Клинки чужого мира - Мартин Райтер

- Слава Одину, господин Генрих жив! - радостно объявил Хар.

- Но только сильно изранен, - добавил Глоин. - Сундри тоже досталось.

Ильвис приглушенно выругался, отодвинулся от люка. Прозвучала короткая команда - в люк один за другим спрыгнули несколько гномов. Четверо из них бросились к Генриху, двое подняли с земли Сундри. С величайшей осторожностью обоих вынесли на поверхность.

- Ох, и досталось вам, - покачал головой предводитель древнерожденных, рассматривая ноги Генриха. - Не возражаете, если вас осмотрит Мьедвитнир? Он наш лекарь.

- Мне бы немного обезболивающего, - Генрих кисло улыбнулся. - И все будет в порядке.

Ноги по самую щиколотку горели так, словно находились в костре. Генрих пытался храбриться, но по лицу то и дело пробегали судороги, из прокушенной губы текла кровь. Зажмурившись, Генрих не заметил, как над его ранами склонился гном в короткой куртке, украшенной неимоверным количеством перьев. На ремешке, подпоясывавшем куртку, висели разноцветные черепки, фляжки, мешочки, ожерелья из камешков, пучки трав и даже чучело крысы. Голову лекаря гномов венчала войлочная шапка с тряпичными, в сине-красную полоску рогами. С нижней кромки шапки свисала синяя бахрома.

Гном был невероятно стар, древнее даже Ильвиса. Но держался он живо и бодро. Посыпав раны Генриха порошком и окропив их жидкостью из глиняной фляжки, Мьедвитнир низко присел и, пританцовывая, закружил на месте, бормоча какое-то заклинание.

- Ах, не уследили! Не предусмотрели! - вздыхал Ильвис, расхаживая тем временем вокруг раненого гнома. Толстые кожаные подошвы сапог Сундри совершенно растворились в кислоте. Торчащие через дыры ноги покрывали глубокие язвы и волдыри. Пальцы так обгорели, что походили на обуглившиеся головешки. - Мьедвитнир первый почуял неладное. Мы поспешили к вам, да над колодцем будто несокрушимая плита улеглась. Ни молот, ни магия Мьедвитнира ее не брали…

- Так кто же знал, что такое возможно? - оправдываясь, отвечал Хар.

- Чуть не погубили рыцаря его королевского величества! - горевал Ильвис, не слушая Хара. - Нам за такое дело головы надо снести… Хорошо еще, что вы не опозорились, не сбежали.

- Как было не струсить? - махнул рукой Глоин. - Что тут скрывать, бежали мы. Но потом повернули… Однако же скажу, что подобной гадости я в жизни не видывал, - гном сплюнул.

В этот момент Сундри зашевелился, открыл глаза и, глянув на Ильвиса, восторженно пробормотал:

- С ума сойти! Ты не поверишь, но когда эта дрянь подступила к нему - он улыбался. Представляешь?

Улыбался! Вот что такое - Герой…

И гном опять затих, потеряв сознание.

Благодаря стараниям Мьедвитнира боль в ногах Генриха понемногу унялась. Вскоре Генрих нашел в себе силы присесть и с удивлением осмотрел себя.

- Ух ты! Только несколько шрамов осталось, а так все зажило. Здорово! Спасибо вам, господин Мьедвитнир.

Гном- колдун важно кивнул.

- Черная магия - это плохо, - сказал он. - Запрещено. Кто-то вас сильно ненавидит, раз решился запустить черную магию в Большой Мидгард. Будьте осторожней, господин Генрих. А раны заживут. Завтра же забегаете, как прежде.

Оставив Генриха, лекарь поспешил к Сундри. «Кому же я наступил на мозоль? - подумал Генрих. - Барону Хильдебранту? Так он сейчас в заключении пакостить мне не может. Другие заговорщики мстить не решатся, так как судилище вершил не я, а сам бог Один. Мстить мне - значит выступить против Одина. Кого еще я могу назвать своим врагом? Короля Фуазебаля Третьего и его сынка? Но вряд ли они решатся на вторжение в Большой Мидгард. Произошло, скорее всего, совпадение. Я по чистой случайности оказался в колодце в тот момент, когда призрак Палача решил нанести удар».

Генрих осторожно поднялся на ноги, убедился, что шаги не отзываются болью, и подошел к гномам, окружившим Сундри. Метатель молота пришел в себя и восторженно рассказывал о том, как решил было, что смертный час близок, но господин Генрих придумал ловкий ход с метанием молота, а затем вытащил его, Сундри, из «проклятой топи».

- Ну, как поживаешь, дружок? - спросил Генрих, с интересом наблюдая, как раны на ногах гнома затягиваются, а кожа на пальцах розовеет.

- Вы мне спасли жизнь, - ответил Сундри. - Теперь я ваш должник. Как храбро вы держались!

- Ты тоже молодчина - вступить в смертоносную жижу!

- Так вы ведь велели, - сказал гном. - А вы знаете, что и как надо делать.

Генрих поморщился от этих слов, но переубеждать гнома не решился. Он повернулся к Мьедвитниру:

Все ли в порядке с отважным Сундри?

- А что ему будет? - ответил вместо колдуна Ильвис. - Раз уж попал живым в руки нашему Мьедвитниру, умереть ему не удастся при всем желании.

Генрих усмехнулся:

- В таком случае я могу спокойно отправиться домой. Ни у кого нет предположений, что на нас напало?

- Холод - верный признак Губителя с топором, - сказал Ильвис. - Однако мы не припомним случая, чтобы Он прибегал к грязной магии. Лично я думаю, что это был не Губитель, а кто-то другой. Но кто - я даже не подозреваю. Надо ждать, рано или поздно все разрешится.

«Нуда, разрешится, - невесело подумал Генрих. - Погибнет десяток-другой людей или древнерожденных, тогда и ответ уж будет не нужен».

Оставив гномов, Генрих отправился к Дунаю смывать с лица кровь. Приведя себя в более-менее цивилизованный вид, Генрих зашагал домой, страстно мечтая проскользнуть в комнату до того, как родители заметят его босые ноги. Генриху и в голову не могло прийти, что «канализационное приключение» вскоре обретет самое неожиданное продолжение.

А случилось вот что: свидетелем того, как невидимая сила вытащила Генриха из канализационного колодца, оказался Вальтер Кайзер. Он проживал неподалеку и, возвращаясь из школы, задержался в магазине, разглядывая компакты с компьютерными играми. По этой причине он поспел как раз к окончанию сражения Генриха и гномов с кислотной массой.

С отвисшей челюстью Вальтер наблюдал, как Генрих вылетел из канализации, мягко опустился на землю, чуток полежал без движения, а потом принялся неизвестно с кем разговаривать. Потом Генрих умылся и убрался с берега, но Вальтер еще минут пять не двигался, пытаясь осмыслить удивительное зрелище. Наконец, он почесал затылок и побрел домой, размышляя о том, кому первому поведать об увиденном - Клаусу Вайсбергу или Олафу Кауфману. Так как Клаус

Вайсберг носил негласное звание первого остряка в школе, он мог из подобного случая состряпать ужасно веселую историю. Что касается Олафа, то Вальтеру хотелось поскорее загладить свою вину перед этим зверем. И хотя к делам Генриха, как и к самому Генриху, Олаф Кауфман относился равнодушно, Вальтер Кайзер все же решил ему первому рассказать о происшествии на берегу Дуная. Заслужить расположение такого жуткого типа, как Олаф, - лучший способ создать себе авторитет.