Корабли и галактика - Алексей Иванов

Над поднятой кормой возвышался пик ахтерштевня с узорчатой лопастью рулевого пера. Длинный бушприт вытягивался далеко вперед и нес сразу три кливера. Корабль насквозь пронзала средняя грот-мачта — над палубой она возносилась на невиданную высоту, а снизу выходила острой причальной иглой. Клотики были из чудесной латуни Бурманая, и на них горели огни. Гравитационные паруса невесомыми громадами словно закрывали корпус. В полете Парусник казался облаком, белой птичьей стаей, пенным гребнем на черной волне пространства.

Палубами и деревянными переборками Парусник был разделен внутри на отсеки. Узкие лестницы с резными перилами вели в кают-компанию, где стоял высокий камин с решеткой. Круглые иллюминаторы пропускали яркий и ровный звездный свет, усиленный сиянием парусов. Толстые ковры с багрово-золотыми узорами Тарси-Зандира лежали на полу, трепетали огоньки свечей, пахло горячим воском, дариальскими соснами и молчанием. Всюду царил полумрак, и было хорошо, сидя в кресле перед камином, лететь сквозь космос в океане чудовищного холода среди стылых огней мироздания и слышать только неуловимую музыку звездных сфер, треск горящих поленьев и поскрипывание шпангоутов. А приложив ладонь к ледяному и гладкому стволу грот-мачты, на котором висел тяжелый бронзовый колокол, можно было почувствовать напор парусов, напряжение скорости и гул пространства, рассекаемого самым красивым кораблем Галактики.

Дождилика привела Навка в рубку. Полумрак скрадывал очертания предметов, глушил звуки и словно расширял помещение до космических размеров. Любая истина здесь казалась недоговоренной, а любое слово и любой жест означали нечто гораздо большее, чем подразумевалось. Навка волновало незримое и грозное величие мироздания, столь явственно ощущаемое на капитанском мостике. Три больших иллюминатора открывали вид на звезды, переливающиеся сквозь надутые полупрозрачные кливера. В центре возвышалась медная поблескивающая сфера, ювелирно составленная из каких-то спиц, осей и фигур. В глубине был пульт, словно рояль — из одних клавиш, а перед ним на нактоузной стойке — звездный компас. Рядом сияла свеча, и ее пламя было окружено янтарным колечком.

— Смотри, Навк: это Навигационная Машина Галактики, — сказала Дождилика и задумчиво погладила пальцами загадочные иероглифы, выгравированные на медной сфере. — Ее изготовил Великий Штурман Млечного Пути Гандамага. Папа нашел ее в руинах Нанарбека. — Она положила ладони на сферу, и неожиданно вся сфера, стрекоча и позвякивая, пришла в движение. Иероглифы, перемещаясь, стали меняться местами. — Так я определяю положение Парусника. А это клавишный пульт.

Дождилика подошла к нему, помолчала и вдруг легко заиграла вальс. Навка качнуло, и он подхватил свечу, готовую упасть. Пространство словно заструилось вдоль корабля, затрепетало, замерцало. Сдвинулись звезды, и все колесо Зодиака начало медленно вращаться. Тени поплыли по рубке. Неожиданная тоска захлестнула Навка.

Галактический простор, бездны Орпокены внезапно стали достижимы для чувств, осязаемы сердцем, и у Навка закружилась голова. Звезды, повинуясь музыке вальса, медленно и грустно, словно монеты, пересыпались из ладони в ладонь у вечности, и ветер тронул пламя свечи. Дождилика играла, и Навк видел ее лицо в слабом свете, темные ресницы, опущенные на щеки, и вздрагивающие кудри. Что-то для Навка вдруг стало не так, щемящая пустота появилась там, где раньше был покой. Мироздание звенело, и хрустальные блики летели в вакууме. Раскинув крылья, Галактика, как птица, заваливалась в вираж.

— Мы с Парусником очень любим эту музыку, — сказала Дождилика, останавливая вальс, и он, точно снегопад, мягко укладывался в лощины космоса. — Ты чувствовал, как Парусник танцевал?..

— Я никогда не видел таких пультов, — признался Навк.

— Их и не бывает. Механоиды ведь не могут играть такую музыку. Я сама придумала и пульт, и Парусник. А папа построил их для меня.

— Вот как? А я думал, что это все-таки его корабль.

— У папы нет своего корабля. У него был «Ультар», но его угнали Навага и Кромлех. А потом «Ультар» признал капитаном тебя. Но ведь по Галактике можно путешествовать и без корабля.

— Как это — без корабля?.. — удивился Навк.

— Видишь ли, — улыбаясь, стала объяснять Дождилика. — Млечный Путь был самой прекрасной галактикой. Королевой Миров не потому, что Корабли красиво расставили звезды. Он был гармоничен насквозь. Даже Энергетическое Неблагополучие не смогло до конца разрушить его гармонию. Путешествовать без корабля — значит, реализовать гармонию Млечного Пути. Для того, кто находится в нашей Галактике, вся видимая звездная сфера делится на сто сорок четыре созвездия — или Знака.

Созвездия эти всегда одни и те же, но относительно друг друга в разных точках Галактики размещены по-разному и составлены из разных звезд. Человек Кораблями создан как малое подобие Млечного Пути. Таэра — его сердце. Руки и ноги — полюса Сбет, Гвит, Скут и Зарват. А тело, там, где сосредотачивается мысль и где сосредотачивается страсть — это полюса Авл и Евл. Папа объяснял мне, что сущность человека и любой вещи в мироздании представляет собой четыре категории — Стран, Пталь, Орг и Эрг. Эрг отвечает за местонахождение. Мы сейчас в Пцере, и у нас эрг находится в той части нашего тела, которая соответствует Пцере в Галактике. На сфере Навигационной Машины я могу разместить Знаки так, как выглядели бы созвездия в той точке Галактики, куда я хочу попасть. Глядя на Знаки, я могу представить себя в этой точке, и эрг в моем теле переместится в ту его часть, которая этой точке будет соответствовать. Но есть еще мировой, космический эрг, и, чтобы сохранилась гармония Кораблей, он переместит меня в пространстве в эту точку. Так когда-то умели путешествовать некоторые, самые мудрые, монахи Нанарбека. Мне рассказывал папа.

— А мама? Где твоя мама? — неожиданно спросил Навк.

— Не знаю. Папа ничего не говорил. Я в детстве и не думала, что у людей бывают мамы. А потом спрашивать уже не могла. В Галактической области Меркнущий Шлейф есть одна планета, она называется Каланхое. И там в степи лежит плита. На плите ничего не написано, но папа всегда плачет. Наверное, моя мама под этой плитой.

Только здесь одна загадка, — добавила Дождилика. — Той могиле лет триста. Я была на Каланхое, когда мы с папой шли по Галактическому Тракту.

— А что это за Тракт?

— Это такая дорога, которая опоясывает всю Галактику. Она построена древней цивилизацией Хозяев для своих рабов. Вот идешь, идешь по ней, проходишь высокие ворота — и уже на другой планете. Идешь дальше — новые ворота, и новая планета.

И так без конца. Мы с папой шли несколько лет. Тракт ведет по лугам, по лесам, сквозь скалы, пустыни, по мостам над океанами. Я, наверное, увидела всю Галактику. Знаешь, Навк, как там красиво!.. Идешь, идешь, и меняются миры, звезды. Мы видели древние города, крепости, храмы. Видели погибшие планеты, племена диких людей, первобытных идолов, пепелища великих цивилизаций. Видели даже Нанарбек, только издалека. Папа уходил в монастырь, а я ждала его на дороге, потому что туда нельзя заходить. Мы видели красных великанов с третьим глазом во лбу и карликов нам по колено, видели планеты мутантов и планеты чудовищ. Папа показывал мне капища Мамбетов — там в пещерах стояли такие каменные шары, но совсем прозрачные, и в каждом шаре замурован какой-нибудь человек из другой галактики. Была еще планета, по которой ползали крабы, огромные, как материки, и Тракт был проложен по панцирю одного из них. Мы видели маяки Кораблей, где никогда не гаснет огонь, и какие-то непонятные машины, которые работают до сих пор. Я видела, как извергаются вулканы, как взрываются звезды. Однажды папа показал мне гигантскую катапульту, которую строили Воители, чтобы перелететь через Орпокену к другим галактикам. Иногда нам встречались люди, которые тоже шли по Галактическому Тракту, но мы прятались от них, потому что это были вакеро — грабители гробниц. И мы всегда шли одни. Это одиночество посреди бесконечности.