Мошенники времени - Роберт Линн Асприн

Это был не звук, воспринимаемый ухом, но болезненное гудение в черепе, точно такое же, как в прошлый раз, когда он был в этой лавке. Люпус сглотнул неприятный ком в горле и попытался найти источник этого звука, который не был настоящим звуком. По толпе пронесся ропот, перебиваемый звуками, что издавали пьяные парни, и ободряющими возгласами рабов. Люпус поднял взгляд на голую стену, не понимая, почему же все набились в эту обыкновенную кладовую…

Стена начала мерцать. По ней забегали пятна всех цветов радуги. Люпус громко поперхнулся, но тут же совладал с собой. Быстро оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что никто не заметил пота, выступившего у него на лбу. Конечно, это принесло некоторое облегчение, но все равно вся его смелость уходила на то, чтобы смотреть на это пульсирующее пятно на стене. Словно зачарованный, он не мог отвести от него взгляда, даже когда в круге разбегающихся радуг появилось темное отверстие и все его инстинкты кричали ему: «Беги!» Отверстие быстро расширялось, пока не поглотило половину стены кладовой. Люпус подавил еще один импульс к бегству, сглотнул слюну и прошептал:

— О великий бог войны Марс, прошу тебя, дай мне хоть толику твоей смелости!

Люди один за другим шагали в эту дыру.

Они исчезали так быстро, словно их швыряла туда какая-то огромная катапульта. Кто-то подхватил парня, которому «помогал» Люпус, и потащил его к зияющему в стене отверстию. Люпусу хотелось остаться там, где он стоял, вжавшись в стену от страха перед этой глотающей людей дырой. Потом, вспомнив про месть и любовно заточенный меч-гладий, он сделал глубокий вдох и шагнул вперед, в самую середину компании юнцов, мужественно пытавшихся справиться с тошнотой. Мгновение он колебался на краю…

Потом крепко зажмурился и шагнул вперед.

Он падал…

«Митра! Марс! Спасите меня…»

Он упал на какую-то жесткую металлическую поверхность. Люпус открыл глаза и обнаружил, что стоит на коленях на металлической решетке. Парня, что шел вместе с ним, снова рвало. Мужчины с тяжелыми сумками торопливо обходили их стороной. Люпус рывком поставил парня на ноги и поволок его в ту же сторону, куда шли остальные, вниз по широкому решетчатому пандусу. Внизу царил настоящий хаос — несколько таких же пьяных парней, старавшихся не выходить из общей очереди, безуспешно боролись с приступами рвоты. Все по очереди совали какие-то плоские, жесткие кусочки пергамента в похожую на ящик штуковину, но эти парни внесли в процедуру полную сумятицу. Молодая женщина в странных одеждах произнесла что-то с видом явного отвращения и отвернулась…

Люпус, у которого не было этого плоского, жесткого кусочка пергамента, чтобы сунуть его в эту штуку, тихо прошмыгнул мимо нее и устремился к ближайшему укрытию — занавеси из виноградной лозы и цветущих кустов, увивавших какой-то портик. Слегка задыхаясь и проклиная врожденный страх перед неведомым, с удвоенной скоростью гнавший кровь по его жилам, словно ему предстоял тяжелый поединок, Люпус Мортиферус в первый раз осмотрел то место, где нашел убежище вор, укравший его деньги.

«Где я? На Олимпе?»

Подумав, он усомнился в такой возможности, несмотря на то устрашающее волшебство, с которым то появлялась, то исчезала дыра в стене. Может, это Атлантида? Да нет, она погибла, еще когда боги были молодыми. Если и существовала вообще. Тогда где же он все-таки — если единственным цивилизованным местом в этом мире остается пока Рим? Правда, купцы рассказывают всякие небылицы про страны далеко на востоке, откуда привозят дорогие шелка…

Люпус не знал, как называются те восточные города, где ткут шелка, но он сомневался, что попал в один из них. Да и вообще это нельзя было назвать настоящим городом. Здесь не было ни открытого неба, ни земли, ни далекого горизонта, ни ветра, шелестящего листвой и охлаждающего его покрытую потом кожу. Все это напоминало скорее огромное… помещение, что ли. Такое большое, что в нем без труда поместился бы египетский обелиск с Большого Цирка и при этом между его золоченой верхушкой и далеким потолком осталось бы еще полно места. Здесь хватило бы места даже на то, чтобы устраивать состязания колесниц — по меньшей мере на половинной дистанции, — не будь все усеяно магазинами, богато украшенными прудами и фонтанами, декоративными скамейками и странными колоннами со светящимися шарами на верхушке, разбросанными по всей площади вперемешку с разноцветной мишурой от пола до потолка. Восторженные вопли вернувшейся домой детворы напомнили ему, как одинок он здесь: любой пятилетний ребенок явно знал об этом месте гораздо больше, чем он.

Повсюду карабкались в никуда или на платформы, которые не могли служить ни одной разумной цели, металлические лестницы. На стенах ярко горели разноцветные буквы, складывающиеся в надписи, которые он не мог прочесть. Некоторые участки огорожены, хотя ничего опасного в них вроде бы не было — так, безобидные на вид куски гладкой стены. Однако образ отверстия, открывающегося в стене винной лавки, еще не успел изгладиться из памяти Люпуса, и он вздрогнул, боясь даже представить себе, куда открываются эти невинные куски стены. Люди в римских одеждах смешивались с другими, в одеждах столь варварских, что у Люпуса не находилось слов для их описания.

«Где я?»

И где в этой мешанине лавок, лестниц и людей находится вор, которого он ищет? На какую-то ужасную секунду он зажмурился, борясь с острым желанием опрометью броситься вверх по пандусу, обратно сквозь отверстие в стене. С трудом совладал он со своим дыханием, но все-таки совладал. В конце концов он — Волк Смерти из Большого Цирка, а не какой-нибудь молокосос, способный испугаться первого встречного незнакомца. Люпус заставил себя снова открыть глаза.

Отверстие в стене закрылось.

К добру или не к добру, но он оказался заперт здесь.

Еще секунду он не ощущал ничего, кроме животного ужаса. Потом, очень медленно, Люпус ощупал рукоять своего стилета. Боги, к которым он взывал, откликнулись на его мольбу, хотя и неожиданным образом. Да, он заперт здесь.

Но и вор — тоже.

Все, что оставалось делать Люпусу, — это суметь выдавать себя за своего в этом странном, замкнутом, лишенном солнечного света мире достаточно долго для того, чтобы выследить этого человека, потом дождаться следующего открытия стены — а в том, что оно будет, он не сомневался — и при необходимости с боем прорваться домой.

Уголки его рта скривились в безжалостной улыбке.

Этот вор еще пожалеет о той минуте, когда провел Люпуса Мортиферуса, победителя, римского Волка Смерти. Мысль об этом помогала бороться со страхом. Люпус покрепче взялся за рукоять меча и выскользнул из убежища. Охота началась.

* * *

Везде, где возникают колонии нелегальных беженцев или иммигрантов, те или иные подпольные организации возникают в их среде с той же неизбежностью, с какой новорожденный китенок всплывает на морскую поверхность, чтобы сделать свой первый вздох. Неосознанно, без всякого доброго или злого умысла, но лишенные законного статуса пришельцы просто вынуждены создавать какую-то систему взаимопомощи, если хотят выжить в незнакомом, непонятном им мире.