Чудесная чайная Эрлы - Варвара Корсарова

Комиссар спустился и занял место в зале. И тут я впервые поймала его взгляд – в нем не было ни следа раскаяния, лишь невозмутимое спокойствие. Какие ледяные у него глаза!

Начали вызывать свидетелей. К трибуне вышел лудильщик Тиль Тинвин. Его единственного из всех прохожих пригласили подтвердить, что я угрожала превратить Бельмора в корягу.

Тиль с готовностью подтвердил, хитро щуря отечные глаза. Он едва не приплясывал от удовольствия. В кои-то веки его слушают, не гонят, его слова имеют вес!

После Тиля в зал ввели Алексу.

Этого я не ожидала – да и она, видимо, тоже. Ее взгляд растерянно блуждал по залу, а от ее обычной развязности и следа не осталось.

Коронарий разговаривал с ней грубо, отрывисто. Правда ли то, что когда госпожа Алекса Гарда явилась утром в чайную, она застала меня одну? Алекса тихим голосом подтвердила. Как я была одета? Заметила ли госпожа Алекса Гарда приметы того, что я выходила на улицу?

Алекса возмущенно затрясла головой, но коронарий повысил голос и напомнил ей о необходимости говорить правду, а также о том, что преднамеренная ложь на слушании карается по закону. Как была одета госпожа Ингольф? Было ли на ней пальто, уличные ботинки?

Алекса покраснела и пробормотала, что не помнит... может быть...

У моей подруги есть огромный недостаток – или же достоинство, как посмотреть, – она не умеет лгать. Что не раз приводило ее к неприятностям.

Мучительно было видеть, как она борется с собой. Алекса прекрасно понимала, что от ее слов зависит многое.

– Да, я была в пальто, когда пришла Алекса! – сказала я громко, не выдержав. – Потому что выходила набрать угля в сарае!

– Понятно, – хищно улыбнулся коронарий. – Времени-то у вас было предостаточно не только до сарая, но и до Ржавого пустыря добежать, верно?

Алекса, понурив плечи, прошла в зал и села рядом с Петером. Он тут же принялся что-то шептать ей на ухо; Алекса вяло отмахивалась.

Наконец, настал мой черед говорить. Я поднялась на дрожащих ногах. Все время, пока отвечала на вопросы, смотрела, не отрываясь, на огонек светильника в дальней части зала. Он плясал на сквозняке, то опадал, то разгорался, и точно так же то гасли, то поднимались в моей груди храбрость и надежда. На протяжении выступления я чувствовала на себе взгляд комиссара – немигающий и пристальный.

Совещание продлилось недолго. Присяжные склонили друг к другу головы в париках, пошептались минут пять. Затем коронарий поднялся, откашлялся и зачитал вердикт.

Господин Бэзил Бельмор является жертвой преступления. Состояние жертвы под вопросом, возможность подтверждения смерти на данный момент отсутствует. Состояние жертвы вызвано злоумышленным применением витамагии. Госпожа Эрлиана Ингольф признается виновной в совершении преступления и остается под арестом. Дело передается в королевский уголовный суд для доследования. Окончательное слушание состоится через неделю.

Коронарий закончил и сел, в зале повисла тишина, которую прервал крик Алексы:

– Вы с ума сошли? Черта с два Эрла виновна! Какой к дьяволу приговор?!

– Пристав, выведите буянку! – рявкнул коронарий.

Я смотрела в зал невидящим взглядом. Я была готова к такому вердикту, но все же он меня подломил.

Меня назвали виновной. Неделя на доследование! Что можно успеть за неделю? Ничего! Даже если столичный поверенный приедет вовремя, что он сделает? Тут заправляет бургомистр, а он вон какой довольный сидит – ведь добился своего!

Я перевела взгляд на комиссара и увидела, что он держит перед собой толстую книгу – тот самый сборник законов и уложений, что он передавал мне в камеру.

Комиссар, глядя на меня пристально и со значением, побарабанил по обложке фолианта пальцами.

Он подает мне знак? Хочет, чтобы я… чтобы я потребовала… что? Пройти испытание на статус ведьмы? Чтобы меня немедленно взял в жены один из присутствующих мужчин? Или... там было что-то еще... всего неделя на дознание. Или?!

Я взвилась со скамьи, едва только коронарий открыл рот, чтобы предоставить мне последнее слово, и выпалила:

– Требую применить постановление номер двести двадцать четыре! У меня есть право проведения самостоятельного расследования для доказательства своей невиновности!

Стоило мне произнести эти слова, как на лице комиссара появилось донельзя озадаченное выражение.

Я скорчила ему гримасу. Откуда мне знать, что он пытался до меня донести? И пытался ли он вообще мне помочь?

– Что? – набычился коронарий. – Какое еще постановление номер двести двадцать четыре? Их всего двести в Своде!

Он вопросительно глянул на моего поверенного, который в это время был занят тем, что, глядя в ручное зеркальце, сосредоточенно давил прыщ на щеке.

– Поверенный Гнильс! – угрожающе окликнул его комиссар.

– А? Что? Да... – поверенный уронил зеркальце, сцепил пальцы и тихо-тихо, запинаясь, сказал:

– Видимо, речь идет о старых уложениях, которые нынче не применяются ввиду их противоречиям современным законам.

– Значит, они недействительны? – обрадовался коронарий.

– Я бы так не сказал, – забормотал Гнильс. – Они не были признаны недействительными, но руководствуются ими крайне редко, при особых обстоятельствах.

– Ладно, что за постановление такое?

Комиссар молча передал поверенному Свод и открыл на нужной странице. Поверенный, запинаясь, прочитал:

– Э-э-э... м-м-м... ранее было принято, что названное виновным лицо могло самостоятельно проводить следственные изыскания, чтобы... чтобы на втором слушании представить доказательства собственной невиновности. На это дается срок в один месяц.

Коронарий почесал затылок и задумался. Потребовал у писаря принести из архива папку с документами, относящимся к постановлению.

Писарь отсутствовал минут пятнадцать, но все в зале ждали, затаив дыхание.

Наконец, он вернулся. Папка была тоненькая и содержала лишь пару листов с разъяснениями.

Коронарий изучил их, посапывая от напряжения. Потом враз потерял свою невозмутимость и разволновался:

– Да... все верно. Постановление продолжает действовать, оно не было отменено.

– Хм... – надулся бургомистр. – И что же? Госпожа Ингольф будет делать работу полиции? Будет сама собирать улики, опрашивать свидетелей?

Коронарий пожал плечами.

– Или наймет частного сыщика, который выполнит грязную работу.

– Или сбежит из города, как только мы выпустим ее из тюрьмы! – сердито выкрикнул бургомистр и хлопнул жирной ладонью по столу.

– Для этого предусмотрено особое условие. Которое, собственно, и является причиной того, почему постановление больше не применяют. Вот оно… – коронарий вгляделся в пожелтевший лист, пробежал текст глазами и объяснил: