Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара - Хавьер Ф. Пенья

Майами всё равно был для меня экзотикой, овеянной тайной. Как-то раз я провел тут медовый месяц и видел только туристическую часть города с чудесными домами, выкрашенными в пастельные тона, и с высоченными королевскими пальмами, а второй раз приезжал весной в Форт-Лодердейл с товарищами по оружию на несколько дней учебного отпуска. Большую часть знаний о городе, который был центром торговли кокаином и марихуаной, поступавших из Южной Америки и стран Карибского бассейна, я почерпнул из газет и телепередач. Мы с Конни, как и многие американцы, в кино и по телевизору наблюдали за кровавой дележкой территории между одурманенными кокаином колумбийскими и кубинскими наркодилерами, которые решетили друг друга пулеметными очередями на перекрестках Майами. До поездки мы гадали: это правда или художественный вымысел?

Неужели наркодилеры пытают конкурентов бензопилой, как в фильме Брайана де Пальма «Лицо со шрамом»? Фильм о злоключениях кубинского беженца и бывшего заключенного Тони Монтаны вышел в 1983 году. Монтана прибыл в Майами на волне печально известной эмиграции из порта Мариэль: в период с апреля по сентябрь 1980 года почти сто двадцать пять тысяч кубинцев через Мариэль отправились в Южную Флориду. Массовая эмиграция началась после того, как водитель автобуса снес ворота посольства Перу в Гаване и тысячи будущих беженцев, спасаясь от коммунистического режима Фиделя Кастро, хлынули на территорию посольства. Столкнувшись с угрозой бунта, Кастро сделал ход конем, официально предложив кубинцам, желающим покинуть остров, собраться в порту Мариэль, в тридцати километрах к западу от Гаваны. Оттуда потоки беженцев перевозили в американский городок Ки-Уэст на юге Флориды. Среди них было немало преступников, выпущенных Кастро из тюрем острова, и пациентов психиатрических больниц, которые даже не понимали, что их переправили в другое государство.

Так в Южную Флориду попало около десяти тысяч убийц и воров, по данным отдела по расследованию умышленных убийств Департамента полиции Майами. С января по май 1980 года отдел зарегистрировал 75 убийств. За оставшиеся семь месяцев года – после прибытия так называемых «мариэлитос» – число убийств выросло до 169. К 1981 году в Майами совершалось больше убийств, чем в любом другом городе мира, и в США не было человека, который бы не знал, как опасна Южная Флорида. Кокаиновые войны приносили столько трупов, что местный морг не справлялся и бюро судмедэкспертизы пришлось арендовать авторефрижератор. Колумбийские и кубинские наркодилеры, прямо как в кадрах из «Полиции Майами» и «Лица со шрамом», гоняли на дорогущих тачках и перестреливались из автоматов.

И всё же мы с Конни с нетерпением ждали переезда. Удивительно, но нас пугали не опасности Майами, а то, что мы будем вдали от родных. Мы привыкли жить в маленьком городе и понимали, что переезд в мегаполис станет для нас своеобразным культурным шоком. В сорока восьми километрах от Майами, в городке Плантейшен, у Конни оказались дядя и тетя, и мы сняли там квартиру с двумя спальнями, чтобы быть поближе к ним. Так мы чувствовали себя менее оторванными от семьи и получили возможность больше узнать об экзотической и опасной Южной Флориде.

Первое, что нас поразило, – пробки на дорогах! Но приветливые местные жители и окружающие красоты сглаживали впечатление. Холодные тоскливые зимы Западной Вирджинии казались чем-то нереальным, когда мы неслись по скоростным шоссе мимо колышущихся пальм на фоне изумительного голубого неба – пейзажа будто с открытки, который мы наблюдали теперь каждый день.

А пляж! Бесконечные километры песчаного побережья, утыканного яркими зонтиками, с придорожными рыбными забегаловками, где мы объедались марлином на гриле, моллюсками и устрицами во фритюре.

В свободное время мы с Конни изучали окрестности в надежде подыскать постоянное жилье у океана. Но больше всего нам нравилось наблюдать за людьми. В слишком жаркие вечера мы отправлялись для этого в «Брауард-молл», огромный торговый центр в Плантейшене, где мы повидали немало странного. Как вчерашних провинциалов, нас изумляла манера местных одеваться и вести себя. Мы глазели на стильно одетых женщин, которые явно злоупотребляли пластикой лица, с собачками на поводках, украшенных бриллиантами; на грузных мужчин в гуаяберах[21], куривших толстые сигары, и латиноамериканских туристов с чемоданами, набитыми новой одеждой марки «Гэп» и «Олд-Нейви» и электроникой, которая была непозволительно дорога в их странах из-за высоких тарифных барьеров.

Поначалу Южная Флорида казалась какой-то параллельной вселенной, однако с течением времени мы узнали, что большинство ее жителей – такие же переселенцы, как мы. Коренных жителей мы почти не встречали.

В первые дни наш бюджет был сильно ограничен. Мы почти не ходили в кафе и рестораны. Когда в кинотеатре показывали хорошие фильмы, мы из соображений экономии ходили на дневные сеансы. В зале мы были самыми молодыми зрителями в окружении пожилых пар, которых за медлительность тут называли «черепахами». У них тоже было неважно с деньгами. Едва в зале гас свет, начиналось шуршание сумок и рюкзаков: люди доставали домашний попкорн и открывали заранее припасенные банки с содовой.

Как-то раз мы с Конни зашли поужинать в местное кафе «Пицца Хат», и за соседний столик уселась пожилая пара. Мы просматривали меню и слышали, как они обсуждали свой заказ. Жена говорила мужу, что им не хватит денег, чтобы заказать дополнительные ингредиенты для пиццы. Они взяли всего один салат на двоих и питьевую воду, чтобы сэкономить деньги. Нам было настолько тяжело это слышать, что, когда официантка принесла нам счет, мы сказали, что хотим угостить ту пожилую пару, и попросили ее также принести счет за их ужин, только не говорить им ничего, пока мы не покинем кафе. Официантка была очень растрогана и принесла нам оба счета. Мы расплатились и поспешили на улицу. Когда мы выезжали с парковки, пожилая пара с официанткой махали нам на прощание. Воспоминание об улыбках на их лицах согревает нас по сей день. Мы были стеснены в средствах, но радовались, что смогли немного поддержать людей в еще более тяжелой ситуации.

Я никогда не считал себя предвзятым, но до сих пор со стыдом вспоминаю первые месяцы в Майами, когда жизнь в городе, где семьдесят процентов населения составляли латиноамериканцы, казалась мне неуютной. Отправляясь на обед с более опытными агентами УБН, я раздражался, что меню есть только на испанском. Я не понимал там ни слова! Я был потрясен, когда узнал, что в США есть рестораны, сотрудники которых не говорят по-английски, а владельцы даже не заморачиваются переводом меню. Я долго отказывался учить испанские слова, считая, что это они должны учить язык страны, в которую приехали. Со временем я стал более терпимым и начал понимать этих людей. Как я уже упоминал, большинство встреченных нами жителей не были коренными: многие бежали во Флориду от чудовищной бедности и жестокого режима – с Кубы, Гаити и из других стран Латинской Америки – в надежде построить новую жизнь для себя и своей семьи. Им не хватало знания английского языка, чтобы перевести меню, но, как и мы, они хотели честно зарабатывать.