его вела за собой неведомая сила. Другие едва поспевали за ним. Бедняжка Мирр отстал настолько, что Эдме пришлось вернуться, взять его зубами за загривок и нести, как носят своих щенков матери-волчицы.

«Так странно! – подумал Мирр, качаясь в воздухе. – А что сказала бы моя мама?»

Эта мысль его немного ошарашила. Он уже довольно давно не вспоминал о своих отце и матери – с тех самых пор, как оказался на Кольце почти луну тому назад. Ему становилось плохо от самого воспоминания о том, как отвернулись от него родители. В тот последний раз они посмотрели сквозь него, не замечая, как будто бы он был пустым местом, а потом пошли прочь. Но сейчас он о них вспомнил. Перед тем как его мама стала кэг-мэг, она точно так же носила его, взяв за загривок.

«Не надо думать о ней! – приказывал он себе. – От этого только станет еще грустнее. Эдме добрая. Фаолан и его сестры тоже добрые. Не думай о маме! Никогда больше не думай! Не вспоминай даже хорошее. Сейчас мы идем на запад. Там все будет еще лучше. Мы идем на запад!»

Фаолан поднялся на один из пологих холмов посреди Топи. Как он и опасался, тот жуткий вопль издавала сова. Это была Гвиннет, в волнении нарезавшая круги над логовом Сарк и беспрестанно кричавшая:

– Она умирает! Умирает! Что делать? Я принесла ей еду, а она не хочет есть! Я готова унести ее на край мира своими когтями, а она говорит, что ей всего лишь нужно уснуть!

Фаолан из ее беспорядочного крика понял только, что Сарк при смерти. Он повернулся к остальным и завыл, сообщая горестную новость:

– Сарк! Она умирает!

Увидев, как к холму приближаются ее друзья, Гвиннет камнем устремилась к земле.

– Вы живы! Вы целы! Вы здесь!

Ей захотелось добавить «Слава Глауксу!», но потом она вспомнила, что рассердилась на Глаукса, Люпуса и всех других богов.

– Я сделала все, что в моих силах. Я добыла куропатку со сломанным крылом и попыталась выжать кровь прямо в пасть. В пещере я нашла какую-то мазь, но… Не могу объяснить. Кровотечение почти остановилось, и все же я чувствую, как она уходит от меня. Уходит.

Фаолан и остальные последовали за Гвиннет в пещеру.

– Смотрите! – прошептала Гвиннет. – Ее глаз до сих пор вертится под веком, как это бывало, когда она не спала.

– Наверное, она что-то видит во сне, – тихо предположила Мхайри.

– Или чует запахи, – сказал Фаолан, осматривая тысячи глиняных осколков. Потом перевел взгляд на лужу крови, в которой лежала Сарк и которая уже начинала подсыхать.

– Несмотря на этот глаз, она кажется такой… не знаю, как сказать…. Мирной и спокойной.

– Куда вы направляетесь? Что сейчас вообще делать? – спросила Гвиннет, вспомнив слова Банджи.

– На запад. Мы идем на запад.

– К Кровавому Дозору?

– Дальше, – только и ответил Фаолан.

– В Крайнюю Даль? – спросила Гвиннет приглушенным голосом.

– Еще дальше.

Сова в изумлении раскрыла клюв.

– Фаолан, что ты видел?

– НЕТ!

Пять волков и сова замерли на месте.

– Кто это сказал?